Мо Жань, наконец, поднял лицо, и сердце Чу Ваньнина затрепетало.
Он увидел покрасневшие глаза, затуманенные слезами.
Чу Ваньнин всегда был решительным человеком, но сейчас он растерялся и совершенно не представлял, что делать и говорить дальше.
— Ты… в этом году тебе ведь исполнилось двадцать два года, почему ты все еще…
Он замолк. Помолчав, он тяжело вздохнул и сказал:
— Сначала встань с колен.
Мо Жань яростно вытер глаза и упрямо заявил:
— Учитель не хочет меня, я не встану.
…Конечно, все такой же проходимец!
У Чу Ваньнина сразу разболелась голова. Поджав губы, он схватил Мо Жаня за запястье и потянул вверх, заставляя подняться.
Но стоило его пальцам коснуться этой руки, он тут же кожей ощутил литые мышцы и обжигающий жар, исходящий от сильного молодого тела, так разительно отличавшегося от субтильного тела подростка. Сердце Чу Ваньнина забилось так сильно и быстро, что в груди стало больно и горячо. Он ошеломленно замер, а затем поспешно выпустил руку Мо Жаня.
К счастью, Мо Жань в этот момент был настолько поглощен своими переживаниями, что не обратил внимания на странное поведение своего учителя. Сам же Чу Ваньнин с недоверием уставился на свою руку. Внутри него штормовой ветер гнал яростные волны, разбивая их о берег его сердца.
Он только что… Что с ним не так?
Неужели за пять лет долгого сна его самодисциплина, духовная и телесная чистота, гордость и сдержанность были безвозвратно утеряны?
Он поднял взгляд и снова ошеломленно взглянул на Мо Жаня.
Или все дело в том, что его ученик так изменился, что, в конечном итоге, рядом с ним он больше не может сохранять самообладание?
Мо Жань же, сохраняя видимость покорности, не собирался уступать Чу Ваньнину. Остервенело кусая губы, он всем видом давал понять, что избавиться от него будет не просто:
— Пожалуйста, Учитель, не прогоняйте меня, — с этими словами он снова упал на колени.
Разве посмел бы Чу Ваньнин снова помочь ему встать? Поэтому он поспешил строго прикрикнуть:
— Ты снова стоишь на коленях! Вот сейчас я в самом деле не хочу тебя!
— …
Мо Жань замер и непонимающе захлопал глазами. И тут до него, наконец, дошло, что именно сказал Чу Ваньнин, и его глаза засияли от счастья:
— Учитель, так вы не обижаетесь на меня… Вы не сердитесь, что я не успел в назначенное время встретиться с вами? Вы…
Чу Ваньнин раздраженно перебил его:
— Я само великодушие. С чего мне быть таким мелочным?
Под влиянием нахлынувших чувств Мо Жань не смог сдержаться и попытался обнять его. Испуганный этой пылкостью Чу Ваньнин отступил и, грозно нахмурив брови, сделал ему выговор:
— Ты что творишь? Совсем стыд потерял?
— Ох, — сообразив, что только что вел себя недостойно, Мо Жань тут же начал извиняться. — Простите! Я виноват! Виноват! Я просто забылся от счастья.
Уши Чу Ваньнина вспыхнули, но тон голоса остался таким же холодным и сухим:
— Человеку уже больше двадцати, а он все еще не знает, что такое приличия.
Теперь и у Мо Жаня заалели кончики ушей:
— Я испорченный, — буркнул он себе под нос.
Это его «я плохой, я испорченный», похоже, стало мантрой Мо Жаня. Каждый раз, когда Чу Ваньнин слышал от него эти слова, он чувствовал одновременно и раздражение, и смех, и жалость, и сердечное тепло.
Чуть приподняв завесу ресниц над сияющими глазами феникса, он украдкой еще раз взглянул на Мо Жаня.
И снова убедился, что тот стал сногсшибательно красивым, стройным и высоким. Упругая кожа цвета спелой пшеницы оказалась вовсе не иллюзией горячего источника. По неизвестной причине щеки Мо Жаня раскраснелись, и весь он буквально пылал жаром, как будто внутри него горело маленькое солнце. Возможно, из-за излучаемой им жизненной силы, весь он был словно окутан туманной дымкой от испаряющейся с кожи влаги. А потом Чу Ваньнин снова увидел эти глаза, черные как смоль, яркие как звезды.
Бум!..
Чу Ваньнин ясно слышал стук своего сердца. Стоило ему прикоснуться к Мо Жаню, его пальцы словно обожгло, и этот жар все еще не угас. В горле вдруг пересохло, и, даже браня его, он не посмел вновь поднять взгляд:
— Дурак!
Неожиданно он развернулся и пошел прочь.
Следуя за ним, защитный барьер тут же увеличился в размерах. А потом Мо Жань сделал то, что обещал — погнался за Чу Ваньнином.
Чу Ваньнин опустил взгляд, не решаясь обернуться. Он точно знал, что сейчас его глаза светятся любовью и желанием, которые он больше не мог скрывать. Точно также больше не в его силах было погасить пожар, что стремительно распространялся от кончиков пальцев по всему телу.
В конце концов, он все-таки сжег[130.5] его.
Этот мужчина с легкостью смог сделать то, что пять лет назад не удалось юному Мо Жаню. Полностью завладев его сердцем, он столкнул его в море грешных желаний.
С этого дня Чу Ваньнин стал обычным человеком из плоти и крови. Одного мимолетного взгляда хватило, чтобы он попался в ловушку плотских желаний и страстей[130.6]. И из этих шелковых сетей ему было уже не выбраться.
Автору есть, что сказать:
Маленький спектакль «Учитель проводит вступительный тест».
Чу Ваньнин: — Приступим. Давайте сыграем в «Повелителя умов[130.7]». Не волнуйтесь, все смогут получить очки.
Щенок: — Угу!
Чу Ваньнин: — Сколько лепестков у цветка хайтана?
Щенок: — Пять!
Чу Ваньнин: — Какой сорт яблони растет на территории Павильона Алого Лотоса?
Щенок: — Сифу[130.8]!
Чу Ваньнин: — Какой рост у Ши Мэя?
Щенок: — 183!
Чу Ваньнин: — Какой рост у Сюэ Мэна?
Щенок: — Ха-ха! 178!
Сюэ Мэн: — ..mdzz[130.9]... что смешного!?
Чу Ваньнин: — Какой у тебя рост?
Щенок: — Ха-ха-ха-ха-ха-ха! 189!
Сюэ Мэн: — Ох!
Чу Ваньнин: — Мой рост?
Мо Жань: — Кхэ… восемь метров один[130.10].
Чу Ваньнин: — Ладно, ты сдал, можешь продолжить обучение.
Глава 131. Учитель читает 18+
Этой ночью Чу Ваньнин лежал в своей кровати в Павильоне Алого Лотоса, ворочаясь с боку на бок, и никак не мог уснуть.
Он думал о том, как вышло, что Мо Жань вырос таким. Образцовый наставник Мо. Мо Вэйюй. Стоило закрыть глаза, перед внутренним взором появлялось это красивое мужественное лицо с ярко сияющими серьезными и ласковыми глазами, и все внутри завязывалось узлом от желания.
Чу Ваньнин грязно выругался про себя и, пнув одеяло, сбросил его с кровати. Раскинув руки и ноги, он лежал на спине и с мученическим выражением на лице рассматривал потолочные балки.
Бросив все силы на то, чтобы выбраться из моря запретных желаний и разорвать любовные узы, в итоге он чувствовал себя совершенно разбитым.
— Мо Вэйюй, ты — животное, — пробормотал он.
Крутясь на кровати волчком, Чу Ваньнин никак не мог отделаться от навязчивых мыслей об увиденном в купальне Мяоинь. Обжигающе горячее, упругое, исполненное силы и животного магнетизма тело продолжало маячить перед глазами. Он не мог забыть эти широкие плечи и прямую линию спины в тот момент, когда тот медленно повернулся к нему, и капли горячей воды стекали по идеальной линии брюшного пресса[131.1] ниже…
Бледный как смерть Чу Ваньнин резко сел на кровати, не смея дальше развивать эту мысль.
Словно утопающий за соломинку, он схватился за первую попавшуюся книгу.
