Зазвучала нежная мелодия, которая сплелась с песнями птиц и жужжанием пчел.

— Это что за мелодия? — тихонько спросил знакомый голос, испугав его.

— Она импровизирует, — пробормотал он.

— Звучит немного грустно.

— Да, — согласился он. — Все, что она теперь играет, наполнено печатью.

Теплые, мягкие пальцы сплелись с его собственными, изуродованными и загрубевшими. Он открыл глаза и повернул голову, чтобы видеть рыже-золотые волосы и темные глаза Ареаны.

— Я не слышал, как ты подошла, — сказал он ей.

— Босые ноги неслышно ступают по клеверу, верно?

— Особенно такие легкие, как твои, — ответил он.

— О, тише. Тебе больше не нужно меня завоевывать.

— Как раз наоборот, — сказал он. — Я бы с радостью завоевывал тебя каждый день.

— Как замечательно, — заявила она. — Слова хорошего мужа. Посмотрим, будешь ли ты чувствовать через десять лет то же самое, что чувствуешь сейчас, когда прошло десять дней.

— Я больше всего на свете хотел бы это узнать. А потом через двадцать, тридцать…

Она прикрыла рукой его рот.

— Тише, говорю тебе.

Она оглядела поляну.

— Я думаю назвать эта место твоим солярием. Ты теперь стараешься все время быть на солнце.

«А ты разве нет?» — хотел спросить он, Она провела в подземелье несколько месяцев, так же, как и он. И, как и он, слышала… «Нет», — он не станет это вспоминать.

— Извини, — проговорила она. — Я не хотела тебе напоминать. Просто… а что ты будешь делать, когда наступит зима?

Он пожал плечами.

— До нее еще далеко, и я не могу помешать ей прийти. Посмотрим.

Она улыбнулась, но ее улыбка причинила ему боль.

— Может, я напишу веселую, яркую музыку.

— Извини, что не дала тебе поспать, — сказала она.

«Да, не дала, — подумал он с горечью, — И к чему все эти разговоры о зиме?»

— А с другой стороны, мне кажется, что ты только и делаешь, что спишь, — проговорила она.

Он сел, чувствуя, как его охватывает раздражение.

— Как ты…

И тут его укусила оса. Боль была совсем простой, самой обычной, и он с воплем вскочил на ноги, размахивая руками в воздухе, где роились насекомые.

Он все понял. Боль от укуса разбудила его чувства.

— Мери, — крикнул он и направился к девочке, сидевшей со своим аккордеоном.

— Мери, прекрати.

Но она продолжала играть, пока Леоф не потянулся к ней и не остановил ее руки. Они были холодными.

— Мери, это причиняет нам боль.

Она не подняла головы, продолжая разглядывать клавиши.

— А мне не больно, — сказала она.

— Я знаю, — ласково проговорил он.

Тогда она подняла голову, и в груди у него все сжалось.

Мери была хрупкой девочкой и выглядела младше своих восьми лет. Издалека могло показаться, что ей лет пять или шесть.

Но он стоял совсем близко. Когда она посмотрела на него, он заглянул в ее глаза. Они оставались голубыми, но какими-то непостижимым стразом казалось, будто в них поселилась тень, иногда возникало ощущение, будто она где-то далеко, а порой их наполняла такая боль, какой не должен знать ребенок ее возраста. Глядя на Мери вблизи, можно было подумать, что ей сто лет.

— Извини, — сказала она.

— Что ты пыталась тут сделать?

— Не знаю, — пожав плечами, ответила она.

Он опустился на колени и погладил ее по волосам.

— Роберт больше не найдет нас.

— Он забрал ее с собой, — едва слышно сказала Мери, — Он обманул тебя, заставил написать ее, а потом забрал.

— Все хорошо, —- попытался успокоить ее Леоф.

— Ничего не хорошо, — возразила Мери, — Не хорошо, Я слышу твою музыку, когда он играет ее.

— Что? — У Леофа зашевелились волосы на голове.

— Он плохо играет, — прошептала она. — Но он нашел того, кто будет играть за него. Я слышу.

Леоф посмотрел на Ареану. Она молчала, но по ее щекам катились слезы.

— Я думала, ты все исправишь, — сказала Мери. — А теперь вижу, что ты не можешь.

— Мери…

— Все хорошо, — перебила его она. — Я понимаю. Она сняла с колен аккордеон, взяла его за ремешок и встала. — Я пойду поиграю где-нибудь еще, — проговорила она. — Мери, пожалуйста, не уходи, — попросила ее Ареана. Но девочка повернулась и медленно побрела прочь.

Леоф посмотрел ей вслед и вздохнул.

— Она ждет, что я что-нибудь сделаю, — сказал он.

— Она слишком многого хочет, — заметила Ареана.

— Мы там были, но она играла, — покачав головой, проговорил он. — Я ее использовал…

— Чтобы спасти нам жизнь, — мягко напомнила ему жена.

— Я не уверен, что мне удалось спасти ее жизнь, — возразил он. — Я думал, ей станет лучше, но она от нас ускользает. И с каждым днем все больше.

— Да, — кивнув, сказала Ареана.

— Мне нужно пойти за ней.

— Она хочет побыть одна, — проговорила Ареана. — Мне кажется, тебе не нужно ей мешать. Она и раньше любила одиночество.

— Да.

— Оставайся здесь. Отдохни, Мне нужно сходить на рынок кое-что купить на обед. Может, удастся найти что-нибудь, чтобы порадовать Мери. Ленточку или конфету.

«Ленты и сласти не помогут», — подумал Леоф, но улыбнулся и поцеловал жену.

— Я очень везучий человек, — сказал он.

— Нам всем повезло, — поправила его Ареана. — Даже Мери. Мы есть друг у друга.

— А вот на этот счет у меня нет уверенности, — заявил Леоф.

— В каком смысле? — нахмурившись поинтересовалась Ареана.

— Вчера я получил письмо от лорда Эдвина Грехэма. Мать Мери была его сестрой.

— Они хотят ее забрать? Но ведь герцог сделал нас ее опекунами.

— Я не знаю, чего он хочет, — ответил Леоф. — Он отправил сюда жену, чтобы она нам сказала. Она скоро будет здесь.

Леди Терис Грехэм оказалась очень высокой, выше Леофа. У нее были колючие зеленые глаза и целая россыпь ржавого цвета веснушек, с которыми странно контрастировали темные почти черные волосы. Лицо волевое, вытянутое, как и тело. Она приехала в темно-зеленом с черной отделкой дорожном платье, явно стоившем немалых денег. Ее сопровождали две служанки и два стража, что тоже говорило о богатстве. Она оказалась моложе, чем он ожидал. Ареана усадила ее в их маленькой гостиной, которой до этого дня никогда не пользовались. Затем отправилась готовить чай, оставив леди с Леофом, и та окинула его внимательным взглядам.

— Вы тот самый человек, написавший симфонию? — спросила она, наконец. — Ту, что стала причиной беспорядков в Гластире?

— Да, — подтвердил Леоф. — Боюсь, что так.

— И другое произведение, которое так нравится народу? — То, как она произнесла слово «народ», означало, что она включает в эту категорию далеко не всех, и уж конечно, ни и коем случае не себя.

— Да, миледи.

— Да, — сухо повторила она.

Пришла Ареана и принесла чай, и они некоторое время пили его в неловком молчании.

— Насколько хорошо вы знали мою золовку? — неожиданно спросила леди Грехэм.

Леоф почувствовал, как напряглась Ареала, а сам он покраснел.

К его несказанному удивлению леди Грехэм рассмеялась.

— О, святые! Да, Амбрия в некоторых отношениях была невероятно великодушна, — заявила она.

Леоф кивнул, не зная, как отреагировать на ее слова, и вспомнив ту ночь и тепло кожи Амбрии…

А всего через несколько дней ее жалобный, мертвый взгляд.

— Впрочем, дело не в ней, — сказала леди Грехэм и пожала плечами. — Проблема в том, что теперь делать с Мери.

— Я думаю, она должна остаться с нами, — сказал Леоф.

— Лично я склонна с вами согласиться, — сказала леди, — Мне совсем не нужно, чтобы девчонка путалась у меня под ногами. С меня хватает и ее братца, впрочем, скоро мы его женим. С другой стороны, она внебрачная дочь Вильяма, и член нашей семьи, а у моего мужа имеются собственные представления о семейных обязанностях.

— Она здесь в полной безопасности, — проговорила Ареала. — И продолжает остаться наследницей.

— Да, — ответил Леоф.

— Вероятно, это возможно. Но разве герцог Артвейр не вызывался быть ее опекуном?