Эмфрит вернулся как раз в тот момент, когда оставшиеся в живых всадники Селли Гест с грохотом проскакали по мосту вместе с двадцатью всадниками Эмфрита. Мантикора успела отступить еще дальше и теперь поднималась вверх по склону холма.

— Назад! — закричал Эмфрит.

Никто даже не оглянулся. Наверное, они его не слышали.

Люди и сефри на противоположном берегу реки не собирались идти в атаку. Эспер не мог разглядеть их лица на таком большом расстоянии, но что-то в них показалось ему странным.

— Мне это не нравится, — сказала Лешья.

Эспер лишь покачал головой, пытаясь понять, что происходит.

А затем сэр Эван и все его люди рухнули на землю вместе с лошадьми, словно пораженные тысячами стрел. Никто из них не шевелился.

Далеко за рекой Эспер увидел, как что-то блеснуло в задней части одного из фургонов.

— Отвернитесь! — закричала Лешья. — Закройте глаза!

Эспер почувствовал, как в его глазах начинают собираться слезы, и последовал ее совету. Через мгновение остальные поступили так же.

— Что это?

— Василиск, — сказала она. — Если посмотреть ему в глаза, то сразу умрешь. Сейчас до него слишком далеко, но…

— Нужно уходить, Эмфрит, — прорычал Эспер. — Уводите остатки своих людей.

— Я не понимаю, — закричал молодой человек.

Казалось, он лишь сейчас пробудился от долгого сна.

— Играйте отступление, — сказал Эспер стоящему рядом человеку с горном.

— Сэр…

Эспер положил руку на плечо Эмфрита.

— Теперь он перейдет в наступление. Нельзя сражаться, повернувшись к врагу спиной. Мы не знали, кто у него в фургоне.

— Верно, — пробормотал юноша, лицо которого стало мокрым от слез. — Играй отступление.

Над ними пронеслась темная тень, потом еще одна, и они услышали шелест множества крыльев.

Стивен, дрожа, остановился, глядя на свои ноги, на тысячи пар ног в туфлях, ботинках, сапогах и босых, лишенных пальцев, огромных и маленьких.

Нечто похожее с ним сделал Велни, вот только воспоминания ему не принадлежали.

Но это скоро не будет иметь значения. Стивен закрыл глаза и сделал шаг, чувствуя, что делает мириады шагов, а его тело совершает тысячи движений.

Его желудок не мог это выдержать, он наклонился, и его вырвало. Стивен с отстраненным интересом отметил, что это действие показалось ему очень осмысленным и естественным, а главное — его собственным.

Но это было не так. Это было величайшей ложью на свете, невероятной иллюзией. Существо, носящее имя Стивен, было отбросом, обрезком реально существовавшего человека. Остальная его часть лишь пыталась вернуться обратно.

Будет ли это его концом? Станет ли он цельным, если откажется от глупой фантазии, что этот крошечный Стивен реален?

Может быть.

Нет.

Голос медленно прорывался сквозь все остальные, заставив их превратиться в шепот. Он был кротким, но сильным и уверенным, и Стивен почувствовал, как часть могущества, дарованного ему на первом священном пути, к нему возвращается.

Нет, — повторил голос. — Это смерть. Голоса, которые ты слышишь, видения, которые встают перед тобой — это все мертвецы, те, кто отказались от своего я, кто позволил реке забрать их сущности. Ты сильнее, потому что все еще обладаешь собственным я. Ты понимаешь? Ты не распался. Ты настоящий, Стивен Даридж. А вот множественность является иллюзией. Только конечное может быть настоящим.

— Каурон?

Да. Здесь у меня больше сил. Ты прошел четвертый священный путь. Остался еще один. Послушай меня. Ты чувствуешь, что твой разум пытается принять все, что есть в реке. Ты не можешь это сделать и не умереть, потеряв собственное я. Ты меня понимаешь?

— Мне кажется, да.

Тогда разреши помочь тебе сражаться.

— Но разве вы не мертвы? Почему вы отличаетесь от других?

Потому что и я прошел по этому священному пути. Потому что после того, как мое тело умерло, я не позволил реке себя поглотить.

— Я… — Но голоса возвращались, и он потерял способность думать. — Помогите мне найти последний священный путь, — выдохнул он.

Будь сильным, Стивен. Удерживай свой разум. И держись за меня. Это недалеко.

Однако Стивену показалось, что путь далек. В какой-то момент он вдруг понял, что свет и ветер уже не иллюзия, что он вышел из чрева горы и теперь поднимается по ее склону. Каурон оставался со Стивеном, говорил с ним, а не с другими голосами, напоминал Стивену, что он вполне реален. Казалось, древний монах идет рядом, однако, сколько он не вертел головой, увидеть ему никого не удавалось.

— Велни, — умудрился спросить Стивен. — Чего оно хочет?

— Велни?

— Существо, о котором вы меня предупреждали, существо внутри горы.

— Я не знаю. Не думаю, что это кто-то другой, ищущий могущество священного пути, даже если он знает, где он находится этот путь. Тогда бы он постарался тебя убить и прошел бы священный путь сам.

— Так я и подумал, — ответил Стивен и остановился, чтобы убедиться, что рука, которую он видит, принадлежит ему.

— Значит, это тот, кто хочет, чтобы ты получил силу.

— Но в пророчестве сказано, что он мне враг. Я ваш наследник. А он мой враг.

— Если у меня и был такой враг, то я его не помню. Наверное, это возможно. Призраки, даже такие призраки, как я, не знают, что именно они забыли. В любом случае, я не могу знать о пророчествах, связанных с наследником Каурона, не так ли? Они ведь сделаны после моей смерти.

Стивен почувствовал, как у него отчаянно закружилась голова.

Стивен! — голос стал заметно слабее, но Стивен уловил в нем тревогу.

Слушай меня Стивен. Сосредоточься на моем голосе.

Головокружение почти прошло.

— Что с вами произошло, Каурон? — спросил Стивен. — Как вы умерли?

— Я умер внутри горы, — ответил призрак.

— Вас убил священный путь?

— Нет. Это длинная история. На самом деле, я вернулся сюда умирать.

— Почему?

— Я точно не знаю. Просто мне пришло в голову, что я должен так сделать. Оказалось, что я поступил правильно.

— Но…

— Священный путь перед тобой. Тропа стала уже, чем в мое время.

— Я хотел… мне трудно сформулировать вопрос, который я хотел задать.

— Я знаю. Я помню. Думай о том, кто ты есть. Расскажи мне о себе.

— Я… я люблю языки. Вам тысяча лет! Я многому мог бы у вас научиться… — Он затряс головой, стараясь не терять концентрацию. Он все еще идет вперед?

Да, он медленно продвигался дальше. Стивен увидел впереди нечто, напоминающее стоящий вертикально камень.

— Я… когда меня охватывает гнев, или разочарование, я придумываю небольшой трактат, словно потом намерен вставить его в книгу.

— Конечно, — сказал Каурон. — Я и сам раньше так делал, в особенности, когда был новичком. Однако я записывал свои трактаты, а один из братьев — брат Парсонс — нашел мои записи и показал остальным.

— И что произошло?

— Конечно, надо мной посмеялись. И мне пришлось чистить конюшни в течение года.

Перед Стивеном вдруг возник яркий образ монаха, стоящего по щиколотку в навозе.

— Трудно себе представить, чтобы великий Каурон чистил конюшни.

— А что во мне такого великого? Что я сделал?

— Вы принесли сюда дневник Виргеньи Отважной и сохранили его для потомков. Должно быть, вы занимали почетное место среди ревестури.

— Такое же, как ты?

— Что вы хотите этим сказать?

— Я был никто. Никто про меня не знал. Я жил в скрипториуме — там я нашел дневник; узнал, где расположена гора. Мой Фратекс послал меня отнести дневник сюда, поскольку решил, что никто не заподозрит во мне важную фигуру — а, значит, никто не будет за мной следить.

— Но о вас есть пророчества.

— Нет, у меня складывается впечатление, что эти пророчества о тебе, Стивен. А я оказался в них только из-за того, что помогаю тебе.

Голоса стали стихать, и к Стивену вернулось восприятие окружающего мира. Он находился на камне, на склоне горы. Камень имел треугольную форму, с основанием в четыре королевских ярда и в семь ярдов в высоту. Он поднимался вверх, сужаясь к вершине, где находился небольшой острый выступ. На нем виднелся едва заметный виргенианский символ «пять».