«Интересно, не командует ли им командир галеры?» — задумался он.

Это вполне могло бы иметь значение, учитывая привычки мышления. Капитаны галер мыслили с точки зрения сближения на встречных курсах — поскольку их погонное вооружение, куда всегда устанавливались самые тяжёлые орудия, стреляло только прямо вперёд — и тактики абордажа. И капитан галеры почти наверняка был бы менее опытен, когда дело доходило до маневрирования такой принципиально неуклюжей штукой, как галеон с прямой парусной оснасткой. Кроме того, на галерах были весла. Капитаны, привыкшие грести прямо против ветра, как правило, менее живо оценивали ценность нахождения с наветренной стороны.

Аэрли перестал чесать подбородок и сцепил руки за спиной, с отстранённым выражением лица созерцая сужающуюся полосу воды между «Судьбой» и её противниками. Деснерийцы шли совсем не строем. Скорость ветра упала примерно на пять узлов — с юго-юго-востока на восток-юго-восток — в течение долгих часов с тех пор, как началась погоня, и самый задний из двух кораблей находился в добрых двухстах ярдах с подветренной стороны и за кормой своего товарища, когда они плыли правым галсом. Аэрли задавался вопросом, было ли это намеренно или это было просто небрежным поддержанием относительного местоположения. Или, если уж на то пошло, если это просто означало отсутствие опыта у его противников. В конце концов, Деснерийская Империя всё ещё следовала традиции ставить армейских офицеров во главе боевых кораблей.

«Давай не будем слишком самоуверенны в этом отношении, Данкин», — напомнил он себе. — «И всё же мы можем надеяться на это, да?»

Двести ярдов могли показаться не таким уж большим расстоянием для сухопутного жителя, но Аэрли не был сухопутным жителем. Для артиллериста, привыкшего мыслить в терминах наземных сражений, которые велись на хороших, неподвижных участках земли, двести ярдов приравнивались бы к лёгкой дальности стрельбы шрапнелью, где любому полукомпетентному орудийному расчёту было бы трудно промахнуться по цели длиной пятьдесят с лишним ярдов, высотой шесть или семь ярдов и шириной почти в десять. Для моряка, привыкшего к тому факту, что его орудийная платформа, скорее всего, будет двигаться по крайней мере в трёх разных направлениях одновременно, совершенно независимо от движения цели, дальность в двести ярдов была чем-то совершенно другим.

«Типа превосходного расстояния для того, чтобы впустую израсходовать порох и ядра, — сухо подумал капитан. — Это значит, что эти два парня вон там находятся вне зоны эффективной поддержки друг друга. Во всяком случае, если я не буду настолько любезен, чтобы проплыть прямо между ними!»

Он взглянул на свои собственные паруса и принял решение.

— Мастер Латик.

— Да, сэр?

— Давайте спустим наши брамсели, будьте любезны.

— Так точно, сэр! — Первый лейтенант коснулся груди в салюте, затем поднял свой кожаный рупор. — Матросы, убавить парусность! — проревел он сквозь него, и в ответ по настилу палубы загрохотали ноги.

Лейзейр Мартинсин наблюдал за черисийцем сквозь прищуренные глаза со своего поста на шканцах «Архангела Чихиро». Тот постепенно приближался, с выкаченной батарей своего правого борта, двигаясь под углом по направлению к левой раковине «Архангела Чихиро», что не очень удивило Мартинсина. Это ему не понравилось, но и не удивило. Единственное, в чём он был полностью уверен, так это в том, что у Кайлеба Армака не было привычки назначать самые мощные свои боевые корабли людей, которые не знали, что с ними делать, а этот капитан-черисиец, очевидно, понял огромное преимущество в манёвре, которое давало ему нахождение с наветренной стороны. Из-за его положения с наветренной стороны выбор того, когда и как начать действовать, полностью лежал в его руках, и он чётко понимал, что именно делать с этим преимуществом.

Мартинсин только хотел бы быть более уверенным в том, что капитан Абат понимает то же самое.

Но понимал ли это Абат или нет, но Мартинсину уже до боли было очевидно, что черисийский галеон управлялся гораздо более умело, чем его собственный корабль. Выучка парусной команды «Архангела Чихиро» неизмеримо улучшилась за время его длительного путешествия из Деснейра. Однако, несмотря на это, точность выучки команды другого корабля, когда она уменьшала холст, только подчёркивала, как далеко ещё предстояло зайти экипажу «Архангела Чихиро». Фок черисийца был взят на гитовы, а его брамсели испарились с механической точностью, как будто их унесло по одному мановению волшебной палочки колдуна. Два его кливера тоже испарились, так как он перешёл на боевые паруса, но даже с резко уменьшенной площадью парусов он продолжала неуклонно приближаться.

Его скорость упала с уменьшением парусности, но это не сделало Мартинсина намного счастливее. «Архангел Чихиро» и «Благословенный Воин» легли на свои собственные курсы для подготовки к бою, и это стоило им даже большей скорости, чем та, от которой отказался черисиец. У него всё ещё было преимущество почти в два узла, и он был всего в восьмистах ярдах за кормой. Через пятнадцать минут, плюс-минус, он будет прямо рядом, и было очевидно, что имел в виду его капитан. Он намеревался держаться с подветренной стороны от «Архангела Чихиро», открыв огонь по его левому борту из своих собственных орудий правого борта. С изменением ветра оба корабля теперь кренились сильнее, так что его выстрелы могли быть более высокими, но это позволило бы ему атаковать флагман в изоляции, где «Благословенный Воин» не смог бы атаковать его вплотную. В чистой дуэли бортовых залпов более тяжёлый черисийский галеон почти наверняка одолел бы «Архангела Чихиро» в относительно короткие сроки.

Тем не менее, если планы капитана и коммодора сработают, это не будет чистой дуэлью бортовых залпов, не так ли?

Нет, не будет. К сожалению, лейтенант Мартинсин подозревал, что у этого черисийского капитана, скорее всего, было несколько собственных планов.

— Хорошо, мастер Латик, — сказал сэр Данкин Аэрли, — я думаю, время пришло.

— Есть, сэр, — серьёзно ответил первый лейтенант и подозвал Гектора.

— Будьте готовы, мастер Аплин-Армак, — сказал он, и Гектор кивнул — в виду довольно особых обстоятельств, сложившихся в данный момент, он был специально проинструктирован не отдавать ответный подтверждающий салют, так как кто-нибудь на вражеском корабле мог его увидеть — и беззаботно подошёл немного ближе к решёткам люка в центре верхней палубы «Судьбы». Он взглянул сквозь решётку на орудийную палубу внизу. Длинные тридцатифунтовые орудия по правому борту были выкачены и подготовлены, и он улыбнулся, заметив расстановку орудийных расчётов.

Это была не очень приятная улыбка.

— Стоять по фалам и брасам! — услышал он крик Латика позади себя.

Коммодор Вейлар стоял на палубе полуюта «Архангела Чихиро», пристально глядя на постепенно приближающийся черисийский корабль.

Ему было очевидно, что капитан Абат был не очень в восторге, обнаружив, насколько на самом деле силён их противник. Что ж, у Вейлара не было соблазна самому крутить какие-либо праздничные кульбиты. И хотя весь предыдущий боевой опыт коммодора, возможно, был получен исключительно на суше, его корабли провели достаточно артиллерийских тренировок, чтобы он заподозрил, что их точность окажется удручающей. В какой-то степени, однако, это должно быть справедливо для обеих сторон, и тот факт, что у него было почти в два раза больше общего количества пушек, должен был означать, что он также наберёт больше общих попаданий.

Предполагая, что он сможет использовать их все во время боя.

«Пока что он действует так, как предсказал Абат, Хейрам», — напомнил он себе. — «Так что если он просто продолжит так делать…»

По крайней мере, до того, как они разошлись на нынешнее расстояние друг от друга, «Архангел Чихиро» и «Благословенный Воин» смогли подойти достаточно близко друг к другу, чтобы Вейлар и Абат могли посовещаться с капитаном Томисом Мантейном, командиром «Благословенного Воина», через свои рупоры. Мантейн был хорошим человеком — младше Абата и немного моложе, но в то же время более агрессивным из них двоих. И он точно понял, что имели в виду Абат и Вейлар. Коммодор был уверен в этом, а также в том, что он может положиться на Мантейна в выполнении своих инструкций.