— Я понимаю, — сказал Гейрлинг. — И я начинаю думать, что понимаю, почему Стейнейр доверяет вам настолько, что послал вас сюда от своего имени, — тихо добавил архиепископ. — Но раз уж вы были так откровенны, милорд, могу я, кстати говоря, спросить, что на самом деле заставило вас «посмотреть правде в глаза», как вы выразились?
— Довольно много вещей, — ответил Адимсин, откидываясь на спинку стула и скрещивая ноги. — Одной из них, честно говоря, был тот факт, что я понял, какое наказание мне грозит, если я когда-нибудь вернусь в Храмовые Земли. Поверьте мне, одного этого было бы достаточно, чтобы заставить любого задуматься… даже до того, как мясник Клинтан замучил архиепископа Эрайка до смерти. — Лицо бывшего епископа-исполнителя на мгновение напряглось. — Я сомневаюсь, что кто-либо из нас, старших членов священства, когда-либо серьёзно задумывался о том, что к нам может быть применено Наказание Шуляра. Это была угроза — дубинка, которую нужно было держать над головами мирян, чтобы запугать их и заставить исполнять волю Божью. Что, конечно же, было открыто нам с совершенной ясностью.
Язвительный тон Адимсина мог бы отколоть несколько кусков от мраморного фасада дворца Гейрлинга, а его взгляд был жёстким.
— Так что я на самом деле не ожидал, что меня могут замучить до смерти на ступенях самого Храма, — продолжил он. — Я смирился с тем, что моя судьба будет неприглядной, если вы понимаете о чём я, но мне никогда не приходило в голову бояться этого. Поэтому я ожидал, как минимум поначалу, что буду заключён в тюрьму где-нибудь в Черис, вероятно, до тех пор, пока законным силам Матери-Церкви не удастся освободить меня, после чего я буду наказан и с позором сослан в деревню, доить коз и делать сыр в какой-нибудь малоизвестной монашеской общине в Горах Света. Поверьте мне, в то время я ожидал, что это будет более чем достаточным наказанием для человека с моими собственными изысканными эпикурейскими вкусами.
Он сделал паузу, опустив глаза, и его взгляд на мгновение смягчился, словно он что-то вспомнил, когда провёл по рукаву своей удивительно простой сутаны. Затем он снова посмотрел на Гейрлинга, и мягкость исчезла.
— Но потом мы в Теллесберге узнали, что случилось с архиепископом, — решительно сказал он. — Более того, я получил от него письмо — письмо, которое ему удалось отправить контрабандой перед своей казнью. — Глаза Гейрлинга распахнулись, и Адимсин кивнул. — Оно было написано на чистой странице, которую он взял из копии Священного Писания, Ваше Высокопреосвященство, — тихо сказал он. — Я нахожу это удивительно символичным, учитывая обстоятельства. И в нём он рассказал мне, что его арест — и его суд, и осуждение — поставили его лицом к лицу с правдой… и что ему не понравилось то, что он увидел. Это было короткое письмо. У него был только один лист бумаги, и я думаю, что он писал в спешке, чтобы один из его охранников не застал его врасплох за этим делом. Но он сказал мне — приказал мне, как мой духовный начальник — не возвращаться в Зион. Он рассказал мне, каков был его собственный приговор, и каким, несомненно, был бы мой, если бы я попал в руки Клинтана. И он сказал мне, что инквизиторы Клинтана пообещали ему лёгкую смерть, если бы он осудил Стейнейра и остальных членов иерархии «Церкви Черис» за отступничество и ересь. Если бы он подтвердил версию «Группы Четырёх» о причине, по которой они решили опустошить невинное королевство. Но он отказался это сделать. Я уверен, вы слышали, что он на самом деле сказал, и я уверен, что вы задавались вопросом, было ли то, что вы слышали, правдой или какой-то ложью, созданной черисийскими пропагандистами. — Он улыбнулся, но в этой улыбке не было веселья. — В конце концов, мне бы, конечно, пришло в голову задуматься об этом. Но уверяю вас, это не было ложью. С того самого эшафота, на котором ему предстояло умереть, он отверг ложь, которую требовала от него «Группа Четырёх». Он отверг лёгкую смерть, которую они ему пообещали, потому что та правда, с которой он наконец столкнулся, там, в самом конце его жизни, была для него важнее, чем что-либо ещё.
В кабинете Гейрлинга было очень тихо. Медленное, размеренное тиканье часов на одном из книжных шкафов архиепископа было почти громоподобным в этой тишине. Адимсин позволил этому молчанию продлиться несколько мгновений, затем пожал плечами.
— Ваше Высокопреосвященство, я знал реальность высших уровней иерархии Матери-Церкви… так же, как я уверен, что и вы знали их. Я знал, почему Клинтан приговорил архиепископа, почему впервые Наказание Шуляра было применено к высокопоставленному члену епископата. И я знал это, каковы бы ни были его недостатки — а Лангхорн свидетель, что их было почти так же много, как и моих собственных! — Эрайк Диннис не заслуживал такой смерти просто для того, чтобы безнадёжно разложившийся викариат мог поддержать свою собственную власть. Я огляделся вокруг себя в Черис, и увидел мужчин и женщин, которые верили в Бога, а не в продажную власть и амбиции таких людей, как Жаспер Клинтан, и когда я увидел это, я увидел то, кем хотел быть. Я увидел кое-что, что убедило меня в том, что даже на таком позднем сроке, у меня — даже у меня — может быть настоящее призвание. Лангхорн свидетель, Богу потребовалось некоторое время, чтобы найти молот, достаточно большой, чтобы продолбить это знание через такой толстый череп, как мой, но в конце концов Ему это удалось. И, по-моему, возможно, это ответ на ваш вопрос, пусть и многословный. Боюсь, это не ответ на все мои вопросы — пока нет — но это нечто не менее важное. Это начало всех моих вопросов, и я обнаружил, что, в отличие от тех дней, когда я был посвящённым вице-регентом Матери-Церкви в Черис, со всей помпой и властью этого поста, теперь я стремлюсь найти ответы на эти вопросы.
Адимсин глубоко вдохнул, а затем пожал плечами.
— Я больше не епископ-исполнитель, Ваше Высокопреосвященство. В Церкви Черис их нет, но даже если бы они были, я бы не стал снова одним из них. Даже предполагая, что кто-нибудь доверил бы мне быть одним из них после выдающейся работы, которую я проделал в прошлый раз!
На этот раз это была не улыбка. Это была широкая, сверкающая ухмылка, хорошо подходящая любому подростку, объясняющему, как феи только что опустошили банку с печеньем. Затем она снова исчезла, но теперь его глаза больше не были жёсткими, а голос больше не был отягощён воспоминаниями о гневе и вине. Он посмотрел на Гейрлинга с лицом, отражающим с трудом обретённую безмятежность, и его голос был таким же безмятежным.
— Теперь я нечто гораздо более важное, чем «епископ-исполнитель», Ваше Высокопреосвященство. Я священник. Возможно, впервые за всю мою жизнь я действительно священник. — Он покачал головой. — Честно говоря, это было бы слишком трудным примером для подражания для любого, занимающего высокий епископальный пост.
Гейрлинг долго и задумчиво смотрел на него в ответ, затем перевёл взгляд на Макхинро. Ничего из этого не было тем ответом, которого он ожидал от Жеральда Адимсина, но почему-то ему ни на мгновение не пришло в голову усомниться в искренности собеседника.
«Что на самом деле является самым большим сюрпризом из всех, — подумал он. — И что же тебе теперь делать, Клейрмант?»
Он тщательно обдумал это. Он был рукоположенным архиепископом Корисанда, если говорить о Церкви Черис. Что, конечно же, делало его совершенно проклятым еретиком-отступником, когда дело касалось Церкви Господа Ожидающего. После того, что случилось с Эрайком Диннисом, как только что напомнил ему Адимсин, у него не было сомнений в том, что произойдёт, если он, Адимсин или Макхинро когда-нибудь попадут в лапы Инквизиции. Это была мысль, подходящая для того, чтобы заставить любого человека не единожды проснуться в холодном поту от ночных кошмаров. На самом деле, она часто и будила его, заставляя задуматься, о чём же — во имя Господа — он думал, когда соглашался на свою нынешнюю должность.
А теперь это.
Как архиепископ, он был духовным начальником Адимсина. Конечно, Адимсин не был приписан к его архиепископству, поэтому он должным образом подчинялся приказам Гейрлинга только тогда, когда эти приказы никоим образом не противоречили инструкциям, которые он уже получил от Мейкела Стейнейра. И всё же, в этом княжестве, в этом архиепископстве и на этом посту, Адимсин не мог ни отдавать приказы Гейрлингу, ни судить его. Всё, что он мог сделать, это доложить Стейнейру, который находился за тысячи миль отсюда, в Чизхольме, предполагая, что он уложился в запланированный график поездок, или даже дальше, в Изумруде, или в пути между Эрейстором и Черайасом, если его расписание сорвалось. И всё же Адимсин был личным представителем Стейнейра. Он был здесь специально для того, чтобы проложить путь, подготовить почву для первого пастырского визита Стейнейра в Корисанд. Несмотря ни на что, Гейрлинг ожидал гораздо более откровенного политического представителя, особенно учитывая иерархическую родословную Адимсина. Но то, что он получил… то, что он получил, вызвало у него почти столько же вопросов — вопросов о себе — насколько оно ответило о Жеральде Адимсине.
