Она тыкнула в двоих служак покрупнее и услала их с Гарни и Хумпером.

Ошарашенные неслыханной милостью, два подмастерье на обратном пути к починенному предмету гардероба, сошлись на том, что лучший королевский наместник явно и непосредственно связан с невиданно высоким настроением её высочества. Один из гвардейцев авторитетно добавил, что видел, как принцесса чмокнула в щечку наместника практически публично, на королевских чтениях Харида Реадилия. Второй, попыхтев, внес суматохи заявлением, что слышал от друга своего друга, который видел, как после боя с Муэрто, наместник целовал голые ноги принцессы. Но за распространение таких сведений могут и в городских нечистотах утопить, поэтому он ничего не говорил.

Вдохновленные видением такого наказания, они вчетвером ухватили закрытый обувной шкафчик принцессы, сиротливо стоявший у пролета третьего этажа и мигом донесли до покоев принцессы.

Я приоткрыл шкафчик принцессы, отдернул штору и поглядел на графа. Тот лежал мешком, обмотанный разведочным узлом, при котором веревка сзади, зафиксированная на кистях рук, идет к горлу и к концам скрещенных ног. Будешь дергаться, начнешь сам себя душить. Кинув диагностику и убедившись, что он до сих пор под иконкой оглушения, я немного расслабился.

Немного, потому что в наряде горничной Кая вызывала… не то чтобы вопросы… восклицательный знак вызывала, между двумя точками. Её одеяние меня заинтересовал больше тубуса, заимствованного у графа. С ним разберемся, а когда будет возможность лисодевочку в таком наряде увидеть, неизвестно.

Еще бы принцесску в такой наряд приодеть: будет сладкая парочка Рем и Рам из «Ре:Зиро». Буржуям — дойки, пролетариям — лольки.

Видимо прочитав мои мысли, Аиша превентивно стукнула меня кулачком по макушке.

— Как там изменник этот?

— Сегодня, около десяти утра в столице произошел счастливый случай. — мерзким голосом диктора объявил я. — Исчез граф Сентента, подлец и негодяй, предатель Родины. — и перешел на деловой тон. — Сначала ко мне, потом ковром замотаем и в подвал ратуши забросим, чтобы не осквернял дома честных людей.

Кая легко взвалила тушу графа и шагнула в портал. Аиша последовала за ней. Я задернул шторки, закрыл шкафчик и огляделся. Эксперты CSI к нам не заглянут, но мало ли: обувь с ног Сентенты свалилась, копна графской перхоти покрыла драгоценный ковер её высочества. Неудобно получится.

Кая переодетая горничной, под стелсом вышла из покоев принцессы. Встретила графа, обманом заставила Сентенту подняться на этаж выше, где стоял отремонтированный предмет гардероба, оглушила его, спеленала и засунула в шкафчик, пока Аиша ездила по ушам подмастерьям. Подождала отката стелса. Вернулась, дотронулась под невидимостью до принцессы, зашла внутрь опочивальни. Дальше подмастерья и охранники сами принесли жертву к нам.

Думаю, сработано чисто. Караул на входе из пристроя для чиновников в основную часть дворца Каю не видел. Возможно слышал голоса: вероятность нахождения гения слуха в карауле существует. Натренированное ухо может даже разобрало детали, но спрашивать принцессу о возможной встрече с графом это такое… В мире есть методы самоубийства не столь мучительные.

Вот охрану принцессы могут спросить, чисто теоретически. С разрешения короля или королевы. Дебила, который осмелится про разрешение просить, конечно не найдется. Доложат по инстанции, что караул слышал про якобы встречу. Инстанция, изрядно вспотев, в ответ на прямой вопрос короля, может упомянуть этот факт. Король вызовет наряд, стоявший на карауле, тот скажет никакой встречи, никаких принцев-графьев не видели. Вот шкафчик занесли это да. Всё, конец расследования.

В доме у себя я попытался расслабиться: обошел брошенный кулек тела Сентенты у двери моей комнаты, взял гитару.

— Сеанс утренней магии, — провозгласил для девчуль, — общенье-печенье в честь очередного подвига.

Девчули с какими-то кондитерскими штучками из королевской кухни, сидевшие за столом в гостиной, ободрительно захлопали.

— Он просто тихо закроет глаза. И растворится в безоблачной мгле, она ему не нужна, чтобы убедиться в себе. Он только сможет её попросить. Она не сможет ему отказать. Под сердцем верно хранить, свинца немую печать.

Отсыпав немного контекста на рану: плачущий убийца это про меня. Странное дело, егерь-злодей Йорген, хозяин виргаты, отчужденной мною в городскую собственность, таких мыслей не вызвал. Наверно потому что в засаде был взят. Но похищение графа, меня выбивало из воображаемой колеи добродетели. Пытать я его не собирался, но нетрудно представить, что с ним Блан Алькандария сделает.

Как бы граф заслужил. Как бы не я такое решать должен, подменяя несовершенное правосудие.

Допев Стигмату, я залихватски подкинул гитару к верху, как басист группы в клипе и поймал.

— Да ну, — фыркнула Кая, — чего плакситься из-за этого людоеда. Песня прикольная, но не в тему.

— Это всё общество виновато! — сложил я вину с себя, как заправский злодей. Песня в общем и не про убийство, но с первого раза понять трудно.

— То есть, батя мой. — уточнила Аиша, дожевывая печеньку.

— Да чего ты, снегурёнок, наш волнительный, — осторожно начал я, но принцесса и не думала обижаться. Сказала, как есть. И утешала она меня, потому что вслед за уточнением, предоставила такой факт из биографии графа, за который без срока давности ливер отбивают.

Кратко: был такой живописец Текен Кладден с севера. Любил портреты и маленьких девочек. Рисовал как-то Аишу в пять лет и задумал недоброе. Принцесса его и отморозила, совсем как пажа недавнего. Только была она маленькой, потому импульс не мгновенный выдала на магию, и живописец замерзал секунд восемь, успел ей прошептать «но ведь граф сказал, что ты неодаренная». Сентента тогда не был первым советником, вину свалил на тогдашнего первого, сказал про сто золотых взятки у живописца брал для него. Разыграл представление, ему поверили, тем более сто золотых в изящной шкатулочке при обыске у первого советника нашли.

— Я думаю он тогда своего патрона подставил, — невозмутимо рассудила Аиша, — тот старенький был, на покой собирался, но Сентента ждать не стал. Временами, повзрослев, я порывалась сказать матушке, отцу про эту последнюю фразу, но меня останавливало нежелание ворошить прошлое.

Кая сочувственно обняла сеструндию, я ласково потерся щечкой об них.

— С глаз долой и в сердце кол, — бодро решил вслух. — Пойду обрадую приговором графа.

Зашел в комнату и дикие глаза очнувшегося Сентенты встретили меня. Вынул обслюнявленную деревянную затычку из его рта.

— Как вы посмели, наместник? — залепетал он судорожно. — Неслыханный разбой над королевским чиновником. Что-что вообще происходит? Что случилось?

Я посмотрел на пациента холодно.

— Сентябрь сгорел, твой сентябрь сгорел, понимаешь?

В тубусе графа нашлось два свитка, в потайном кармане камзола пузырек с ядом. К ремню у него был приделан клатч, в котором Сентента хранил монетки. Клатч Кая отцепила и перевернула, потрясла, но кроме кучки монеток ничего нового не обнаружилось, аккуратно отложила в сторону.

Забавно, что как только граф узрел входящую в мою комнату принцессу, он тотчас превратился в мертвую мышь. Лапки поджимать уже некуда было, но глаза он добросовестно зажмурил.

— Зря вы граф, так Аишу боитесь, — проницательно заметил я, когда её высочество зашкафилось в свою комнату. — Она бывает вспыльчива, грубовата, опасной, но убивает милосердно мгновенно. Без кровищи всякой, не копясь деловито, со знанием анатомии, в кожаном мешке — чтобы еще вырезать, оторвать ненужное, да побольнее, ради потока признаний от пытаемого. А ведь вы сейчас, распластались как раз у ног такого специалиста.

Он с ужасом скосил глаза на Каю. Лисодевочка многообещающе ему улыбнулась.

У разведчиков свои спецкурсы по полевым допросам: гоблины, орки, демоны. В основном там читают лекции экспертов, на скелетах показывают: что ломать, где прижать, но бывают и ловят кого-то из вышеперечисленных, тогда вживую демонстрируют. Года четыре назад в Самуре, авантюристы лесного гоблина поймали, так настругали на ломтики со знанием дела. Килтил достал справочник гоблингвы, и методично по нему, с помощью Каи, опросил зеленого. Сделал вид, что попытался: верещал тот почище бонгурунгу, ничего не разобрать.