Джексон: Но из вашего дома в Рейхстаг вел специальный ход, не правда ли?
Геринг: С одной стороны улицы стоит здание Рейхстага, напротив — дворец имперского президента. Между обоими зданиями имеется ход, по которому доставлялся кокс для центрального отопления.
Джексон: Вы когда-нибудь хвалились тем, что подожгли здание Рейхстага, хотя бы в шутку?
Геринг: Нет. Я употребил только одну шутку, если вы подразумеваете именно это. Я сказал, что конкурирую с императором Нероном…
Джексон: Значит, вы никогда не заявляли, что подожгли здание Рейхстага?
Геринг: Нет. Я знаю, что г-н Раушнинг в своей книге писал о том, будто бы я беседовал с ним об этом. Я г-на Раушнин-га видел в своей жизни дважды, и то мимоходом. Если бы я поджег Рейхстаг, я бы признался в этом только в очень узком кругу, — если бы вообще сообщил кому-нибудь об этом. Однако человеку, которого я совершенно не знал и даже не могу припомнить, как он выглядит, я не мог бы этого сказать.
Джексон: Вы помните завтрак в день рождения Гитлера в 1942 году? Это было в ставке фюрера в Восточной Пруссии, в офицерском клубе.
Геринг: Нет.
Джексон: Вы не помните этого? Я попрошу, чтобы вам показали письменное показание генерала Франца Гальдера. Обращаю ваше внимание на его заявление, которое может освежить вашу память. Я читаю:
«На завтраке по случаю дня рождения фюрера в 1942 году гости перевели разговор на художественную ценность здания Рейхстага. Я слышал, как Геринг вмешался в разговор и прокричал: «Единственный человек, который действительно знает Рейхстаг, это я, потому что я его сжег!» И хлопнул себя по ляжке».
Геринг: Этого разговора вообще не было. Я прошу очной ставки с Гальдером…
Джексон: Вы знаете, кто такой Гальдер?
Геринг: Да, достаточно хорошо.
Джексон: Можете ли вы сказать нам, какой пост он занимал в германской армии?
Геринг: Он был начальником штаба сухопутных войск. Когда началась война, я беспрестанно указывал фюреру на то, что он должен назначить такого начальника штаба, который разбирается в военных делах.
Джексон: Давали ли вы такой ответ американскому следователю в октябре 1945 года относительно Шахта:
«Он предложил мне стать уполномоченным по вопросам иностранной валюты и военных материалов. Он полагал, что на таком посту я смогу оказать необходимую поддержку министру экономики и рейхсбанку»?
Давали ли вы ответ и правильна ли эта информация?
Геринг: Повторите, пожалуйста, еще раз.
Джексон: В протоколе говорится, что относительно Шахта вы сказали: он сделал предложение о том, чтобы вы стали уполномоченным по вопросам военных материалов и иностранной валюты. Он полагал, что таким образом вы сможете оказать министру экономики, а также президенту Рейхсбанка необходимую поддержку.
Геринг: Это абсолютно верно.
Джексон (читает):
«Больше того, он был очень откровенен по поводу предложения, сделанного им и Бломбергом о том, чтобы я был назначен уполномоченным по вопросам четырехлетнего плана. Однако Шахт считал, что я недостаточно сведущ в области экономики и что он сможет с легкостью прятаться за моей спиной».
Геринг: Об этом я недавно говорил совершенно четко.
Джексон: С того времени и впредь вы с Шахтом сотрудничали, подготавливая программу перевооружения? Разве не так?
Геринг: Я работал с того времени в области экономики вместе с г-ном Шахтом над проблемой структуры всей германской экономики и, в частности, над вопросами военной промышленности, которая, само собой разумеется, была предпосылкой начавшегося укрепления германской армии и ее военной мощи.
Джексон: Между вами не было разногласий по поводу того, что должна была проводиться программа перевооружения. Вы спорили лишь о том, как ее провести?
Геринг: Я полагаю, что Шахт… был готов приложить все усилия к вооружению Германии и тем самым к ее укреплению. Расхождения с ним касались только методов…
Джексон: После того как он перестал работать над программой вооружения, он остался в кабинете как министр без портфеля и в течение некоторого времени заседал в рейхстаге, не так ли?
Геринг: Верно. Фюрер хотел, чтобы это выглядело как его признательность г-ну Шахту.
Джексон: Я хочу, чтобы вам показали документ № 3700-ПС. Я спрашиваю вас, получали вы от Шахта письмо, копией которого является этот документ?
(Геринг знакомится с документом.)
Геринг: Да, это письмо я получал. К сожалению, здесь, в копии, не указана дата…
Джексон: Вы ответили на это письмо?
Геринг: Мне трудно ответить на этот вопрос сегодня. Может быть, да.
Джексон: Дайте, пожалуйста, если возможно, более точный ответ. Не заявляли ли вы в письме к Шахту от 18 декабря 1936 года, что считаете своей задачей, по вашим собственным словам, в течение четырех лет привести всю экономику в состояние готовности к войне? Говорили вы это или нет?
Геринг: Само собой разумеется, что я это говорил.
Джексон: Так. Вспоминаете вы отчет Бломберга в 1937 году, в котором (если вы хотите, вы можете посмотреть соответствующий документ, С-175) он писал:
«Общее политическое положение показывает, что Германии не следует опасаться нападения ни с какой стороны…»
Геринг: Для того времени это было вполне вероятным…
Джексон: Через месяц после этого вы создали концерн «Герман Геринг»?
Геринг: Правильно.
Джексон: Ваши заводы занимались тем, что приводили Германию в состояние готовности к войне? Не правда ли?
Геринг: Это неправильно. Предприятия «Герман Геринг» занимались исключительно вопросами разработки германских железных руд в районе Зальцгиттер в Верхнем Пфальце, а после аншлюса — разработкой железных руд в Австрии… Только значительно позднее появились сталелитейные и вальцовочные заводы, то есть промышленность.
Джексон: Предприятия «Герман Геринг» являлись составной частью четырехлетнего плана? Разве не так?
Геринг: Правильно.
Джексон: Вы уже сказали, что четырехлетний план имел своей целью подготовить экономику Германии к войне, а заводы «Герман Геринг» были организованы для того, чтобы разрабатывать рудные запасы и запасы железа и доводить этот процесс разработки до подготовки готовых орудий и танков. Не так ли?
Геринг: Нет, это неправильно. Концерн «Герман Геринг» вначале не имел своих оружейных предприятий. Он занимался, как я уже подчеркивал, добычей сырья и получением стали.
Допрос подсудимого Геринга
(Из стенограммы заседания Международного Военного
Трибунала от 21–22 марта 1946 года)
Руденко: Правильно ли я понял вас, подсудимый Геринг, что все основные решения во внешнеполитической и военно-стратегической областях в окончательном их виде принимались Гитлером самостоятельно?
Геринг: Да, правильно. Для этого он и был фюрером.
Руденко: Следует ли понимать это так, что Гитлер принимал решения без заслушивания мнения специалистов, без изучения вопроса, без анализа различных материалов, которые могли представить эти специалисты?
Геринг: Это происходило различным образом. В отдельных случаях он, естественно, распоряжался о предоставлении ему соответствующих материалов, но эксперты не могли точно угадать, для чего это делается. В других случаях он говорил экспертам, что намеревается совершить. В этих случаях он получал от них соответствующие материалы и заключения. Но решал как высший руководитель он сам.
Руденко: В этом случае правильно ли я понимаю вас, что при решении серьезных вопросов Гитлер в той или иной степени опирался на материалы или анализы, представляемые ему его ближайшими сотрудниками, работавшими и консультировавшими его в соответствующих областях?
Геринг: Частично это были близкие его сотрудники. При представлении информации это были менее близкие сотрудники из соответствующих ведомств.
Руденко: Не скажете ли тогда вы, кто являлся таким ближайшим сотрудником Гитлера в области военно-воздушного флота?
