С тем же успехом он мог бы пытаться порвать железные кандалы.

— У тебя нет шансов, лесничий, — сказал Хэрриот.

— Ты должен меня отпустить, — сказал Эспер. — Ты не понимаешь, во что ввязался. Ты ведь сам это мне сказал. Если я не доберусь до долины, все умрут.

— Звучит драматично, — ответил сэр Роджер. — На самом деле, Фратекс Призмо произнес примерно такие же слова, только он говорил, что это произойдет, если ты туда доберешься. Подумай, кому из вас я верю. А сейчас я должен с тобой расстаться, чтобы проследить за своими людьми. Могу тебе обещать, что я постараюсь никого не убивать понапрасну.

— Если ты причинишь кому-нибудь из них вред, я отправлю тебя к Гриму, — обещал Эспер.

— К Гриму? Как оригинально. Горный еретик.

— Я говорю серьезно, — сказал Эспер. — Я тебя убью.

— Ну, такое может случиться, — ответил рыцарь. — Доверяю тебе самому придумать способ.

Они связали Эспера и оставили под охраной, предоставив размышлять над допущенной ошибкой. Эспер знал, что существуют монахи, способные услышать шелест крыльев летящей бабочки. Стивен был одним из них. Однако после того, как Эспер сумел незаметно проникнуть в лагерь, он решил, что в этом отряде таких нет.

Возможно, он был прав. Похоже, Лешья сумела выскользнуть из лагеря.

Быть может, в глубине души Эспер хотел, чтобы его поймали? Теперь Сарнвудская Колдунья не получит того, чего хотела.

А что, если Фенд прав?

Эсперу даже думать об этом не хотелось. Впрочем, теперь уже не имело ни малейшего значения, что он будет думать.

Примерно за колокол до рассвета монахи собрали палатки и привязали Эспера к спине лошади. Потом весь отряд двинулся вперед рысью. До него доносились крики и шум схватки, из чего Эспер сделал вывод, что Эмфрит сумел оказать серьезное сопротивление церковникам. Жаль, что его привязали задом наперед и он не мог наблюдать за ходом сражения.

Они собрались возле вершины, и всадники начали строиться в ряды.

Эспер уловил аромат осенних листьев.

Вдруг раздался пронзительный крик. Эспер попытался повыше поднять голову. Затем лошадь под ним рухнула. Горячая кровь хлынула на него, как из ведра, и ему пришлось несколько раз моргнуть, чтобы она не мешала ему видеть происходящее.

Задыхаясь, он поднял вверх ноги и, ругаясь от боли, сумел перенести связанные за спиной руки вперед. Он отчаянно озирался по сторонам, пытаясь понять, кто прикончил его лошадь. Однако Эспер видел лишь копыта других лошадей и слышал крики боли, ужаса и ярости.

Он зубами принялся развязывать узлы на веревках.

Пока он возился со своими путами, сражение переместилось в сторону от него. К тому моменту, когда Эспер сумел подняться на ноги, бой уже шел много ниже на склоне холма, а вокруг него лежали окровавленные тела. Он насчитал два десятка лошадей и почти столько же людей. Эспер позаимствовал кинжал у одного из трупов и разрезал остатки веревки. У одного из обезглавленных монахов он нашел метательный топорик и засунул себе за пояс.

С вершины Эспер мог наблюдать сразу два сражения. Одно шло на склоне холма, довольно близко от него, другое — значительно дальше. Он видел лишь его часть, но не вызывало сомнений, что остатки арьергарда отряда Хэрриота атаковали греффины и уттины.

Большая часть армия Церкви была уничтожена в долине, рядом с ними лежали дюжины мертвых или умирающих седмари. Оставалось в живых лишь несколько дюжин людей, среди них Эспер узнал всадников Эмфрита.

Значит, это и его сражение. Он поспешил вниз по склону, насколько позволяла его больная нога.

Ему пришлось перебираться через мертвые тела, и к тому моменту, когда он оказался на месте схватки, на ногах оставалось полдюжины людей Эмфрита, противостоявших десятку монахов, трое из которых были верхом на лошадях. Винну он не видел.

Один из рыцарей заметил Эспера и направил к нему свою лошадь, но ему не удалось пустить ее галопом, поскольку землю устилали тела. Эспер вытащил топор и метнул его с расстояния в десять королевских ярдов. Лезвие топорика ударило в забрало шлема, голова рыцаря дернулась. Эспер бросился вперед, схватил рыцаря за руку и стащил со спины лошади. Когда рыцарь оказался на земле, Эспер вонзил кинжал ему в шею.

Затем он поспешил к новому врагу, а потом к следующему… Когда все было кончено, в живых оставались только Эспер, Эмфрит и два его воина.

Однако Эмфрит умирал. Он получил удар мечом, который повредил легкое, и кровь струйкой бежала у него изо рта.

— Лесничий, — с трудом выдохнул Эмфрит. — У тебя есть для меня волшебная ягода? — Он старался держаться храбро, но Эспер видел в его глазах ужас.

Он покачал головой.

— Боюсь, что нет, дружище, — сказал он. — Ты знаешь, что случилось с Винной?

— Лешья увезла ее перед тем, как началось сражение. Сказала, что ее послал ты.

— Я послал за Винной?

Эмфрит кивнул.

— Часть рыцарей откололась от основного отряда и отправилась на север. Возможно, они преследует Винну и Лешью.

— Может быть. Я их найду.

— Жаль, что я не смогу тебе помочь.

— Ты нам и так много помогал, — сказал Эспер.

— Обращайся с ней хорошо, — сказал Эмфрит. — Ты ее не стоишь. Ты замечательный человек, но все равно ты ее не стоишь.

— Я знаю, — ответил Эспер.

— Это хорошая смерть, правда?

— Да, достойная смерть, — согласился Эспер. — Я тобой горжусь. И твой отец будет гордиться.

— Только ты не рассказывай ему об этом. Он тебя повесит.

Эспер кивнул.

— Я должен ехать, — сказал он. — Ты понимаешь?

— Да.

Эспер встал и взял топор. Потом он нашел лук, несколько стрел и выбрал лошадь. Интересно, куда делся Эхок. Эспер надеялся, что ватау уехал вместе с Лешьей и Винной, сейчас у него не было времени искать его среди мертвецов.

Между тем, сражение на склоне также подошло к концу. Во всяком случае, теперь там лежали лишь мертвые тела.

Эспер поехал на юг, вдоль долины.

Фенд его уже ждал.

Лошадь Нейла споткнулась, попыталась восстановить шаг, остановилась, закинула голову и заржала. На морде выступила пена, холка дрожала. Нейл наклонился, погладил шею кобылы и заговорил с ней на своем родном языке.

— Все будет хорошо, девочка, — сказал он. — Принц обещает дать тебе отдых после того, как мы проскачем еще лигу. Но сейчас нужно двигаться дальше, хорошо? Давай сделаем это.

Он слегка тряхнул поводьями, кобыла отважно устремилась вперед, и вскоре они уже догнали остальных.

— Красивый вечер, — сказал Нейл кобыле. — Посмотри на солнце, на воду.

Три дня тяжелой скачки привели их на старую дорогу, вьющуюся вдоль обрыва и спускающуюся к топям. Солнце уже садилось, пролив Салтмарк стал медно-красным.

Душа Нейла стремилась к воде, к островам, ему хотелось плыть по ужасным и так хорошо знакомым водам. Он слишком долго оставался на суше.

Но ему нужно было кое-что сделать, ведь так? И желания его сердца не имели ни малейшего значения.

Эти мысли заставили его оглянуться, и он увидел сидевшую за спиной у брата Бринну. Девушка заметно побледнела и выглядела не лучшим образом. Она никогда прежде не ездила на лошади, не говоря уже о многодневных путешествиях. Даже Нейл чувствовал усталость, и ему было трудно себе представить, каково приходилось принцессе. Ее пришлось привязать к брату ремнем — в противном случае она бы давно свалилась на землю. Нейл опасался, что Бринна не перенесет долгой скачки.

Когда солнце коснулось воды, они подъехали к старому замку, стоявшему на невысоком утесе прямо над морем. Поросшие ракушками стены говорили о том, что во время прилива замок оказывается полностью отрезанным от земли. Прилив уже начался, но вода еще не скоро достигнет высшей точки, поэтому они заехали в замок, чтобы переменить лошадей — в третий раз с тех пор, как начали долгий путь в Кротению. Беримунд старался сохранять осторожность. Первый из друзей, которого он посетил, сообщил, что король назначил награду за его голову и за головы всех, кто будет ему помогать.