Она немного посидела, глядя в бутылку. Потом подняла ее.

— За Роберта, — сказала она. — Он убил моего короля и любовника, он убил мою королеву и друга. Я пью за него и за его ноги, отсеченные от бедер, и его руки, отсеченные от плеч, похороненные в разных местах… — она смолкла, и из ее груди вырвалось рыдание.

Он взял бутылку.

— За Роберта, — повторил сэр Нейл, делая очередной глоток.

Белая Леди — ее звали Бринна — оторвалась от листков с музыкой Леофа.

— Это будет работать? — спросила она.

Леоф некоторое время смотрел на странную женщину. Он устал, болела голова, больше всего на свете ему хотелось оказаться в постели.

— Я не знаю — наконец, ответил он.

— Нет, он знает, — сказала Мери.

Он бросил на девочку предупреждающий взгляд, но она лишь улыбнулась.

— Вы мне не доверяете? — спросила Бринна.

— Миледи, я вас не знаю. Меня обманывали прежде — и довольно часто. Сегодня был очень долгий день, и я не совсем понимаю, почему вы здесь. А некоторое время назад к нам приезжала другая посетительница, которая назвалась родственницей Мери, и вы мне ее напоминаете.

— Это была одна из моих сестер, — сказала Бринна. — Она могла скрывать свое истинное имя, но все остальное, что она вам сказала, правда. Она, как и я, прорицательница. Как и я, она знала: если кто-то и способен исправить закон смерти, то это вы двое. Я пришла, чтобы вам помочь.

— Как вы можете помочь?

— Не знаю, но меня сюда влекло.

— Пока я не вижу в этом особого смысла, — заметил Леоф.

Бринна наклонилась к нему.

— Я нарушила закон смерти, — тихо сказала она. — Я несу ответственность. Вы понимаете?

Леоф вздохнул, провел рукой по волосам и поморщился, коснувшись больного места.

— Нет, — ответил он. — Я ничего не понимаю.

— Все получится, — продолжала настаивать Мери.

Леоф кивнул.

— Я сочиняю больше сердцем, чем головой, и мое сердце подсказывает, что у нас получится, если эту музыку удастся исполнить, но это невозможно. В этом и состоит проблема.

— Я не понимаю, — призналась Бринна.

— Вы умеете читать музыку по нотам?

— Да, — кивнула она. — И еще я могу играть на арфе и на лютне. И я могу петь.

— Значит, вы заметили, что здесь три голоса? Низкий, средний и высокий.

— В этом нет ничего необычного, — сказала Бринна.

— Верно, так принято. Но если вы присмотритесь внимательнее, то заметите, что каждый голос ведет две линии.

— Да, я вижу. Однако я уже встречала такой подход в “Армайо” Роджера Хлайвесена, к примеру.

— Очень хорошо, — сказал Леоф. — Но тут есть различие. Вторые линии — те, где повторы — должны петь… э, ну… мертвецы.

Когда Бринна и глазом не моргнула, Леоф продолжал:

— Остальные строки должны петь живые люди, но для того, чтобы исполнение получилось правильным, необходимо, чтобы все участники слышали друг друга. Я не могу себе представить, как такое возможно.

Но Мери и Бринна смотрели друг на друга со странными улыбками на губах.

— Это не проблема верно. Мери? — сказала Бринна.

— Да — спокойно ответила девочка.

— И как скоро мы сможем это исполнить? — спросила Бринна.

— Подождите, — сказал Леоф. — О чем вы обе говорите.

— Мертвые слышат нас через Мери, — объяснила Бринна. — вы сможете слышать мертвых через меня. Понимаете? Я последний кусочек вашей головоломки. Теперь я знаю, зачем я здесь.

— Мери? — Леоф вопросительно посмотрел на девочку, и та молча кивнула. — Отлично, — сказал он, стараясь подавить появившуюся надежду. — Если вы так уверены…

— Как скоро?

— Я моту петь среднюю часть, — сказал он. — Ареана споет партию высокого голоса. Нам нужен певец для партии низкого голоса.

— Эдвин Милтон, — сказала Ареана.

— Конечно, — осторожно сказал Леоф. — Он с этим справится. Если он все еще в Хаундварпене, и, если мы сумеем до него добраться.

— Хаундварпен осажден, — объяснила Ареана.

— Нет, — возразила Бринна, — Хаундварпен уже взят. Но это хорошо для нас.

— Почему?

— Мой брат принц Ханзы. Они не помешают ему войти в город или покинуть его. И не станут задавать вопросов. Во всяком случае сейчас.

— Принц… — Он замолчал. — Значит, вы принцесса Ханзы?

Она кивнула.

— Тогда я ничего не понимаю, — сказал Леоф.

— Мой брат и я приехали сюда, подвергаясь серьезной опасности, — сказала Бринна. — Поймите, сейчас не имеет значения, кто одержит победу в войне. Если барьер между жизнью и смертью ослабеет еще больше, обе империи обратятся в пыль.

— Что вы имели в виду, когда сказали, что подвергаетесь серьезной опасности? — спросила Ареана.

— Мои брат пытался помочь вашей королеве, а я сбежала, — ответила Бринна. — Если меня и брата поймают, нас обоих могут казнить. Вот почему нам необходимо спешить. Сейчас наша армия признает в моем брате принца. Но очень скоро сюда придет письмо нашего отца, и все станет известно, так что нам необходимо торопиться.

«Мы сыграем эту музыку, — подумал Леоф. — Мы исцелим Мери.»

Он цеплялся за эту мысль, стараясь оттолкнуть от себя другую: Бринна готова к смерти, быть может, она знает, быть может, она видела. Так что и остальным это не предвещает ничего хорошего.

— Ну, — сказал Леоф, — тогда нам необходимо поскорее отыскать Милтона, а потом исполнить мое произведение.

— Что теперь, сэр? — спросил Ян у Казио.

Казио посмотрел на свежий могильный холмик и несколько раз глубоко вздохнул. Несмотря на закончившееся сражение и множество трупов, воздух оставался свежим.

— Я не знаю, — ответил Казио.

Если гвардия сефри оказалась предателями, вполне возможно, что Матушка Уун с ними заодно. Если он отвезет Остру к ней, то они могут угодить в западню.

Но к кому еще он мог обратиться за помощью? Только в Эслене у него есть шанс найти тех, кто исцелит Остру.

— Я все равно намерен вернуться в Эслен, — сказал Казио. — Тут ничего не изменилось,

— В таком случае, мы пойдем с вами, — сказал солдат. — Империя задолжала нам жалование за целый месяц. И мы честно сражались все это время.

Казио покачал головой.

— Из того, что я слышал, можно заключить, что в Эслене вам будет грозить опасность. Возвращайтесь к герцогине и постарайтесь ее защитить. Я знаю, что она вам заплатит.

— Мы не можем допустить, чтобы вы пошли в Эслен в одиночестве, — сказал солдат.

— Я иду не сражаться, — ответил Казио. — Мне потребуется не храбрость, а ум.

— Какая досада, — сказал Ян. — В таком случае у тебя нет шансов.

— Спасибо за то, что ты в меня веришь, — проворчал Казио. — Я думаю, что так будет только к лучшему. Вы непременно встрянете в схватку, в которой невозможно победить. А вдвоем с Острой я смогу незаметно проскользнуть в город.

Ян некоторое время смотрел ему в глаза, а потом кивнул и про тянул руку. Казио ее пожал.

— Кассро был хорошим человеком, — сказал солдат.

— Да, — ответил Казио.

— И он воспитал хорошего человека.

Через колокол они свернули лагерь. Солдаты двинулись в Гленчест, а Казио и Остра вновь остались одни.

К полудню они все еще ехали в одиночестве. Казио вдруг ощутил едкий запах, знакомый ему по глубоким туннелям Эслена. Он обнажил Акредо и стал озираться по сторонам. Однако вокруг ничего не было видно; с двух сторон обочина дороги почти на протяжении целой лиги заросла густым кустарником. До этого момента Казио даже нравилось, что живая изгородь закрывает обзор, он мог представить себе, что вернулся в Вителлио, и едет по одной из дорог вместе с з’Акатто, чтобы нагулять аппетит перед тем, как отведать голубей с белой фасолью, чесноком и легким вино верио.

А теперь на него накатил приступ клаустрофобии. В прошлый раз он испытывал похожие чувства, когда был с армией и им не приходилось опасаться разбойников; теперь Казио сообразил, что здесь весьма подходящее место для засады. Быть может, он слишком рано отпустил Яна и остальных солдат.