Его взгляд остановился на четвёртом галеоне, стоявшем на якоре в маленькой бухте. Ремонт «Князя Доларского» на самом деле прошёл быстрее и проще, и хотя рабочие команды всё ещё трудились над ним, он был практически готов к выходу в море. Во многих отношениях Мензир был рад это видеть. Его орудия не соответствовали орудиям ни одного из его других кораблей, и все боеприпасы, которые у него были для них, уже лежали в его кранцах для ядер. Тем не менее, корабль представлял собой полезную прибавку к его общей силе, и его захват был свидетельством того, чего могли достичь капитаны и команды Мензира даже при соотношении три к пяти.
Как и те пятьдесят процентов потерь, которые капитан Стивирт нанёс его доларскому экипажу.
Мензир нахмурился, так как эта мысль напомнила ему о его собственных потерях и почему его удовлетворение при виде захваченного галеона не было всеобъемлющим. Его взгляд вернулся к «Дротику», и хмурое выражение его лица стало ещё более мрачным.
Восемьдесят четыре члена экипажа капитана Павела были убиты или ранены в бою. «Шквал» отделался всего тремя ранеными, но «Щит» потерял ещё тридцать две человека ранеными и убитыми. Это означало, что сто девятнадцать моряков и морских пехотинцев выбыли из строя, и семьдесят один из них был мертвы. Вполне вероятно, что треть выживших также навсегда останется инвалидами. Даже если бы это было не так, должно будет пройти немало времени, прежде чем они вернутся к исполнению своих обязанностей. Но насущным моментом было то, что эти потери составляли треть от общего состава экипажа галеона, а его возможности по замене были ограничены.
Очень ограниченными.
Адмирал скрестил руки на груди, угрюмо прислонившись плечом к оконной раме, размышляя над этим неприятным фактом.
Он предвидел потери личного состава. Даже на борту черисийского корабля всегда существовали способы убить или ранить человека. Падения с высоты, несчастные случаи на стрельбах, случайно раздробленные руки или ноги при перемещении любого из множества тяжёлых грузов на борту боевого корабля…
В отличие от некоторых флотов, по крайней мере, пьянство редко было фактором в ИЧФ. Другие военно-морские силы — военно-морской флот Корисанда, существовавший до завоевания, и, особенно, Имперский Харчонгский Флот, которые невольно приходили на ум, — ежедневно выдавали ром своим экипажам. Люди в этих флотах с нетерпением ждали своих ежедневных «чарок» как паллиатива от скуки, тяжёлой работы и (особенно на борту харчонгских кораблей) страданий своей жизни, и многие из них проводили столь много времени в алкогольном тумане, насколько это было возможно.
Мензир был от природы воздержанным человеком, но не имел ничего против алкоголя. Также как не отказывал своим людям в тех маленьких удовольствиях, которые они могли найти. Однако позиция Черисийского Флота на протяжении более ста лет заключалась в том, что пьянство на службе было недопустимо. Оно было одним из немногих правонарушений, за которые на Флоте всё ещё предписывалась порка для матросов; в случае с офицером это стоило ему офицерского звания. К счастью, условия на борту черисийских боевых кораблей были намного лучше, чем могли похвастаться большинство других флотов. Черисийские моряки редко испытывали потребность сбежать в пьяный туман, а даже если бы и испытывали, возможностей для этого было немного. Не то чтобы алкоголь был полностью запрещён на борту черисийских боевых кораблей. Их экипажам выдавали пиво (и притом хорошее пиво) каждый день, обычно на обед в середине дня; иногда — на ужин. А ром часто выдавали в лечебных целях или по торжественным случаям. Но в промежутках между подобными случаями он хранился под замком и был далеко не так доступен, как в других флотах.
Как следствие, уровень несчастных случаев на борту черисийских боевых кораблей был едва ли на десятую часть ниже, чем, скажем, на борту харчонгской галеры.
Однако несчастные случаи всё-таки случались, и, несмотря на всё, что Орден Паскуаля мог сделать с диетой и гигиеной, стеснённые условия жизни на борту любого боевого корабля, с их многочисленными экипажами и неизбежно влажной окружающей средой, слишком часто становились питательной основой для болезней. Так что, да, он допускал определённое количество потерь, даже исключая те, которые могли быть причинены действиями противника.
К сожалению, было очевидно, что его оценки были занижены. Сражение у острова Дракона стало первым настоящим испытанием того, что могло произойти, когда Имперский Черисийский Флот столкнулся с такими же решительными, правильно спроектированными вражескими галеонами, и ему стало ясно, что он был слишком самоуверен. Небольшая эскадра Павела одержала победу, несмотря на значительное численное превосходство, и Мензир сильно подозревал, что его корабли нанесли более тяжёлые потери, чем понесли. Тем не менее, из отчётов эскадры он также подозревал, что, если Доларский командующий будет готов отправиться на ремонт, а затем возобновить боевые действия, результат может быть гораздо менее удовлетворительным.
«И что бы здесь ни случилось, я потерял половину экипажа галеона — возможно, к настоящему времени, в эскадре в целом больше, учитывая несчастные случаи и болезни, — и я только что добавил ещё один корабль. Так где же, собственно, мне найти людей, чтобы их укомплектовать?»
Этот вопрос имел определённую актуальность, но в данный момент он фактически отошёл на второй план после более насущной проблемы. Граф Тирск был твердолобым профессионалом. Он сделал бы почти те же выводы, что и Мензир. И, в отличие от Мензира, Тирск был в положении неуклонно растущей силы. Маловероятно, что такой человек, имея доказательства того, как хорошо его капитаны действовали на острове Дракона, не искал бы способов использовать эту растущую силу.
«Нам следовало взять с собой больше шхун, — подумал Мензир. — Что мне действительно нужно сделать, так это отправить пару дюжин из них, чтобы они действовали независимо и навели Шань-вэй знает какого шороху. Велеть им нападать на доларское и харчонгское судоходство в как можно большем количестве мест. Это вынудило бы Тирска рассредоточить свои галеоны, и он бы встал на уши, пытаясь поймать любую из шхун. Но у меня их недостаточно, чтобы быть везде, где они должны быть, а это значит, что он сможет прикрывать свои самые важные перевозки конвоями, как он это сделал на острове Дракона, и при этом высвободить силы — если не сейчас, то достаточно скоро — чтобы попробовать что-то немного более агрессивное. И единственный способ, при котором у меня хватит сил остановить его — это сконцентрировать мои собственные галеоны».
Ему не понравился этот вывод. Предполагалось, что это он уменьшает военно-морские силы Церкви, а его новая оценка боеспособности доларского флота должна была сделать это ещё более трудным. Он знал, что уже значительно задержал Доларскую кораблестроительную программу. Он захватил или потопил слишком много каботажных судов нагруженных пушками и партиями скипидара, смолы, лонжеронов и всех других видов военно-морских припасов, какие только можно вообразить, чтобы можно было допустить какой-то другой результат. И он был уверен, что сможет привнести ещё большую задержку, ещё больший ущерб. Но ему придётся действовать больше от обороны, а чем менее агрессивным он может быть, тем менее эффективным он будет.
И, если Тирск готов предпринять собственные наступательные операции, первым пунктом в его списке будет остров Сокровищ. И даже если бы у морских пехотинцев майора Уиндейла было достаточно тяжёлой артиллерии, чтобы удерживать якорную стоянку вечно — чего у них не было — был предел тому, как долго они смогут выдержать осаду. Если у Тирска хватит галеонов, чтобы прогнать нас, он мог бы изолировать остров с помощью всего лишь горстки галер старого образца. А если у меня не хватит сил прорваться и вытащить Уиндейла, Тирск в конце концов заставит его и его людей сдаться, как бы они ни хотели сопротивляться.
Он вздохнул, признав это.
«Что ж, это не конец света, Гвилим, — философски сказал он себе. — Остров Сокровищ был чертовски удобен и полезен, но это не важно. У нас есть транспорты, на которых прибыл Уиндейл, так что пришло время вытащить его и отправить обратно на Остров Когтя. В любом случае, это гораздо более оправданно, и к тому времени, когда у Тирска появятся какие-либо амбициозные идеи относительно Когтя, он будет чертовски далеко от своих собственных портов. А тем временем ты, вероятно, сможешь устроить настоящий ад харчонгцам».
