Вскоре после совещания в Париже Геринг в замке Фельденштейн встретился с генералом Йозефом Каммхубером, командовавшим ночными истребителями в Голландии. Они плотно пообедали вместе с Пили Кёрнером. Каммхубер отметил, что Геринг стал выглядеть заметно хуже: красное одутловатое лицо, мешки под глазами, явные признаки крайнего переутомления и столь не свойственное для толстяка Германа отсутствие аппетита… Даже поданную к обеду вареную форель Геринг лишь слегка поковырял вилкой. За обедом рейхсмаршал предпочел говорить о музыке, а не о делах и даже немного музицировал на рояле.
Когда Кёрнер покинул их, Геринг сказал генералу:
«Каммхубер, я вызвал вас сюда, чтобы под строжайшим секретом сообщить: моя речь в Париже была чистым блефом. Англия нас сейчас не интересует. Фюрер решил, что пора обрушиться на Советскую Россию. Войска уже переброшены к ее границам и находятся в боевой готовности. В этой операции предстоит участвовать и вам. Немедленно начинайте переброску ночных истребителей из Голландии для защиты восточных районов Германии и будущего русского фронта».
Каммхубер возразил:
«Господин рейхсмаршал, в Голландии и так не хватает ночных истребителей для отражения английских налетов. Атаки англичан день ото дня становятся все интенсивнее, и нам нужно больше самолетов. Ни одной машины для русского фронта мы выделить не сможем».
Тут Геринг сказал с раздражением:
«Послушайте, Каммхубер, я не хочу этой войны с Россией. Я против нее. Это худшее, что мы могли бы сделать сейчас. Это — экономическая, политическая и военная ошибка. Но войны хотят Риббентроп и Геббельс, и они сделали так, что и фюрер ее захотел тоже. Я спорил с ними до хрипоты, но они не слушают. Теперь я умываю руки. Сделайте, что сможете. Отправьте хотя бы половину от необходимого числа истребителей. Я уже не могу больше беспокоиться обо всем этом, иначе я свихнусь».
Насчет Риббентропа Геринг, скорее всего, сознательно соврал. Было хорошо известно, что партнер Молотова по пакту о ненападении считал германскую «восточную политику» своей главной заслугой, а война с Россией ставила на ней крест. О том, что он был против этой войны, Риббентроп сказал и советскому послу Деканозову 22 июня 1941 года. Писал он об этом и в предсмертных мемуарах в нюрнбергской тюрьме. Геринг не мог не знать о его позиции.
В отличие от него Геббельс противником войны с Советской Россией не был. Она ему импонировала по идеологическим соображениям. Но его влияния на Гитлера было далеко не достаточно, чтобы убедить фюрера начать такую войну. Да и вообще вряд ли существовал в мире человек, способный убедить Гитлера сделать что-то такое, чего он сам делать не хотел. Геринг просто стремился в глазах своих подчиненных обелить Гитлера, которого по-прежнему боготворил. Он не хотел возлагать на него ответственность за решения, которые считал ошибочными, предпочитая обвинять в них своих соперников из рядов нацистской элиты.
В начале кампании против СССР люфтваффе действовали исключительно успешно. 22 июня было уничтожено 1800 самолетов. На следующий день — еще 800 машин. 24 июня советские потери составили 557 самолетов, 25-го — 351,26-го — 300.
В сентябре 1941 года Гитлер предложил рейхсмаршалу провести массированные бомбардировки Москвы и Ленинграда, чтобы принудить русских к миру на германских условиях. Для этого предполагалось сконцентрировать всю бомбардировочную авиацию люфтваффе. Но Геринг отверг этот план. По словам присутствовавшего при беседе Боденшатца, «он очень мягко сказал: план фюрера интересен, но его крайне трудно выполнить… Было бы верхом глупости уводить самолеты со всех фронтов, чтобы осуществить всего одну операцию. А как быть с налетами на Лондон, продолжения которых требует сам фюрер? Нельзя давать англичанам передышки. Британская авиапромышленность в этом случае оправится, и британские ВВС сравняются по мощи с люфтваффе».
В 1940 году многодневные бомбардировки Лондона отнюдь не принудили Черчилля к капитуляции. Тем не менее можно было надеяться на то, что Сталин сдастся после однократных бомбардировок Москвы и Ленинграда. Русские-то воевали, совсем не считаясь с жертвами. Гитлер же, разозленный критикой своего плана, бросил в лицо рейхсмаршалу:
«Пилоты люфтваффе — трусы! Они боятся бомбить Москву и Ленинград, опасаясь слишком сильной ПВО российских столиц».
Боденшатц заметил по этому поводу:
«Геринг мог бы сказать о том, что было известно всем присутствовавшим на совещании: противовоздушная оборона Лондона, который наши пилоты бомбят многие месяцы, гораздо сильнее, чем у Ленинграда. Но вместо этого Геринг просто сказал: «Это невозможно, мой фюрер. Этого осуществить нельзя». Гитлер пронзил его ледяным взором и оставшуюся часть совещания демонстративно игнорировал».
18 ноября 1941 года в газетах было опубликовано сообщение о том, что генерал-полковник Удет «скончался от ран, полученных при испытании нового оружия». На самом деле Удет застрелился, не выдержав постоянных разногласий с Герингом и Мильхом. Он позвонил своей любовнице Инге Блейле и заявил:
«Инга, я не могу больше выносить все это. Я собираюсь застрелиться и звоню, чтобы попрощаться».
Инга умоляла его не делать этого и обещала тотчас приехать, но услышала в трубке выстрел. Инга бросилась на квартиру к Эрнсту и нашла его мертвым. Удет оставил записку для Геринга:
«Железный человек, ты оставил меня!»
Это самоубийство было не последним среди приближенных рейхсмаршала. Два года спустя покончил с собой начальник Генштаба люфтваффе генерал Ешонек, также обвинивший в своей смерти Геринга. Характер у Геринга был не сахар, по крайней мере, в отношении подчиненных…
Справедливости ради надо заметить, что еще более острый конфликт у Удета произошел с Мильхом. Тот критиковал Удета за распыление средств, за то, что он начал сразу шестнадцать программ перевооружения авиации, но ни одной не довел до конца. Геринг передал Мильху ряд полномочий Удета и порекомендовал Удету отдохнуть, чтобы снять переутомление. Когда Удет вернулся из отпуска, то узнал, что Мильх заменил его людей своими ставленниками. Это и стало последней каплей, переполнившей чашу его терпения. На Геринга же Удет был обижен за то, что рейхсмаршал встал на сторону Мильха, не заступившись за своего старого боевого товарища.
За несколько дней до самоубийства Удета, 13 ноября, в небе над Ла-Маншем погиб племянник рейхсмаршала Питер Геринг. Во время своего первого боевого вылета он сбил английский бомбардировщик «бленхейм», но и сам был смертельно ранен в голову. О гибели племянника Геринг горевал не меньше, чем о смерти Удета, и две недели спустя посетил могилу Питера под Абвилем.
Уже весной 1942 года Геринга обуревали сомнения в успешном для Германии окончании войны. 31 марта Геббельс отметил в дневнике:
«Рейхсмаршал особенно осторожен с какими бы то ни было прогнозами».
Правда, после поражения под Москвой положение как будто бы выправлялось. Вермахту удалось отразить советское наступление и нанести Красной армии тяжелые поражения под Харьковом и в Крыму, а затем перейти в генеральное наступление на юге, целью которого были Кавказ и Сталинград. Люфтваффе по-прежнему сохраняли господство в воздухе. Потом грянула сталинградская катастрофа. После окружения 6-й армии Паулюса Геринг обещал Гитлеру, что люфтваффе смогут обеспечивать ее всем необходимым до тех пор, пока не будет подготовлено наступление для ее освобождения.
Однако многие генералы люфтваффе и армии сомневались в осуществимости этого обещания. Главным препятствием служило то, что в зимние месяцы очень часто бывала нелетная погода. Кроме того, у люфтваффе не хватало транспортных самолетов. В этом качестве приходилось использовать бомбардировщик «Хе-111». К тому же еще до окружения немецкие войска в Сталинграде испытывали недостаток снабжения.
