В прошлой жизни перед смертью Чу Ваньнин произнес лишь одно: «В жизни и смерти я никогда не буду винить тебя».

В нынешней жизни этот прекрасный гордый мужчина сказал ему: «Я плохой. Меня никогда никто не любил».

Наступающий на бессмертных Император... Мо Вэйюй... что... ты наделал?..

Что ты наделал?!

Ты ослеп или сошел с ума?!

Почему ты не смог разглядеть правду и подвел самого важного человека в твоей жизни?!

Тем временем Чу Ваньнин лежал на кровати с задернутым пологом и смотрел на пробивавшийся сквозь его туманную дымку тусклый свет свечи.

Лицо горело, сердце билось все быстрее, мысли же, наоборот, словно замерзли и текли очень медленно.

По сравнению с человеком снаружи, который не мог насладиться сладостью момента из-за груза старых грехов, Чу Ваньнин был слишком искренним и чистым.

Он поднял руку к глазам и уставился на нее. Чуть позже, придя в себя, он обнаружил, что не заметил, как другой рукой прикрыл эту ладонь с тыльной стороны, совсем как раньше это сделал Мо Жань.

— …

Осознав, что он делает, Чу Ваньнин сначала оцепенел от изумления, а затем разозлился на себя за то, что из-за импульсивных действий этого дерзкого молокососа, душа его теперь мечется как стая обезьян, а мысли скачут словно кони.

Позорник[180.3]!

Он со злостью шлепнул левой ладонью по правой.

Внезапно дверь в дом со скрипом распахнулась, и полог над кроватью зашевелился от ворвавшегося в комнату ночного ветра.

Чу Ваньнин поспешно отвернулся, закрыл глаза и притворился спящим. Он услышал, как вошедший в комнату мужчина подошел к кровати, высокая фигура заслонила собой слабый свет свечи. Тень Мо Жаня, упавшая на него, давила на Чу Ваньнина, заставляя его задыхаться.

— Учитель, вы уже спите?

Словно пропитанный соленой горечью морской воды, голос Мо Жаня звучал очень ласково и немного хрипло.

Чу Ваньнин предпочел ничего не отвечать.

Постояв так какое-то время, Мо Жань очень тихо, стараясь не разбудить Чу Ваньнина, расстелил свою лежанку на прежнем месте, а потом задул свечу.

В один миг комната погрузилась во мрак, но на этот раз, без множества ярко сияющих духовных бабочек и цветов, темнота была какой-то уж слишком глубокой и возбуждающей. Она бередила чувства Чу Ваньнина, заставляя его одновременно бояться и с нетерпением ждать того, что может случиться этой темной ночью.

Вот только Мо Жань ничего не предпринимал. Этот пылкий человек, который когда-то прославился своим необузданным темпераментом и страстью к плотским утехам, внезапно стал косноязычным, осторожным, робким и очень почтительным.

Он даже спать лег полностью одетым.

Чу Ваньнин облегченно выдохнул, но в то же время его сердце кольнула легкая досада. Не успев устыдиться своих крамольных мыслей, он услышал, как Мо Жань поднялся с пола, а затем на цыпочках подошел к его кровати и отодвинул полог.

Сердце Чу Ваньнина тут же подскочило до самого горла. Свернувшись калачиком, он сохранял неподвижность. Притворяясь спящим, он изо всех сил старался успокоить сбившееся дыхание, надеясь лишь, что его обман не будет замечен.

Он не знал, зачем встал Мо Жань, и что он намерен предпринять.

Чу Ваньнин никогда ни с кем не встречался и не интересовался двойным совершенствованием. Все его познания об интимных отношениях были почерпнуты из тех постыдных снов.

Он был похож на человека, который никогда раньше не переходил реку вброд. Бурное течение слишком пугало его, и он предпочел бы сперва потренироваться в неглубокой заводи, прежде чем ступить в неизведанные воды. Столкнувшись лицом к лицу с непредсказуемой стихией он очень боялся оступиться и, оказавшись втянутым в водоворот, пойти ко дну.

Именно поэтому Чу Ваньнин в самом деле так опасался дальнейших действий Мо Жаня.

Возможно, Мо Жань заметил, как дрожит его тело или услышал, насколько громко бьется его сердце, но почему-то он вдруг замер на месте и какое-то время ничего не предпринимал. А затем наклонился и…

Он склонился так низко, что Чу Ваньнин почти чувствовал жар, исходящий от его груди, и обжигающее дыхание на своей коже.

Какое-то время Мо Жань просто смотрел на него, потом убрал за ухо выбившуюся из его прически прядь волос и бережно подоткнул одеяло.

Чу Ваньнин немного успокоился, ощущая одновременно удовлетворение и глухое раздражение. С чего это вдруг Мо Жань стал таким благородным и заботливым?..

Эхо мысли еще не замолкло в его голове, а этот «благородный человек» снова склонился над ним. Чу Ваньнин успел почувствовать только мягкое и теплое прикосновение к щеке. В голове словно что-то взорвалось и загудело. Он ощущал себя маленьким островом, на который налетел разрушительный шторм. Одна за другой огромные волны обрушивались на прибрежные камни, превращаясь в миллионы пенных брызг.

Запах Мо Жаня захватил его в плен и теперь обжигал, яростно терзая чувства.

Он поцеловал его в щеку.

Немногие способны просто смотреть на спящего любимого человека, не предпринимая иных действий, кроме как мысленно пожелать ему добрых снов и поправить одеяло.

На этом Мо Вэйюй исчерпал всю свою сдержанность и терпение. Пусть он опутал цепями свои порочные желания и даже смог на время обуздать своего внутреннего зверя, но, в конце концов, все же сорвался и украл этот полный тепла и ласки поцелуй.

Бедняга Юйхэн Ночного Неба, этот образец выдержки и невозмутимости, герой своего поколения и самый талантливый заклинатель в мире, от одного жаркого выдоха Мо Жаня вмиг растерял свой героизм. Кровь загрохотала в ушах, его бросило в пот, ладони вспотели.

На какое-то время Чу Ваньнин просто выпал из реальности: он не мог ни о чем думать и не хотел ничего понимать. Затаив дыхание, он слушал бешеный стук сердца, которое, казалось, больше не принадлежало ему, ведь в этот миг весь мир просто перестал существовать. В животе вдруг словно вспыхнул огромный костер, перед глазами все поплыло и засверкало ярким многоцветьем. Борясь с головокружением, с большим трудом он смог осознать лишь одну вещь:

Мо Жань поцеловал его.

Пусть даже в щеку.

Что касается деталей, например, как долго Мо Жань целовал его — у него просто не осталось сил думать об этом. Крепко сжав пальцы под одеялом, он весь покрылся горячим потом. Не выдержав напора эмоций, задрожали плотно смеженные веки и…

На его счастье, ночь была темной, и Мо Жань не заметил как трепещут его ресницы.

Лицо Чу Ваньнина было слишком горячим, а сам он был совершенно потерян в собственных эмоциях, поэтому, к счастью, он не почувствовал, как во время поцелуя одинокая слеза скатилась по щеке Мо Жаня и упала на его шею.

Автору есть что сказать:

Сукин Сын, наконец-то, узнал правду и теперь мучается угрызениями совести. Чтобы не смазывать впечатление, представлений нашего маленького театра сегодня не будет. Но мы не закрылись, ждите новых спектаклей ~Чмоки!

[Визуал к 180 главе]

Утром следующего дня Чу Ваньнин проснулся очень рано.

Он не стал сразу подниматься и, взглянув для начала сквозь полог, обнаружил Мо Жаня, крепко спящего на своей подстилке рядом с его кроватью.

Через плотную ткань было плохо видно, поэтому, немного поколебавшись, Чу Ваньнин протянул руку, чтобы ее отодвинуть. Однако его решимость быстро улетучилась, и в итоге он лишь ухватил полог кончиками пальцев и слегка приоткрыл его, успокаивая себя тем, что если он заглянет в маленькую щелочку, это не будет считаться подглядыванием.

Лучи багряно-алого утреннего солнца просочились сквозь оконную бумагу[181.1] и золотыми солнечными зайчиками прыгали по полу и красивому лицу Мо Жаня.

Чу Ваньнин очень давно не видел умиротворенное лицо крепко спящего Мо Жаня и теперь не мог оторвать от него взгляда, долго и внимательно изучая его черты.