Очевидно, уже тогда у Гитлера и его окружения вызревала мысль заменить Геринга Деницем в качестве будущего преемника фюрера. И Гитлер, и Геббельс понимали, что жить им осталось считаные месяцы, но они хотели, чтобы в историю в качестве преемника вошел достойный, по их меркам, человек. Правда, еще оставалась надежда образумить Геринга. В той же записи Геббельс отметил:
«Я рассказал ему (Гитлеру. — Б. С.), что на днях читал книгу Карлейля о Фридрихе Великом… Я изложил ему некоторые главы из нее, которые его глубоко потрясли. Такими мы должны быть, и такими мы будем. Если кто-нибудь, вроде Геринга, идет совсем не в ногу, то его нужно образумить. Увешанные орденами дураки и некоторые надушенные фаты не должны быть причастны к ведению войны. Либо они исправятся, либо их надлежит устранить. Я не успокоюсь, пока фюрер не наведет здесь порядок. Он должен изменить Геринга внутренне и внешне или выставить его за дверь. Например, он (Геринг. — Б. С.) грубо нарушает правила приличия, повсюду появляясь при нынешнем военном положении в своей серебристо-серой форме. Как по-женски ведет он себя перед лицом событий! Надо надеяться, что фюреру теперь удастся сделать из Геринга человека. Фюрер рад, что жена Геринга переселилась теперь в Оберзальцберг — она всегда оказывала на него только плохое влияние. Да и вообще все окружение Геринга не стоит и ломаного гроша. Оно не только не обуздывало его тягу к изнеженности и наслаждениям, а, наоборот, побуждало его предаваться им еще больше. Фюрер, напротив, очень хвалит простоту и ясность в образе жизни моей семьи. Только так сможем мы в нынешнее время быть на высоте положения».
Кстати, справедливости ради надо отметить, что, несмотря на аскетизм семьи Геббельса, сам министр пропаганды отнюдь не был образцом супружеской верности. Его романы с актрисами были хорошо известны и вызвали неудовольствие фюрера. Геринг же, при всем своем сибаритстве, хранил верность сначала Карин, а потом Эмми.
10 апреля 1945 года состоялась последняя встреча Геринга с Галландом. Генерал-лейтенант был удивлен, что рейхсмаршал пригласил его к себе в Оберзальцберг. Галланда поразил чрезвычайно любезный прием, а также то, что Геринг поддержал его предложение об использовании на «Ме-262» летчиков бомбардировочной авиации, чтобы защитить рейх от воздушных налетов. По мнению Галланда, «рейхсмаршал, несмотря на наше резкое расхождение во взглядах в последнее время, начал понимать, что в конечном счете я оказался прав».
20 апреля 1945 года Геринг присутствовал на последнем праздновании дня рождения Гитлера в рейхсканцелярии. Фюрер к тому времени уже решил остаться в осажденном Берлине и покончить с собой, когда советские войска приблизятся к его бункеру, но еще не объявил о своем решении. Геринг попросил разрешения отбыть в Берхтесгаден, куда эвакуировалось Верховное командование люфтваффе. В последний раз Гитлер и Геринг обменялись рукопожатием.
Фон Белов вспоминал: «20 апреля 1945 года, вдень 56-летия Гитлера, в Берлине собрались все видные деятели рейха. Я увидел Геринга, Деница, Кейтеля, Риббентропа, Шпеера, Йодля, Гиммлера, Кальтенбруннера, Кребса, Бургдорфа и других. Фюрер принимал поздравления, но сразу же вслед за тем приказал доложить о последних событиях. Потом он беседовал с отдельными лицами.
Геринг заявил Гитлеру, что у него есть важные дела в Южной Германии, и попрощался с фюрером. Возможно, ему еще удастся выехать из Берлина на автомашине. У меня создалось впечатление, что Гитлер внутренне уже просто не замечал Геринга. Момент был неприятный. Попрощался с Гитлером и гросс-адмирал Дениц, получив от него лаконичное указание принять на себя командование в Северной Германии и подготовиться к предполагавшимся там боям. Из слов фюрера можно было заключить, что он испытывает к гросс-ад-миралу большое доверие. С остальными присутствовавшими — скажем, с Гиммлером, Кальтенбруннером и Риббентропом — Гитлер попрощался без особого энтузиазма».
22 апреля Гитлер сообщил тем, кто оставался в бункере, что надежды больше нет, что он останется в Берлине и застрелится в самый последний момент. Геринг же, мол, если захочет, пусть начинает переговоры с неприятелем. Присутствовавший при этом Йодль вызвал начальника Генштаба люфтваффе генерала Карла Коллера и попросил немедленно сообщить о решении Гитлера Герингу. Коллер связался со штабом Верховного командования люфтваффе в Обер-зальиберге. К телефону подошел адъютант Геринга Браухич. Выслушав сообщение, он потребовал от имени Геринга, чтобы Коллер срочно вылетел к рейхсмаршалу для личного доклада.
Вечером того же дня Коллер записал в дневнике:
«Из Берлина прибыл офицер связи генерал Кристиан и сообщил: «Фюрер колеблется. Он полагает, что бороться уже бессмысленно, хотя сам хочет оставаться в бункере и защищать Берлин. Его документы и переписку сжигают на заднем дворе. Геббельс, госпожа Геббельс и их шестеро детей находятся с ними». «Зачем?» — спросил я. «Они убьют детей, а потом покончат с собой», — ответил Кристиан».
Коллер посетил Йодля, который подтвердил информацию Кристиана:
«Гитлер заявил, что останется здесь и застрелится в последний момент. Он физически не способен сражаться и боится раненым попасть в русский плен. Когда мы предложили ему отправить на Восток все войска с Западного фронта, он сказал, что не может принять такое решение, пусть всем займется рейхсмаршал. Кто-то заметил, что ни один солдат не будет сражаться за рейхсмаршала, но Гитлер возразил на это, что речь идет не о вооруженной борьбе. Когда дело дойдет до переговоров, рейхсмаршал проведет их лучше других…»
Утром 23 апреля вместе со штабом ОКЛ Коллер был уже в Баварии. Штаб улетал с берлинского аэродрома на 15 самолетах «Ю-52». В полдень Коллер посетил Геринга в его резиденции в Берхтесгадене. При их беседе присутствовали начальник партийной канцелярии Филипп Бюлер — давний друг Геринга — и Браухич. Геринг заверил Коллера, что Булер — человек надежный и при нем можно обсуждать самые деликатные вопросы.
Начальник Генштаба люфтваффе подробно изложил содержание своих разговоров с Кристианом и Йодлем. Геринг и Боулер критиковали решение Гитлера остаться в Берлине. Геринга больше всего волновало, не назначил ли Гитлер своим преемником Мартина Бормана. Коллер заверил, что пока еще нет, но, когда он улетал, Гитлер был еще жив и мог принять какие угодно решения. Кроме того, нельзя было исключить, что он все-таки покинет Берлин. Коллер отметил, что для выхода из города еще оставались один или два коридора. Геринг попросил доложить ему о военной обстановке. Обстановка была мрачной. Начальник Генштаба люфтваффе после войны так пересказывал Фришауэру свой разговор с Герингом:
«Я полагал, что Берлин, возможно, продержится еще 7–8 дней… Не исключал и того, что Гитлер изменит свои планы. В любом случае пришло время действовать вам, господин рейхсмаршал! Своим вчерашним решением Гитлер назначил себя командующим войсками Берлина и практически отказался от политического управления государством и командования вермахтом».
Как видим, Коллер подталкивал Геринга к активным действиям. Боулер поддержал его. Они рассчитывали, что приход к власти Геринга позволит начать переговоры с западными державами и выговорить на антисоветской основе сохранение в какой-то форме германского государства и армии. Геринг вроде бы соглашался с их доводами, но все еще колебался:
«Мои отношения с Гитлером были в последнее время напряженными. Не могли он назначить своим преемником Бормана? Борман — мой смертельный враг. Он только и ждет удобного момента, чтобы расправиться со мной. Если я начну действовать, он назовет меня предателем; если же я буду бездействовать, обвинит меня в слабости в час испытаний!»
Затем Геринг достал из сейфа текст закона о преемственности, исправленный Гитлером после полета Гесса, и прочел вслух:
