Сквозь мягкую ткань я нащупал внутри массивное кольцо, с горечью отказа расшнуровал кошель. Слушая эхо шагов уходящего князя и его Тени, я разглядывал новёхонькое кольцо-коготь из серебряного сплава. Завитушки гравировки зрительно уменьшали вес, но не прятали скрытый мороз металла от знающих его.
«Даже надев кольцо, княжна Клыка не станет так сразу моей женой. Кольцо — лишь символ, что она лично принимает покровительство Ледяного Пика», — повертев украшение ещё немного, я спрятал его в мешочек. — «Если я не отдам его княжне, по приезду Ярчайший сам это сделает, показав меня снова в жутком свете. Придётся слушаться. Однако, и кольцо не будет обязывать её задерживаться…».
Мне подумалось, что, отправившись на вызов в соседнюю Крепость, Ярчайший сделал одолжение скорее мне. Мои руки развязаны, я остаюсь хозяином себе, так что смогу воплотить в жизнь план возвращение Фанориа из Драноров в родные стены. Князь не сможет уже ничего исправить, моё навязанное мнение станет для княжны единственно верным и тем самым спасительным. И года не пройдёт, как ей подберут нового супруга. Оно к лучшему.
Хаид нашёл меня в бараках Стаи поздним вечером. Я ужинал в окружении нескольких собратьев-охотников и наслаждался недавним сообщением об отъезде Ярчайшего Ралтэфара на встречу с Сияющим Тосара́гром. Со следующего дня я решил начать осторожную игру со Светлейшей княжной, отчего спокойно пировал привычными солдатскими блюдами. Недавняя Двойка сообщил мне, что отправил княжну Фанориа обратно в усадьбу, но ничем не выразил своего недовольства моим недозволенным поведением. Кроме как сердитым взглядом, но тот я не брал в расчёт. Ну, мог я пользоваться маленькими привилегиями кронкнязя, только мне приятнее были радости солдата Стаи. Я бы вернулся к оставленным по большей части тренировкам и Охоте. Нельзя, да и без меня могут справиться, и без Хаида тоже. Жаль.
Приказ «отдыхать» моя Тень не выполнял до глубокой ночи. Я всё это время прохлаждался в опустевшем общем зале барака. Метал ножи в доску, начищал оружие или чинил свою форму. Совсем как обычный солдат Стаи, если не обращать внимания на то, что меня перестали звать по имени. Я стал кронкнязем и по статусу. Со мной делили еду, мне было место за беседой, но прежнего Фарэма во мне не видели. Не желали видеть из-за того, что просто нельзя.
В город возвращаться совсем не хотелось. Увы, но усталость брала своё, а спать у очага казармы было непозволительно кронкнязю. Пришлось перебираться в усадьбу, в свою холодную и почти нежилую спальню. Я появлялся там пару раз за месяц, считая и такую частоту слишком высокой. Устроенный в ней уют был не для привычного к вылазкам и слежке воину, но позволял хорошо отдохнуть после нелёгких трудов. Я сам не разрешал себе нежиться среди мягких подушек. Хотя бы просто потому, что родился не для них. Да и стыдился я их перед Стаей, чего врать.
На тёплых простынях спалось всегда так здорово. Мне даже казалось, что я моментально засыпал на широкой кровати. Так произошло и в первую ночь после приезда княжны Фанориа. Я не помнил, как добрался до подушки, хоть и сквозь чуткий крепкий сон ощущал щекой её мягкость. И почему сам сон был таким крепким? Я прекрасно чувствовал, что лежу и сплю, как налилось тяжестью всё тело. До меня доходили звуки из любого угла комнаты. Наверное, я даже мог сквозь дрёму разглядеть дрожащий сумрак удивительно-чистой ночи Ледяного Пика.
Тогда бы подобный отдых смог бы дать мне глоток свежих сил. Однако, я проснулся так же неожиданно, как и уснул. Бодрость хлестала через край, поразительная чистота сознания сглаживала все углы факта пробуждения. Но я сам себе напоминал кусок рыхлого льда, вроде имеющего целостность, но такого хрупкого, если к нему прикоснуться. Моё тело, кажется, готово было безвозвратно рассыпаться от малейшего касания, и над ним на тонкой трескающейся нити замер тяжелый молот.
Опять этот ужас. Его сила праздновала свой пик, пока я изводился болью. Конечности отказывались отходить от паралича сна, когда сила фонтаном рвалась наружу. Из-за невозможности шевельнуться я стиснул зубы и просто ждал, когда всё закончится.
Я помнил всё, что мне снилось, помнил в мельчайших неминуемо ускользающих со временем деталях. К полудню я забыл большую часть из них, но не тот страх, что их сопровождал, и не боль, от которой всегда разрывало грудь. В тот раз я не прикусил ни щёку, ни язык. Но страшно было всегда, и далеко не от того, что тебя каждый такой раз убивают во сне. В нём я никогда не умирал один, всегда была Она. Или Он, если я вдруг видел себя переродившимся нелией. Не изменялось никогда одно — я умирал рядом со связанной Зовом Душой. Мне было известно, что мы переродимся, что мы встретимся снова, Позовём друг друга… но прежде — потеряем. Снова. Ожидание и предвкушение потери приносило боль большую, нежели боль, после которой приходила смерть. Ни в одном из обличий я не боялся смерти, я боялся новой разлуки.
Образы улетучивались, ко мне возвращалась способность двигаться. Как только я смог сесть в постели, я избавился от липкой от пота рубашки и отнёс её к туалетному столику, но и до него пришлось поковылять. Наверное, со стороны это выглядело забавно. Полуголый растрепанный парень в розовой дымке искрящегося холодного тумана, именуемого местными «ледяными сумерками», пытается на негнущихся ногах добраться до таза с водой не теплее того же тумана.
Умыться получилось, но боль всё ещё блуждала по мышцам. Я поплёлся к полке с немногочисленными вещами в поисках кисета и трубки. Парочка нашлась быстро, вот только на ощупь внутри мешочка имелись совсем уж крохи листьев. Новые поиски, уже шкатулки с высушенными цельными листьями Зубов Дракона. Одной звездообразной пластины для раза всё-таки многовато, только я, в принципе, не пытался торопиться куда-либо. Однообразно светлая ночь Пика шла к своему концу, и я, как давний житель Крепости, ощущал её угасание.
Кое-как одевшись, я размялся после пробуждения. Прошёлся до центрального балкона усадьбы, чтобы не слишком надымить в закрытых комнатах. Зажёг магией жаровню и, оставив её разгораться, отошёл к перилам. Внизу и много дальше меня спала Ледяная Столица в пухе искрящего густого тумана. Пока чистил и набивал длинную трубку, я поглядывал на тихий город и раздумывал о ставших совсем близкими проблемах. Впрочем, я не переставал думать о самой главной неприятности, княжне из Клыка Дракона, с тех самых пор, как подумал, что глаза княжны очень похожи на те, что я видел во сне.
Вот, что за незадача-то случилась так некстати⁈ Отъезд Ярчайшего, знакомство с той, что вопреки моему желанию должна стать моей женой. Так ещё и мой «обожаемый» кошмар, в первую же ночь. Лучшего сочетания гадостей, следующих одна за одной, не придумать! Я очень надеялся, что не кричал от поглотивших меня во сне страстей, произошедших не одно столетие назад. Обыватели усадьбы кое-как привыкли к возможности проснуться от воплей среди ночи, да и Стая тоже. Услышать крики в казарме в ту же полночь? Не новость!
«Вот и как я могу допустить, чтобы княжна спала рядом со мной? А если приступы будут повторяться? Мучаясь от кошмаров, я превращу в их подобие и её ночи, если безумие найти во мне привлекательность поразит её раньше», — задумался я, начав раскуривать трубку. — «Сопротивляться, если княжна проявит интерес, я не смогу. Это не дикий зверь и уж точно не агонарец, да и я всё-таки живой. Нужно будет поторопиться и отправить её домой…».
Первый глоток дыма походил на попытку проглотить совершенно сухой кусок хлеба, когда у тебя без того сухо в горле. Я ощущал его тяжёлый, но приятный аромат, как невидимые струйки осторожными лапками торопливо пробежались по всему лицу и коснулись волос, неслышно, но ощутимо пощекотали лоб и перебежали к затылку. Остатки боли замерли и начали собираться в тугой узел между висками, чтобы притупиться в сонном водовороте.
Дурман дыма старался взять надо мной верх с упорностью ворчливого старикашки вроде князя Ралтэфара. Я небольшими порциями глотал тёплые клубы, прислонившись к перилам балкона, и всё думал и думал… Да, мне не терпелось выдворить княжну восвояси, но я не имел и малейшей идеи с чего стоит начать. Сказать ей прямо? «Грубо» — самое слабое, как можно будет назвать сей поступок. Во всяком случае, это будет правдой, как бы сильно её природное уродство не соответствовало шарму девушки.
