— В древних легендах о тронах есть упоминание об арилаках, которые, вроде бы, становятся проводниками тех, кто имеет право занять трон. Во всяком случае, в этом она ваш союзник.

— Но вы должны задать себе вопрос — какой совет Вер арилак постаралась от вас скрыть, — сказала Неренай.

— Я говорила с их призраками, — сказала Энни. — Они не объяснили мне, почему их настигла смерть.

— Они могли не знать. Возможно, арилак опасалась, что они способны что-то узнать позднее.

— Значит, ей нельзя верить?

— Я бы ставила под сомнение все, что она — точнее, оно — говорит вам. Оно хочет, чтобы вы нашли и овладели троном седоса. И сделали это самым быстрым и прямым способом. Хотя не исключено, что есть и другие пути, существование которых оно скрывает. Если оно предложит вам сделать то, что вы посчитаете неправильным, настаивайте на других вариантах решения проблемы.

— Значит, если она предложит, чтобы я отсекла себе руку…

— Я бы поставила такое предложение под сомнение, — сказала Неренай. — Следуйте за арилак, но не слепо. Подвергайте сомнению все, что оно предлагает.

Матушка Уун покачала головой.

— Я предчувствовала появление арилак, подозревала, что оно сумело вас найти уже во время нашей первой встречи, но я знаю слишком мало, чтобы быть вам полезной. Вот почему я послала за Неренай. Именно ее клан хранит эти тайны, — Матушка улыбнулась. — Она сможет вам помочь...

— Я к вашим услугам, ваше величество, — сказала Неренай.

Некоторое время Энни молча смотрела на сефри. Ей ужасно хотелось поверить в искренность Неренай, но она опасалась, что эта женщина может оказаться шпионкой. Вот почему так трудно бить королевой: теперь она никому не могла верить. Неожиданно оказалось, что ее окружают не друзья, а незнакомцы.

«Но я же сама так все устроила, разве нет?» — подумала Энни. И причины по-прежнему казались ей достойными.

— Мне бы хотелось спросить еще кое-что, — сказала она.

— Я готова ответить на любые вопросы, ваше величество.

— Вы знаете, что я освободила Узника. Это была ошибка?

— Да.

— Насколько серьезная?

— Очень серьезная, — ответила Матушка Уун. — Однако я не могу сказать ничего более определенного.

— Он обещал исправить закон смерти и умереть.

— И он выполнит оба своих обещания. Проблема состоит в том, что он успеет сделать в промежутке.

— Прошло уже несколько месяцев.

Древняя сефри хрипло рассмеялась, а по губам Неренай скользнула давно ожидаемая недобрая улыбка.

— Он ждал в течение двух тысяч лет, ваше величество. Несколько месяцев для него лишь мгновение.

Энни вздохнула.

— Я помню, вы меня предупреждали. Но тогда мне показалось, что у меня нет выбора.

— Верно, — кивнула Матушки Уун. — Я знала, что вы так поступите.

— Вы знали?

— Ну, я была почти уверена.

— Почему же вы меня не предупредили?

Матушка Уун поставила чашку на маленький столик.

— Я сказала, что освободить Узника было ошибкой. Но если бы вы умерли, было бы еще хуже. Вы должны занять трон седоса. Вы Энни, а не кто-то другой. Только в таком случае для нас наступит искупление.

— Искупление?

— Это очень древнее понятие сефри. Мне не следует о нем говорить.

— Значит, вы служите мне именно по этой причине?

— Пока Узник оставался в темнице, мы должны были за ним следить. Теперь мы освободились и можем служить вам, что мы и делаем. Как только он обрел свободу, наши воины отправились вас искать.

— И спасли мою жизнь. И помогли завладеть замком. А теперь вы хотите, чтобы у меня появилась новая горничная. Но я не понимаю, почему, Матушка Уун.

— Потому что вы можете все исправить, — ответила старая женщина. — И я больше ничего не стану вам говорить, в противном случае знание ударит вам в голову и погубит. Так вы хотите Неренай и ли нет? Вы можете отказаться; все остальное останется в силе.

Энни вдруг ощутила, как ее охватывает паника, нечто похожее она испытала у стен города.

«Я ничего не хочу! Я не хочу восседать на троне седоса, или спасать мир. Я хочу, чтобы Казио и Остра вернулись, хочу снова оказаться в пути...»

— Ваше величество? — с тревогой сказала Матушка Уун.

Энни почувствовала, что по ее щекам текут слезы. Она тряхнула головой и расправила плечи.

— Неренай из Дома Сери, я буду ряда, если ты станешь одной из моих горничных. Но ты должна понимать, что идет война, в которой я буду участвовать, и твоя жизнь подвергнется опасности.

— Нам всем грозит опасность, — ответила Неренай — Для меня большая честь принять ваше предложение.

Энни почувствовала, как нечто, похожее на маленький язычок пламени, коснулось ее спины.

Это ошибка, — сказала женщина.

«Может быть. Но это моя ошибка. Я буду сама принимать решения.»

В ответ раздался презрительный смех. Потом жар исчез.

Нейл отстегнул нагрудник кирасы и, поморщившись, опустил его на пол. Взглянув на свое туманное отражение на гладкой поверхности нагрудника, он вздохнул.

В дверь его крошечной комнатки постучали.

— Входите, пожалуйста, — сказал он.

Дверь распахнулась, на пороге стояла Элис, очень хорошенькая в простом желтом платье.

— Мои поздравления, — сказала она.

Он кивнул.

— Благодарю вас.

— Однако вы не выглядите счастливым, — заметила она. — Разрешите мне угадать: вы разочарованы, что он сбежал, как трусливый пес.

— Он отступил, — ответил Нейл.

— Однако вы его преследовали, — фыркнула Элис.

Нейл пожал плечами, движение вызвало боль.

— Мне его жаль.

— Но разве вы не хотели, чтобы все произошло именно так? Разве вы не блефовали?

— Я не блефовал, — ответил Нейл. — Иначе он бы мне не поверил. Для человека, который хочет жить, нет ничего страшнее противника, который жить не хочет.

— Понятно. Значит, вы не хотите жить?

— Рука, которой я держу меч, совсем плоха — а другая еще хуже. Все мое умение сражаться теперь бесполезно, и я больше никогда не одержу победы благодаря тому, что я лучший. У меня осталось только одно оружие — безразличие. Нет, я не стану себя убивать. Однако мой следующий противник может не дрогнуть, и тогда мне конец.

— Ваши раны еще не полностью исцелились.

Он мрачно улыбнулся.

— Верно. Но я не думаю, что они когда-нибудь полностью исцелятся.

— Вам следует приободриться. Сегодня вы одержали победу и сделали это с блеском. Унизить сэра Аларика намного приятнее, чем убить. История обрастает все новыми подробностями; говорят, что ваше лицо сломило его волю, что ваши глаза горели, словно солнце, что один из них расширился до размеров блюдца и никто не мог смотреть прямо на вас, словно вы стали воплощением святого Лоя. Они говорят, что смертный не может встать на вашем пути.

— Если они не могли на меня смотреть, откуда они узнали, что мой глаз стал величиной с блюдце?

— А теперь вы ищете волосок на яйце, — сказала Элис. — Кстати, теперь вам неплохо бы завести несколько детей; полагаю, сегодня вечером у вас не будет недостатка в предложениях. И, поскольку вы не получили возможности поупражняться во время поединка…

Нейл вздохнул и принялся снимать остальные доспехи.

— Естественно, я не имела в виду себя, — улыбнулась Элис.

— Что-нибудь еще, леди Берри?

Она сложила руки на груди и прислонилась к косяку двери.

— Сэр Нейл, вы еще не успели пережить своей двадцать второй зимы. Слишком рано вести себя, как сломленный жизнью старик.

— Благодарю вас за сочувствие, леди Берри, — сказал Нейл. — Обещаю, что со мной все будет в порядке.

— Я ухожу, — сказала она. — Я пыталась. Однако я пришла для того, чтобы сказать: мы задержимся здесь еще на один день и отправимся в путь послезавтра с первыми лучами солнца.

— Благодарю вас. Я буду готов.

По мере того, как они углублялись в территорию Ханзы, дорога понемногу становилась лучше, поднимаясь на невысокие холмы и петляя между огромными полями пшеницы. Изредка попадались крестьянские дома. Работающие в полях люди не обращали на них никакого внимания, но, когда отряд проезжал мимо двух светловолосых девчушек, они принялись хихикать и махать руками, а потом убежали и спрятались за заброшенным амбаром. Мюриель смотрела, как они выглядывают оттуда, пока девочки не остались далеко позади.