Пока он пребывал в глубоких раздумьях, перед ним появился лист лотоса, на котором лежало аккуратно очищенное от костей горячее и ароматное рыбное филе.

Чу Ваньнин в изумлении обернулся и увидел, как Мо Жань убирает маленький серебряный кинжал, который он всегда носил при себе.

— Ешьте, Учитель, — с улыбкой сказал он.

— Где ты взял лист лотоса?

— Сорвал на озере, когда рыбу ловил, и очень кстати прихватил с собой, — Мо Жань вручил ему рыбу. — Ешьте, пока не остыла. Холодная она не такая вкусная.

Когда Чу Ваньнин принял из его рук лист лотоса, по спокойным водам его души словно прошла легкая рябь:

— Спасибо, — сказал он.

Он действительно не любил есть рыбу из-за костей, а теперь очищенный окунь так и таял во рту. Кусочек за кусочком Чу Ваньнин ел сочное филе и не смог остановиться, пока не съел его полностью. После того как подвешенный над очагом чайник закипел, Сун Цютун поднялась и заварила чай. Налив всем по чашке, она взяла одну из них двумя руками и с вежливым поклоном протянула ему:

— Наставник Чу, прошу, выпейте чаю.

Сжимающие фарфоровую чашку нежные изящные руки могли соперничать с ясной луной, и только яркое пятнышко цвета киновари на запястье запятнало белизну совершенной кожи.

Чу Ваньнин вдруг вспомнил, что на аукционе в Палате Сюаньюань, его владелица сказала, что Божественный Мастер Ханьлинь собственноручно нанес на ее тело девственный замок — шоугунша[156.13]. Учитывая то, что эта киноварная точка все еще не исчезла, все эти слухи об интимной связи Сун Цютун и Е Ванси не более, чем необоснованные сплетни.

Подумав об этом, Чу Ваньнин, наконец, смог вздохнуть с облегчением. Наньгун Сы по сути своей был чистым, но не слишком прозорливым человеком. Внешне он вел себя как одинокий волк, всегда державшийся особняком, внутри же был бесхитростным и горячим диким степным конем. Такие люди нравились Чу Ваньнину, поэтому он не хотел, чтобы Наньгун Сы связал свою жизнь с неподходящим человеком.

Сун Цютун также почтительно передала чай и Мо Жаню, но тот не стал его пить. Отставив чашку в сторону, он с улыбкой сказал:

— Барышня Сун, у меня есть одна вещь, которую я хотел бы отдать вам.

Автору есть что сказать:

Небольшой театр на тему концовки главы и шаблона

«Главный герой подарит тебе кое-что»

Мо Жань: — Барышня Сун, для тебя я приготовил фритюрницу, полную масла.

Мо Жань: — Сюэ Мэнмэн, тебе я дарю целую толпу геев. [Просвещайся!]

Мо Жань: — Ши Мэймэй, тебе я… Эх! Ладно, просто забудь! Не важно.

Мо Жань: — Молодой господин Е, для вас у меня целая свадьба.

Мо Жань: — Наньгун Сы, для вас у меня очки для поправки зрения.

Мо Жань: — Учитель, сегодня вечером приходите в мою комнату. Для вас в подарок я подготовил бесчисленное множество самых разных состязаний.

Мо Жань: — Эм… по-моему, я кого-то забыл… — чешет в затылке. — …Никак не могу вспомнить….. А, похуй!

Мэй Ханьсюэ: — …

С этими словами он достал сверкающий браслет из жемчуга Восточно-Китайского моря и горного хрусталя богини Сихэ[157.1] с горы Чжужун[157.2] . С первого взгляда было понятно, что это весьма дорогая вещь.

— Прежде вы написали мне письмо с просьбой продать духовный камень, извлеченный из демонического карпа, но, к сожалению, к тому времени этот камень был инкрустирован в рукоять меча моего двоюродного брата. Поэтому я решил подготовить для вас другой подарок и купил этот браслет из духовных элементов огненной и водной стихий. Думаю, он должен вам подойти.

— Это… это слишком дорого, боюсь, что я не могу это принять…

— Какие могут быть причины, чтобы не принять подарок? — рассмеялся Мо Жань. — Этот огненно-водный браслет тоже может усмирить духовное пламя, просто он подходит только женщине. Наденьте и впредь, сопровождая молодого господина Наньгуна, вы сможете постепенно стабилизовать и замедлить его слишком стремительный духовный поток. Поверьте, это очень практичная вещь.

Повернувшись, Сун Цютун посмотрела на Наньгун Сы. После того, как тот утвердительно кивнул головой, она вежливо поклонилась и приняла браслет двумя руками, после чего с теплом в голосе сказала:

— Премного благодарна, Уважаемый Мастер Мо.

После все четыре человека сидели и за чаем вели обычную праздную беседу.

Беспокоясь о предстоящем важном событии в жизни Наньгун Сы, Чу Ваньнин постарался убедить его уделить больше внимания организации свадебной церемонии, чтобы, когда придет время, не случилось никаких накладок и беспорядков.

Наньгун Сы выпил свой чай в пару глотков и, жонглируя пустой чашкой, со смехом ответил:

— Наставник, не нужно беспокоиться, ведь я лично еженощно контролирую весь процесс. Я ведь уже не ребенок и понимаю, что в таких делах нужно быть очень внимательным. Вот, например, вчера я обнаружил, что на платье Сун Цютун не хватает вышивки с жемчугом, и сразу же отправил его на переделку.

Удивительно, но когда он заговорил о свадьбе, его простодушное и беззаботное лицо стало немного застенчивым.

Украдкой взглянув на Сун Цютун, он с улыбкой добавил:

— Когда придет время, Цютун будет очень красивой.

Когда эта фраза достигла ушей бывшего мужа Сун Цютун, тот рассеянно налил себе еще чашку чая и невольно погрузился в невеселые мысли. Конечно, кому как не ему было знать, насколько неотразимой и непревзойденной красавицей[157.3] была Сун Цютун, как мастерски умела она очаровывать и влюблять в себя других людей. Но что с того?

В том году, когда солнце взошло над горными пиками, император Тасянь-Цзюнь совершил большое жертвоприношение Небесам[157.4] и женился на первой императрице мира совершенствования. В первую брачную ночь свечи феникса[157.5] ярко сияли в комнате новобрачных, но император не остался на ночлег.

В тот вечер он сильно перебрал с выпивкой. Чадили красные свечи, полог был опущен, а свадебный обряд слишком затянулся. Он поднял раскрасневшиеся от вина глаза на смущенное лицо невесты и некоторое время пристально смотрел на нее. Оказавшись перед лицом судьбоносных изменений и церемоний в своей жизни, люди склонны подводить итог под прожитыми годами. В это время они особенно болезненно переживают все выпавшие им на долю превратности судьбы[157.6]. Так уж вышло, что эта чаша не миновала даже Наступающего на бессмертных Императора.

Внезапно он почувствовал, что все вокруг него ложь. Его взгляд словно проник сквозь пелену веселья и праздника, что застлала ему глаза, и перенесся на многие годы назад, где бушевала беспросветная метель.

Вот он на холодном ветру в одной лишь ветхой нижней одежде… умирающий от голода и жажды, слизывает рисовый отвар с рук сжалившегося над ним человека… охваченный волнением и страхом, впервые поднимается на Пик Сышэн… поднимается на цыпочки, чтобы сорвать яблоневую ветвь, что так пленительно прекрасна в свете полной луны … стоит на коленях перед Чу Ваньнином, принимая удары ивовой лозы…

Он никогда и помыслить не мог, что однажды загонит под свою пяту всех совершенствующихся этого мира и заставит весь мир покориться своей воле.

— Муж мой[157.7], о чем ты задумался? — алые сочные губы слегка приоткрылись, выразительные глаза пристально смотрели на него, ее тихий вздох и нежное дыхание было сладким и ароматным. Без сомнения, эта роскошная женщина вполне соответствовала его положению повелителя мира[157.8].