Но Ноулз, его жена, его шурин и невестка выжили, спрятавшись в крошечном колониальном поселении под названием Теллесберг, которое однажды станет столицей Королевства Черис. Они записали свои собственные воспоминания, свою историю того, что на самом деле произошло, и спрятали их, надеясь, что, когда столетия спустя они будет вновь открыты, кто-нибудь захочет узнать правду, когда он наконец её увидит.

Этот кто-то существовал, и Братство Святого Жерно хранили это знание более четырёхсот лет, передавая его дальше, взращивая его в тайне, постепенно работая над тем, чтобы подорвать сокрушительную политическую и духовную тиранию “Церкви”, созданной Лангхорном и Бе́дард. Их никогда не было много, и им всегда приходилось быть безумно осторожными, но они никогда не сдавались.

Тот факт, что они поверили дневнику Ноулза, когда прочитали его, по-прежнему внушал Шарлиен благоговейный трепет. Интеллектуальная и духовная целостность, необходимая для того, чтобы принять этот одинокий глас несогласия, ошеломляла всякий раз, когда она думала об этом. Она надеялась, что смогла бы сделать то же самое, но в глубине души сомневалась в этом. Поверить в одинокий глас протеста, каким бы страстным он ни был, а не в массовые свидетельства восьми миллионов других Адамов и Ев? Принять слово того, кто умер почти за семьсот лет до рождения самой Шарлиен, а не слово живой, дышащей Церкви Господа Ожидающего? Отвергнуть все до единого убеждения в Божьей воле, которым её саму учили с детства?

Нет. Несмотря на её собственное глубокое разочарование по поводу недостатков Церкви, несмотря на её признание вырождения и продажности людей, которые контролировали эту Церковь, несмотря на её глубоко укоренившуюся убеждённость в том, что Церковь должна быть каким-то невозможным образом очищена от её разложения, она ни разу не усомнилась в фундаментальной, основополагающей «истине», которой её учили о Лангхорне и Бе́дард. И, если быть честной, она никогда бы этого не сделала… если бы не встретила кого-то, кто был мёртв даже дольше, чем Джереми Ноулз.

Мерлин Атравес. Сейджин Мерлин. Самый смертоносный воин в мире, провидец видений, защитник, воспитатель, друг и наставник Кайлеба. Он был всем этим… а также ПИКА — «Персонально-Интегрированным Кибернетическим Аватаром», в котором хранились воспоминания, надежды и мечты молодой женщины, которую когда-то звали Нимуэ Албан.

Мерлин был единственным человеком на планете Сэйфхолд, который знал правду о Земной Федерации и её уничтожении, потому что видел это глазами самой Нимуэ. Потому что сама Нимуэ умерла более девятисот лет назад, сознательно пожертвовав своей жизнью, чтобы эта планета, Сэйфхолд, могла когда-нибудь стать не просто убежищем человечества, но колыбелью его возрождения.

«Нет, я бы никогда не поверила в это без Мерлина, — призналась она. — Я бы хотела, я думаю, но я бы этого не сделала. Несмотря на то, как сильно я люблю Кайлеба, я не думаю, что даже он смог бы убедить меня в этом. Но у меня есть Мерлин. У нас есть. И учитывая это, как я могу не поверить?»

— Я бы хотела, чтобы ты был здесь, Кайлеб, — сказала она задумчиво и услышала тихий смешок в своём ухе.

— Я бы тоже этого хотел, — сказал её муж из их спальни в Черайасе… более чем в шести тысячах миль от неё. — И не только потому, что нам с Эдвирдом будет немного сложно объяснить, где ты находишься, если кто-то случайно заметит, что тебя нет.

Прозрачный наушник, вставленный в её правое ухо, передавал его голос из «скрытого коммуникатора», который она носила на золотой цепочке на шее.

— К счастью, — заметил второй, более глубокий голос, — ты один из самых талантливых… выдумщиков, с которыми я когда-либо сталкивался, Кайлеб.

— Любой дипломат учится лгать с лучшими из них, Мерлин, — ответил император.

— Почему я подозреваю, что ты научился «лгать с лучшими из них», пытаясь объяснить такие мелочи, как разбитые окна, украденные яблоки и все те другие детские шалости, в которых ты, несомненно, был виновен? — спросил Мерлин Атравес из передней кабины скиммера.

— Потому что ты его знаешь? — предположила Шарлиен невинным тоном.

— Возможно, — иронично сказал Мерлин, и Шарлиен хмыкнула.

«Ну, может быть, «коммуникатор» это и есть магия», — подумала она. — «Но если это так, то, по крайней мере, это магия, к которой я начала привыкать. Интересно, смогу ли я когда-нибудь воспринимать это как само собой разумеющееся, как это делает Мерлин?»

Иногда она подозревала, что так и будет; в других случаях она была уверена, что этого никогда не произойдёт. Это было просто слишком чудесно, слишком невозможно. Но были и такие моменты, когда её собственное незнание чудесных игрушек Мерлина на самом деле становилось преимуществом.

Коммуникатор, который она носила на шее, был тому примером. Он был значительно меньше того, который Мерлин первоначально подарил ей, и её губы дрогнули в другой, менее кривой улыбке, когда она задумалась, почему это так. Поначалу ей не приходило в голову, что коммуникаторы могут быть меньше, чем тот, который он ей сначала показал, но по мере того, как она сталкивалась с большим количеством примеров часто невероятно крошечных «технологий», которыми Мерлин делился с ней и Кайлебом, ей пришла в голову мысль.

С самого начала она решила, что поиск способов скрыть такие вещи, как коммуникаторы, должен быть одним из их высших приоритетов. Какими бы маленькими ни были оригинальные портативные устройства, которые дал им Мерлин, они всё ещё выглядели явно — и опасно — инопланетными. Они не принадлежали к доморощенным (и разрешённым) технологиям Сэйфхолда, и любой, кто увидел бы один из них, понял бы это. Маловероятно, что кто-нибудь когда-нибудь увидит один из них, но маловероятно, это не то же самое, что невозможно, и, как указал сам Мерлин, если «Группа Четырёх» когда-либо обнаружит, что их враги действительно занимаются запрещёнными знаниями Шань-вэй, последствия могут быть катастрофическими.

Особенно если они смогут это доказать.

Поэтому она спросила Мерлина, не припрятаны в «Пещере Нимуэ» ещё более компактные, ещё более удобные для сокрытия «коммуникаторы». Их не оказалось, но, когда Мерлин обдумал её вопрос, он понял, что не было никакой внутренней причины, по которой он не мог бы сделать один из них меньше, чем сейчас. Размер большинства существующих устройств был скорее следствием необходимости обеспечить что-то достаточно крупное, чем могла удобно манипулировать человеческая рука, чем следствием каких-либо неизбежных технологических ограничений. Те же самые базовые возможности могли быть предоставлены чем-то гораздо более маленьким, если требования к манипулированию не были существенны. На самом деле, до уничтожения Федерации, существовали хирургически имплантируемые коммуникаторы, которыми военные Терры снабжали свой персонал. Конечно, у него не было ничего подобного, а хирургическая имплантация чего-то, что заставило бы брови любого целителя, обнаружившего такой коммуникатор, навсегда приклеить их к линии роста его волос, в любом случае, скорее всего, была бы плохой идеей. Но если бы он заставил Сыча переделать комм, чтобы он отвечал только на произносимые команды — использовал «голосовую активацию», как он это описал, — даже внешний коммуникатор можно было бы сделать чуть больше, чем последний сустав тоненького большого пальца Шарлиен.

Именно это он и сделал, использовав «производственный блок» в пещере, где Пэй Шань-вэй и коммодор Пэй спрятали ПИКА Нимуэ (и все другие инструменты, которые они оставили Мерлину для использования), чтобы изготовить новые устройства. Затем он использовал тот же самый производственный блок, чтобы спрятать коммуникатор Шарлиен в золотом нагрудном скипетре, который она носила на шее. Кайлеб носил на груди такой скипетр — они были точными копиями, вплоть до печати изготовителя и мельчайших царапинок, она заказала его в качестве подарка по случаю его возвращения из Корисанда — и их нужно было буквально распилить на части, чтобы обнаружить запрещённую технологию, скрытую в их сердцевине.