Оглянувшись, он встретился глазами с Мо Жанем. Чу Ваньнин и не заметил, когда тот оказался позади него. Широко улыбнувшись, Мо Жань притянул его к себе за талию и заслонил своим большим телом от раздражающих его людей.

На какое-то время громкий смех, крики, звон медных тарелок и бой барабанов стали очень далекими. От взгляда на Мо Жаня у него запылали уши, и Чу Ваньнин поспешно отвернулся, не желая больше пялиться на него.

Атмосфера за его спиной накалилась до предела. Обжигающее дыхание опалило шею, сильная грудь плотно прижалась к нему сзади, длинные сильные пальцы крепко сжали плечи. Барабаны били все быстрее, возвещая начало нового огненного шоу. Взгляды всех зрителей сейчас были прикованы к сцене. Люди кричали, свистели и хлопали в ладоши.

Чтобы не выказать своего волнения, Чу Ваньнин через силу хотел поаплодировать вместе со всеми. Но прежде чем успел поднять руки, он ощутил, что Мо Жань придвинулся к нему еще плотнее, буквально накрыв его своим телом. Возможно, он надеялся, что в этой толчее этого никто не заметит, или дело было в том, что толпа наседала слишком сильно, толкая его к сцене, а может, ему просто захотелось стать ближе к любимому человеку и, соединившись с ним плотью и кровью в единое целое, разделить этот момент всеобщего душевного подъема и безудержного веселья.

Какой бы ни была причина, Мо Жань опустил взгляд и уверенно заключил его в кольцо рук, после чего склонил голову и в тот миг, когда сцену осветил очередной сноп огня, поцеловал Чу Ваньнина в ухо.

Яркое пламя выхватило из темноты ярко разрисованное лицо актера и полностью захватило сердца и умы зрителей.

— Спасибо, что остался со мной, — нежно и чуть хрипло прошептал Мо Жань на ухо Чу Ваньнину, — я знаю, что на самом деле тебе это не нравится.

— ...Не надо надумывать, мне все нравится.

Мо Жань негромко рассмеялся и, закрыв эту тему, обнял еще крепче, уперевшись подбородком в изгиб его шеи.

Когда огонь снова вспыхнул в ночи, Чу Ваньнину вдруг захотелось спросить его об одной вещи. Он открыл рот и...

— Мо Жань, почему ты?..

— Ха-ха-ха! Здорово!

Чу Ваньнин говорил слишком тихо, и его голос просто утонул в гомоне толпы.

— Что? — переспросил Мо Жань.

— ...Неважно, — лицо Чу Ваньнина немного раскраснелось от охватившего его приступа гнева. Он не хотел повторять это дважды. За раз израсходовав все свои душевные силы, теперь он чувствовал лишь невыносимый стыд и точно не собирался еще раз открывать рот.

Мо Жань какое-то время молчал. Он действительно не расслышал вопрос Чу Ваньнина, но все же вдруг сказал:

— Человек, которого я люблю, — это всегда был ты.

— ...

Сердце подскочило в груди Чу Ваньнина и тут же перешло на бешеный бег.

— Это всегда был ты. Но раньше я был слишком глуп и не мог понять своих истинных чувств.

Тук-тук-тук! Грозясь выскочить из груди, сердце стучало в унисон с барабаном на сцене. Звон медных тарелок и колокольчиков звонким эхом резонировал в его теле, собираясь в районе груди.

— Прости.

— …

— Я заставил тебя слишком долго ждать.

Перед его глазами словно вспыхнул ослепительный фейерверк, в ушах загудело, земля ушла из-под ног, поменявшись местами с небом. Стало совершенно непонятно, стоит ли он на тверди земной или утопает в облаках. Сейчас только человек за его спиной был той несомненной реальностью, которая убеждала его, что это все не сон. Прежде ветер не имел формы и цвета, но теперь он превратился в обжигающее дыхание Мо Жаня.

На самом деле Чу Ваньнину и не нужны были долгие объяснения. Он хотел только, чтобы любимый человек просто признал, что тоже любит его. Теперь, когда это случилось, у него голова пошла кругом, весь мир потерял четкость и окрасился во все цвета радуги. Чу Ваньнин не мог думать, не мог шевелиться. С головой погрузившись в бурные волны людского моря, он тонул в ярких красках обрушившегося на него мира и, в конце концов, лишился возможности видеть, слышать, чувствовать вкус, цвет и запах.

Автору есть что сказать:

Не придавайте значения бессистемности выступлений моего маленького оперного театра. В конце концов, это все вымысел и издержки производства. Ха-ха-ха-ха.

Маленький спектакль: «Группа поддержки из деревни Юйлян».

Шимэй (сестренка-наставница): — Ух! Я прямо кожей чувствую, что эта деревня переполнена дурными намерениями в отношении меня.

Псина: — Откуда у тебя такие мысли?

Шимэй: — Ладно, забудем про подрывную деятельность персонажа по имени Лин-эр, в конце концов, дело прошлое. Но вот сейчас я стою себе, никому не мешаю, смотрю представление, и не пойми кто выплескивает на меня чайный отвар. Я так долго оставался в тени, наконец-то смог выйти на сцену и что в итоге? Неужели эта массовка не может быть ко мне подобрее?

Псина: — Ну… может на роли деревенских жителей пригласили людей из кошачье-собачьего фан-клуба (хохочет до слез).

[Визуал к главе 184]

Когда сознание вернулось, Чу Ваньнин с большим трудом смог вспомнить, что делал все это время. Он не знал точно, в какой момент они выбрались из шумной толпы и, оказавшись в ближайшей роще, теперь жадно целовались, словно воду глотая обжигающее дыхание друг друга.

Однако эту жажду было не так просто утолить.

Они слишком давно и так отчаянно хотели друг друга, что теперь их страсть была похожа на безумие. Кадыки ходили ходуном, губы и зубы, сойдясь в яростном поцелуе, ранили до крови, но они ничего не замечали и не могли остановиться.

Мо Жань прижал Чу Ваньнина к дереву так сильно, что в его дрожащую спину впечаталась грубая кора. Откуда-то издалека доносилась тихая струнная музыка, но они не слышали ее, ведь в этот момент все звуки, далекие и близкие, рассыпались и рассеялись, оставив в целом мире только их учащенное дыхание.

Напрочь забыв о стыде и приличиях, их влажные губы и языки грубо терлись, спутывались и переплетались друг с другом.

Так бесстыдно и вульгарно…

Чу Ваньнин не желал признавать себя побежденным, но он слишком долго сдерживал свое желание и чувственную жажду, а вырвавшееся на волю пламя другого человека оказалось слишком ярким и пугающим. Страсть Мо Жаня была похожа на сорвавшегося с цепи дикого зверя, который хотел вцепиться ему в глотку, пожрать его плоть и выпить его кровь.

Впервые столкнувшись с такой яростной жаждой, Чу Ваньнин не понимал, что с ними происходит, правильно это или нет, и что теперь с этим делать.

Казалось, что прямо сейчас тот целомудренный, сдержанный и одинокий мужчина, который привык все просчитывать на сто шагов вперед, в один миг был разорван в клочья и полностью уничтожен.

Однако строптивость и упрямство так въелись в его кости, что, барахтаясь в этом бушующем море страстей, он цеплялся за них, как за спасительную корягу, отказываясь покориться и показать свою слабость. Пусть его спина давно уже онемела, а душа почти покинула тело, он всавно стремился проявить инициативу и получить перевес в их любовном поединке, вместо того чтобы расслабиться и, став мягкой глиной в более опытных руках, получать удовольствие от своего первого любовного опыта.

К сожалению, несмотря на большие амбиции, его навыки оставляли желать лучшего.

Все было настолько плохо, что он даже умудрился прикусить кончик языка Мо Жаня, отчего рот тут же наполнился сладковатым вкусом свежей крови. Из-за всех этих неудач его лицо раскраснелось от смущения, а дыхание сбилось.

В итоге наблюдая за его неуклюжими попытками проявить себя, Мо Жань с трудом сдерживал смех. По его мнению, Чу Ваньнин, который старанием пытался компенсировать отсутствие опыта, выглядел невероятно мило и так соблазнительно, что ему тут же захотелось со всей скопившейся в нем за годы воздержания страстью и нежностью преподать ему урок чувственной любви.