Бывший еврей из Каменец-Подольска, а ныне – солидный христианин Шапира, женатый на солидной немке Розетте Еккель, хозяин известного магазина древностей в христианском квартале Старого Города, не смог остаться равнодушным к находке Клермон Ганно. После блестящей находки в 1868 году Моавского камня, в магазине герра Шапира появилось огромное количество черепков из Моава, испещрённых буквами, похожими на буквы с базальтовой стелы. В 1873 году Шапира продал 1700 таких черепков берлинскому музею. За немалую, надо заметить, сумму.

Неунывающий Клермон-Ганно заподозрил в покупке берлинского музея подделку. Он разоблачил Шапира – в одной небольшой гончарной мастерской изготавливались эти самые «древние» черепки. Клермон-Ганно нашел даже список букв, данный Шапира гончару – для нанесения на черепки. Казалось бы, хитрый антиквар должен был успокоиться – но все произошло совсем по-другому.

Шапира начал скупать еврейские рукописи. Так у него оказались несколько древних и ценных свитков Торы из Йемена, и вот, в 1883 году, гром грянул – Шапира объявил о находке 15 свитков в районе Мертвого Моря (с восточной стороны) в вади Аль-Муджиб (устье реки Арнон), которые относятся к VII – VIII векам до н.э, и на них записана книга Торы Дварим (с небольшими изменениями, которые, по мнению Шапира, указывали на подлинность текста). Шапира предложил их Британскому Музею за огромную сумму в миллион фунтов стерлингов. Два свитка выставили в музее (на выставке побывал премьер-министр Гладстон), а остальные начали пристально изучать перед покупкой.

Ретивый Клермон-Ганно оказался и здесь – с выводом, не терпящим возражений. Свитки Шапира – вещал француз – подделка. Это кожаные полосы с поздних свитков, которым с помощью химикалий придали вид древних, надписи делал сам Шапира, а в климате пещер Мертвого Моря ни один свиток не мог сохраниться. С выводами Клермон-Ганно согласились специалисты Британского музея. Сделка сорвалась. Газеты пестрели карикатурами на Шапира. Частью антисемитскими. Антиквар бесцельно скитался по Европе, пока его не нашли застрелившимся в номере дешевого отеля в Роттердаме. Свитки же исчезли бесследно. В 1887 их выставлял на продажу какой-то антиквар, но после этого их никто не видел.

Жена и дочь Шапира остались в Иерусалиме. Их катастрофическое денежное положение не способствовало дальнейшему проживанию в Дворце Рашида. Они уехали в Германию. Дочь Шапира позже стала известной французской писательницей и написала об отце роман.

А через немногим более полувека были открыты свитки Мертвого Моря. На сей раз, не поддельные. И кто знает, была ли находка Шапира подделкой? Кто знает…

При проказе бывает так:

Кожа больного – чаще всего на лице, становится нечувствительной и грубой, разбухает, увеличивается, покрывается волдырями и лопается, обнажая кровавые подкожные ткани. При отсутствии лечения, пораженные ткани начинают гнить, распадаться. У больных проказой делается (как писал незабвенный Джек Лондон) «львиное» лицо, разрастаются мочки ушей, выпадают брови, дыхание больного затруднено, иногда полностью сгнивает нос, глаза поражаются кератитом и иридоциклитом, слепнут, поражаются яички и наступает бесплодие, а вторичные бактериальные инфекции разрушают ткани тела настолько, что у больного отмирают и отпадают пальцы на руках. Но милосердная болезнь лишает чувствительности пораженные участки тела настолько, что больной ею человек совершенно не чувствует боли, и продолжает медленно и неуклонно гнить заживо, зачастую доживая – изуродованным чудовищем – до преклонных лет.

В ТАНАХе проказе уделено много внимания, видимо, неизлечимая болезнь была известна еврейским врачам того времени, распознавалась ими четко как неизлечимая и дифференциально диагностировалась с псориазом, экземами и другими кожными недугами. В египетском папирусе Эберса тоже описана эта болезнь. О ней знали и древние греки, и индийцы. В средние века проказа настолько распространилась по Европе, что при монастырях начали содержать прокаженных, ограждая их от здоровых людей – эти учреждения назвали лепрозориями, от слова lepra – латинского названия болезни. До недавнего относительно времени страшный недуг был совершенно неизлечим. Прокаженный больной изолировался от общества (проказа весьма контагиозна) и вынужден был проводить остаток дней в обществе себе подобных.

В Иерусалиме – который при турецком владычестве стал маленьким грязным городком – прокаженные жили в Сионских воротах, евреи, арабы, христиане, все вместе, страшная община изуродованных смердящих полутрупов, они сидели у ворот, выпрашивая подаяние. Зрелище это было настолько отвратительно, что мало кто из паломников отваживался подойти к зловонному зеву ворот, у которого – по описанию, сделанному путешественником Робинсоном в 1838 году – возле своих соломенных шалашей лежали и сидели несчастные, потерявшие человеческий облик.

Барон и баронесса Кеффенбрик-Ашераден – так звали аристократическую немецкую пару, которые – путешествуя по Иерусалиму – были настолько шокированы увиденным, что решили пожертвовать немалую сумму денег на строительство убежища для страдальцев. Баронесса Августа Кеффенбрик-Ашераден… портрет этой очаровательной женщины, с глубоким декольте, обнажающим прелестные полные плечи и с веером в руке, с тонкими и правильными чертами лица, сохранил облик этой благородной дамы для последующих поколений иерусалимцев. Именно она – а не турецкие губернаторы – полностью изменила жизнь этого, самого презренного и гонимого сорта иерусалимского люда. В 1865 году для них выстроили лепрозорий, который располагался у мусульманского кладбища в районе Мамилла. Сегодня на этом месте стоит дом, в котором находится американское консульство. Кроме этого, выстроили несколько домов у высохшего источника Эйн-Рогель в квартале Шилоах. Небольшой лепрозорий не мог вместить всех желающих, и по приказу губернатора Камиль Паши в 1874 году у греческой православной церкви выкупили участок земли для постройки большого лепрозория вдали от городских стен, сегодня это место находится в одном из центральных районов города, выросшего за полторы сотни лет до почти миллионного населения. В 1885 году заложили краеугольный камень здания, архитектором и проектировщиком которого выбрали известнейшего Конрада Шика, старательного немца-самоучку, превосходившего в мастерстве своем многих профессионалов своего времени. Славное получилось здание – массивная каменная громада посреди тенистого сада, службы, коровник и курятники, огороды – лепрозорий изначально должен был обеспечивать себя всем необходимым. Глубокий колодец во дворе достигал чистого водоносного слоя, обеспечивая питьевой водой не только больных и персонал, но и домашнюю птицу и скот. Несчастные больные, которые были еще в силах работать, занимались садоводством и ухаживали за домашними животными. Труд помогал им скрасить затворничество. Узнав, что для больных евреев в новом госпитале нет кошерной пищи (довольно понятно для больницы, на фасаде которой красуется надпись Jesus Hilfe – «Помощь Иисуса) богатые иерусалимские евреи закупали для этих больных кошерное продовольствие, и к ним приходили помолиться евреи когда не хватало людей до миньяна (десяти человек, необходимых для групповой молитвы). Кроме евреев, в больнице лечились, а, точнее, изолировались от общества и многочисленные прокаженные арабы, греки и другие национальности, которых безо всякого различия коснулась зловещая рука лепры.

Командовал всем этим домом для страдальцев главный врач больницы – араб-христианин Тауфик Ханаан. Про него стоит сказать несколько слов отдельно, потому что по своей ненависти к сионизму и евреям мало нашлось бы на территории Эрец Исраэль арабов. Нет, врачебные обязанности свои этот, еще при турецком правлении нанятый на службу, врач выполнял отлично. Мало того – он имел дружеские отношения со многими еврейскими врачами, например с Авраамом Тихо, но, когда вечер мягко закрашивал тушью светлые стены «Помощи Иисуса» и главврач снимал белый халат, его перо начинало писать уже не истории болезни, но труды по истории «палестинских арабов», главным из которых явился Conflict in the Land of Peace – «Конфликт на земле Мира», где доктор обвинял сионизм во всех мировых грехах и провозглашал тезис о «Палестине для арабов». В 1936 году, в августе месяце, наш эскулап выступил с резкими нападками на евреев перед комиссией Пиля, чья задача – раздел Эрец Исраэль между арабами и евреями – так и не была выполнена из-за яростного сопротивления арабских кругов. В своих нападках Тауфик Ханаан дошел до того, что обвинял Пинхаса Рутенберга, отца израильской электрической компании, человека, давшего тогдашней подмандатной Палестине электричество, в том, что, дескать, построенная им ГЭС на реке Иордан привела к созданию болот и повышению заболеваемости малярией среди арабов. После провозглашения Израиля Ханаан забрал из больницы всех больных-арабов и устроил им лепрозорий в Рамалле. Сам же он поселился на Масличной горе, находившейся тогда под иорданским контролем, строго настрого приказав своим детям ненавидеть все еврейское. Умер последовательный юдофоб в 1964 году, так и не дожив до объединения Иерусалима под еврейской властью. От него – кроме «Конфликта на земле Мира» – остались еще несколько трудов по «палестинскому» арабскому фольклору. А его дочери – уехавшие из Рамаллы в Европу – старались исполнить данное отцу обещание и не приезжать в Эрец-Исраэль до тех пор, пока она пребывает под пятой сионистов. Впрочем, младшая из них – Лейла – нарушила обещание, приехав в гости к своей еврейской подруге Рут Даян, жене самого Моше Даяна, ярой левой активистке.