Наверняка в тот момент Геринг уже понимал, что после войны никаких съездов НСДАП больше не будет, а состоится, скорее всего, какой-то международный суд над руководителями Германии. Он признал на Нюрнбергском процессе, что после успешной высадки союзников в Нормандии уже не надеялся на благоприятный исход войны. В октябре 44-го англо-американские войска уже стояли у западных границ рейха, а советская армия — на Висле и у границ Восточной Пруссии. И конечно же, никаких сомнений в поражении Германии у Геринга не было, так что повлиять на исход войны никакие приоритеты, отданные тем или иным разработкам, уже не могли. Но, разумеется, ничего этого он инженерам и конструкторам говорить не стал. Никаких ценных указаний Дорнбергеру и его коллегам Геринг дать не мог, да они от него их и не ожидали.
Рейхсмаршал говорил начальнику Генштаба люфтваффе Карлу Коллеру, сменившему на этом посту погибшего Кортена:
«Я болен, с меня достаточно всего этого… Сейчас я был бы не против умереть».
Во второй половине 1944 года люфтваффе начали ощущать дефицит хорошо подготовленных летчиков. Галланд писал по этому поводу:
«Снижение качества подготовки новых пилотов становилось все более серьезной проблемой, поскольку неприятель опережал нас как по качеству и количеству самолетов, так по опыту летчиков. Пилотов-новичков можно было посылать воевать только на Восточный фронт, где они могли постепенно набираться опыта. В битве же за Германию мастерство нужно было демонстрировать в каждом бою. Поэтому рос процент молодых и неопытных летчиков, которых сбивали раньше, чем они успевали совершить хотя бы десяток вылетов. Этот показатель в конце концов превысил 50-процентную отметку. Мы все больше уступали западным противникам как в технике, так и в подготовке летного состава. Соревнование же по количеству самолетов было нами уже давно проиграно.
В конце 1944 года существовало всего 15 летных школ, и в силу вышеуказанных причин их явно не хватало. Немецкий летчик-истребитель отправлялся на фронт, имея только 150 часов налета, тогда как у его американского противника эта цифра была почти в три раза больше… С самого начала у нас не было достаточных сил для того, чтобы выстоять в течение всей войны, когда люфтваффе пришлось сражаться на фронтах протяженностью в тысячи километров, одновременно защищая рейх от мощных атак воздушных армад».
Строго говоря, 150 часов подготовки летчика люфтваффе до того, как он вступал в бой, было все-таки втрое больше, чем 40–50 часов подготовки, которые имели в конце войны советские пилоты-новички. Поэтому Восточный фронт и рассматривался чуть ли не как курорт, хотя немецких истребителей к концу войны там уже почти не осталось.
Как утверждал Галланд, «авторитет Геринга со времени битвы за Англию непрерывно падал, особенно его влияние ослабло после гамбургской катастрофы… Человек, который был выбран преемником Гитлера, «самый преданный паладин фюрера», как он именовал себя с гордостью, создатель люфтваффе, возможно, единственный из национал-социалистических лидеров, кроме Гитлера, пользовавшийся настоящей популярностью в народе, устал от руководящей роли в общественной жизни. В конце 1944 года Геринг предпринял свою последнюю энергичную попытку вернуть доверие фюрера, люфтваффе и народа. Но было слишком поздно».
Эта попытка выразилась в том, что он созвал в штаб-квартире воздушного флота «Рейх» в Ваннзее совещание командующих всеми соединениями дневных и ночных истребителей. Вот как описал эту встречу Галланд:
«Геринг потерял контроль над собой и говорил слишком возбужденно. Его агрессивность и оскорбления никого не воодушевили, а вызвали лишь горечь и возмущение. Так можно говорить с солдатами только тогда, когда по-прежнему пользуешься у них безграничным доверием. А ведь во фронтовых частях в адрес рейхсмаршала раздавались весьма непочтительные замечания и остроты. Мы, летчики-истребители, были готовы сражаться и умирать и доказывали это неоднократно, но мы не желали выслушивать в свой адрес оскорбления и проклятья в связи с отчаянной ситуацией в небе над рейхом. А в заключение Геринг отдал уже совсем бессмысленный приказ — записать свою несуразную речь на пленку и прокручивать ее летчикам на аэродромах».
Вскоре после этого совещания в январе 1945 года Галланд был снят с поста командующего истребительной авиацией. Это вызвало бунт летчиков-истребителей, который возглавил полковник фон Лютцов. Он во главе делегации из нескольких командиров истребительных авиагрупп был принят Герингом. Рейхсмаршал был вынужден уступить, после того как на сторону бунтовщиков встали начальник Генштаба Коллер и командующий 4-м воздушным флотом фон Грейм.
Фон Лютцов и его товарищи сообщили о тяжелом положений истребительной авиации. После этого Геринг вновь собрал совещание всех истребительных авиагрупп в Доме летчика в Берлине. На нем фон Лютцов подал Герингу меморандум, в котором обобщил основные претензии: преимущественное влияние командования бомбардировочной авиации; первоочередное оснащение самолетом «Ме-262» бомбардировочных частей; невыполнимые требования к истребительной авиации, в том числе отказ учитывать плохую погоду; оскорбительные намеки и сомнения в боевом духе летчиков-истребителей, высказанные рейхсмаршалом, и отставка командующего истребительной авиацией.
Геринг посчитал Галланда истинным вдохновителем этого демарша. Рейхсмаршал был взбешен, обозвал летчиков мятежниками и пригрозил полковнику фон Лютцову военным судом. Двое суток спустя его отправили в Италию командующим истребительной авиацией. Галланду предписывалось в 12 часов покинуть Берлин, но он самовольно вернулся.
О «деле Галланда» узнал фюрер и приказал его немедленно прекратить. Галланду было поручено сформировать соединение «Ме-262» и продемонстрировать боевые возможности реактивных истребителей в деле. В этой части стал служить и прошенный «бунтовщик» Гюнтер фон Лютцов, который погиб в самом конце войны.
Совещание Геринга с летчиками-истребителями происходило в дни последнего крупного немецкого наступления в Арденнах. Его первоначальный успех во многом был обусловлен тем, что шел снег и союзники не могли в полной мере использовать свое превосходство в воздухе. Но в последних числах декабря наконец установилась ясная морозная погода, и авиация союзников вновь обрела господство на всех высотах. Более 3000 бомбардировщиков нанесли массированные удары по тылам немецких войск, наступавших в Арденнах. Последней попыткой люфтваффе поддержать захлебывавшееся наступление стала операция «Боденплатте» («Ровная земля»).
Решение нанести серию сокрушительных ударов по аэродромам союзников было принято еще в начале ноября 1944 года. Его выполнение Геринг поручил командиру 2-го истребительного корпуса Дитриху Пельтцу. От операции «Боденплатте» ожидали «молниеносного» результата. Она началась по сигналу «Герман» утром 1 января 1945 года. К этому времени на 35 аэродромах, разбросанных от Бремена до Штутгарта, было сосредоточено и основательно замаскировано около 800 боевых самолетов. В основном это были «Ме-109» и «ФВ-190» новейших модификаций, сведенные в 10-ю истребительную эскадру. Кроме них в операции участвовали бомбардировщики и штурмовики всевозможных типов, собранные по всей Европе, включая даже некоторые соединения ночных истребителей и бомбардировщиков.
Мощную группировку ослаблял человеческий фактор. Многие ветераны погибли в боях, и летчики в большинстве своем были 16—17-летними необстрелянными юнцами из так называемого «призыва Геринга». Внезапный удар обрушился на аэродромы в Бельгии, Голландии и Северной Франции. Из налета не вернулось более 200 немецких самолетов. 96 машин было сбито, причем две трети — зенитной артиллерией. Остальные разбились в авариях или приземлились на территории противника. Психологический шок от потерь был настолько велик, что уцелевшие летчики в этот день наотрез отказались повторно вылетать в бой (невиданный случай в истории люфтваффе). Им удалось уничтожить на аэродромах и в воздушных боях около 50 американских и 150 английских самолетов. Кроме того, около 100 самолетов союзников были настолько тяжело повреждены, что не подлежали восстановлению, а еще около 200 самолетов требовали длительного ремонта.
