— Завтра утром, — сказал Стейнейр, — отец Брайан прибудет в твой офис ни свет ни заря, чтобы доставить тебе полдюжины ящиков. Они не очень большие, но довольно тяжёлые, потому что почти полностью набиты бумагами.

— Бумагами, — повторил Волна Грома. Он снова откинулся на спинку стула, скрестив ноги. — Какого рода бумагами, Мейкел?

— Документами, — ответил Стейнейр. — Личными делами, на самом деле. Подборками меморандумов, свидетельских показаний, личных писем. Ты можешь думать о них как о… доказательствах.

— Доказательствах чего? — напряжённым голосом спросил Волна Грома.

— Чего-то вроде двадцатилетия документально подтверждённой коррупции в Викариате и Инквизиции. — Голос Стейнейра внезапно стал очень ровным, а глаза холодными. — Доказательства конкретных актов вымогательства, шантажа, воровства — даже изнасилований и убийств. И доказательства того, что Жаспер Клинтан, как минимум, знал о многих из этих деяний и покрывал их.

Несмотря на свой многолетний опыт, Волна Грома почувствовал, как у него отвисла челюсть. В течение нескольких секунд он пялился на своего старого друга, буквально потеряв дар речи, а затем яростно встряхнулся.

— Ты ведь не шутишь, да? Ты действительно серьёзно?

— Я не шучу, — вздохнул Стейнейр. — И я на самом деле не собирался говорить тебе, что у меня всё это есть. К сожалению, случаются несчастные случаи, а в ближайшие несколько месяцев мне предстоит совершить несколько довольно длительных путешествий. Поэтому я решил, что должен передать всё это кому-нибудь перед отплытием, просто на всякий случай.

— И как давно это всё у тебя? — спросил Волна Грома осторожным тоном.

— Я изучаю их уже около месяца, — признался Стейнейр. — Им потребовалось некоторое время, чтобы добраться сюда из… Ну, не бери в голову об этом.

— И ты не собирался никому об этом рассказывать? — Волна Грома медленно покачал головой. — Мейкел, если твоё описание того, что у тебя есть, является точным, то ты должен понимать даже лучше, чем я, насколько важными могут быть такого рода доказательства. Особенно если мы сможем это задокументировать.

— Честно говоря, это часть проблемы. — Стейнейр откинулся на спинку своего стула. — То, что у меня есть, — это дубликаты первоначальных доказательств. Лично я полностью убеждён в их подлинности, но я никак не могу доказать, что всё это не просто искусная подделка, и это определённо делает их палкой о двух концах. Честно говоря, я думаю, что мы могли бы нанести себе огромный ущерб в пропагандистской войне между нами и Зионом, опубликовав утверждения, которые мы не можем доказать.

— Может быть, — признал Волна Грома. — С другой стороны, независимо от того, какие «доказательства» у нас были, «Группа Четырёх» и её рупоры в любом случае поклялись бы, что всё это подделка. Я имею в виду, что не имеет значения, сколько у нас подлинных доказательств; люди с обеих сторон будут принимать решения, основываясь на том, во что они уже верят. Или, во всяком случае, во что они готовы верить.

— Я знаю. И я думал об этом. Но есть и другая проблема, связанная со всем этим.

— Какого рода «проблема»? — насторожённо спросил Волна Грома.

— Эта информация была передана мне под тайной исповеди, — сказал Стейнейр. — Человек, который дал её мне, согласился доверять моему усмотрению в отношении того, как я могу её использовать, но мне рассказали источник информации как исповеднику. И человек, который дал мне её, не хочет, чтобы личность источника стала известна.

— Даже Кайлебу или Шарлиен?

— Никому. — Выражение лица Стейнейр было мрачным. — Я думаю, что человек, который дал мне её, вероятно, чересчур осторожен, Бинжамин, но это не моё решение. И я должен согласиться, учитывая то, что мне сказали — и то, что я уже видел в самих документах — что, если «Группа Четырёх» заподозрит, даже на мгновение, что у нас есть эта информация и — особенно! — как она попала в наше распоряжение, последствия для этого, очень мужественного человека, были бы разрушительными. Если уж на то пошло, последствия будут фатальными, и, вполне вероятно, также для большого числа других людей.

Волна Грома понял, что глаза архиепископа были такими встревоженными, какими барон их ещё никогда не видел.

— Во многих отношениях я действительно должен передать её Хейнрику на хранение, я полагаю, — медленно сказал Стейнейр. — Я думал об этом… усердно. Но в конце концов я решил, что это тот случай, когда поиск наилучшего способа сбалансировать мои обязанности перед Империей и мои обязанности перед Богом требует очень тщательного рассмотрения. Я не полностью удовлетворён ответом, к которому пришёл, но это лучшее, что я смог сделать после самых усердных молитвы и медитации, с какими я когда-либо молился или медитировал в своей жизни.

Волна Грома медленно кивнул. Хейнрик Вейгнейр, епископ Теллесберга, был вторым по рангу членом епископата Церкви Черис здесь, в Старой Черис. Фактически, Вейгнейр будет исполняющим обязанности архиепископа Черис до возвращения Стейнейра. Он также состоял в ордене Святого Жерно, а это означало, что — как и Волна Грома и Стейнейр — он знал правду, стоящую за ложью «Архангела Лангхорна» и Церкви Господа Ожидающего. Он и Стейнейр были очень старыми друзьями, а также коллегами и братьями одного ордена, и Волна Грома знал, что Стейнейр безоговорочно доверял Вейгнейру, и как человеку, и как священнику. Барон не сомневался, что действительно потребовалось много молитв и размышлений, чтобы довести архиепископа до того, что он оставил это ему, а не Вейгнейру.

— Выступая как член Имперского Совета, как Архиепископ Черис, и как советник Кайлеба и Шарлиен, у меня нет абсолютно никаких сомнений в том, что я уже должен был передать всю эту информацию и рассказать тебе и им, откуда она взялась, Бинжамин, — продолжил Стейнейр. — Но, говоря как отец Мейкел — как священник — я не могу нарушать святость исповеди. И я не буду. Церковь Господа Ожидающего может быть ложью, но Бог — нет, как и вера человека, который доверился мне в этом вопросе.

Волна Грома приоткрыл было рот, чтобы возразить. Затем он снова закрыл его, осознав несгибаемую броню веры и честности Мейкела Стейнейра. Говоря исключительно за себя, Бинжамин Райс обнаружил, что он значительно менее уверен в существовании Бога после того, как узнал правду об Церкви Господа Ожидающего. Ему было неудобно признаваться в этом даже самому себе, но всё же возникало мучительное подозрение — возможно, результат необходимого цинизма его как главы разведки — что если одна религия могла быть намеренно сфабрикована, то и остальные могли быть такими. Он был слишком интеллектуально честен с самим собой, чтобы отрицать это сомнение перед самим собой, но это не мешало ему спать по ночам. Независимо от того, существовал Бог или нет, Черисийская Империя по-прежнему была вовлечена в смертельную борьбу с «Группой Четырёх», и, открытое подставление себя под обвинения в атеизме (слово, о котором Волна Грома никогда даже не слышал, пока не получил доступ к компьютерным записям Сыча), лишь дало бы кому-то вроде Клинтана смертельное оружие.

Но какие бы сомнения он сам ни испытывал, он знал, что в Мейкеле Стейнейре не было никаких сомнений. Архиепископ был настолько далёк от фанатизма, насколько это вообще было возможно для человека. Волна Грома был практически уверен, что Стейнейр знал о своих собственных сомнениях, но он был ещё более уверен, что, если бы архиепископ знал о них, он никогда бы не осудил за них барона. Стейнейр просто не мог так поступить, и Волна Грома поймал себя мысли о том, что надеется, что Бог, в которого верил Мейкел Стейнейр — Бог, который мог создать такого человека, как Мейкел Стейнейр, — действительно существовал. И если Стейнейр дал своё слово священника, то он скорее умрёт, чем нарушит его.

«В чём, если разобраться, и есть настоящая разница между ним и кем-то вроде Клинтана, так ведь? — подумал Волна Грома. — Клинтан верит в Церковь. Во власть Церкви, а не Бога, несмотря на то, что никто никогда не показывал ему ни малейшего доказательства, которое могло бы поставить под сомнение существование Бога. Мейкел знает, что Церковь — это ложь… но его вера в Бога ни разу не поколебалась».