— Жду, чтобы поужинать вместе.
Чу Ваньнин бросил взгляд на короб с едой, который Мо Жань принес с собой, и сказал:
— Я собираюсь поесть в Зале Мэнпо. Давно там не был и вообще не хочу ужинать дома.
Мо Жань сначала замер в замешательстве, а затем, что-то сообразив, с улыбкой сказал:
— Учитель неправильно понял, этот короб пуст. Я просто отнес Сюэ Мэну немного еды. У него плохой аппетит, поэтому я приготовил для него чашку лапши.
Чу Ваньнин не ожидал, что Мо Жань будет носить еду Сюэ Мэну. Сколько он знал этих двоих, они вечно были не в ладах и, несмотря на свое родство, постоянно пытались перегрызть друг другу глотки.
Он многое пропустил и не заметил, что все изменилось. Но, возможно, за пять лет его беспробудного сна эти мальчишки просто повзрослели. Как бы там ни было, для Чу Ваньнина стал большим сюрпризом тот факт, что лед между братьями начал таять и их противостояние перестало быть настолько острым.
Хотя отношения этой парочки были далеки от братских или дружеских, но Сюэ Мэн все-таки не забыл слепить уродливую глиняную фигурку Мо Жаня, а Мо Жань сам приготовил миску лапши и отнес ее больному Сюэ Мэну.
Чу Ваньнин вздохнул:
— Как он? Когда я зашел навестить его сегодня, он все еще спал.
— Сюэ Мэн проснулся, съел лапшу и хотел выйти прогуляться, но он еще слишком слаб, так что я смог уговорить его снова лечь, — ответил Мо Жань. — Даже неглубокое воздействие Вэйци Чжэньлун не проходит бесследно. Потребуется время, чтобы он восстановился полностью.
— Хм.
Хотя Чу Ваньнин никак не прокомментировал его ответ, сердце опять начал грызть червячок сомнения.
...Пусть Мо Жань упомянул Вэйци Чжэньлун мельком, не углубляясь в детали, он вдруг смутно ощутил, что есть в этом что-то неправильное. Слишком уж хорошо Мо Жань знал слабые и сильные стороны этой запретной техники, да еще и говорил об этом так обыденно, как будто сталкивался с ней каждый день.
— Учитель?
Чу Ваньнин поднял голову, возвращаясь к реальности. Мо Жань с улыбкой спросил его:
— О чем вы задумались?
— ...Ни о чем.
Должно быть, он слишком цепляется к мелочам. В конце концов, Мо Жань — Уважаемый Мастер, так что нет ничего удивительного в том, что он обладает некоторыми познаниями в части запретных техник.
Успокоив себя, Чу Ваньнин отбросил сомнения и постарался сменить тему:
— Где мы будем есть? Я не хочу покидать орден.
— Я тоже не хочу спускаться в город, — Мо Жань потер нос и с нежной улыбкой сказал, — неважно где, я просто хочу поесть с тобой.
Чу Ваньнин никогда бы в этом не признался, но это интимное признание все же тронуло его сердце, и какое-то время он просто не мог поднять лицо и взглянуть в эти сияющие и ласковые темные глаза, в которых застыло его собственное отражение в золотых лучах закатного солнца.
Во взгляде Мо Жаня было столько искренности и теплоты, что Чу Ваньнин не смог придумать ни одной причины, чтобы отказать ему, поэтому в оживленный обеденный Зал Мэнпо они пришли вместе.
Может быть, тот тонкий слой оконной бумаги, который все это время был между ними, наконец порвался, но теперь Мо Жань без колебаний своими палочками подкладывал Чу Ваньнину в тарелку самые вкусные кусочки, а когда увидел, что уголок его губ испачкан супом, с улыбкой поднял руку и вытер за него это жирное пятнышко. С другой стороны, зная о серьезности чувств друг друга, под пристальным вниманием множества любопытных глаз, эти двое смущались и сгорали от стыда.
Завершив трапезу, Чу Ваньнин встал и хотел убрать поднос, но Мо Жань окликнул его:
— Учитель, подождите.
— Что случилось?
Мо Жань протянул ладонь, но, когда его пальцы почти коснулись лица Чу Ваньнина, рука так и застыла в воздухе.
Отдернув ее, он смущенно улыбнулся и кивнул в сторону губ Чу Ваньнина:
— У вас в уголке рта рисовое зернышко.
— ...
Чу Ваньнин на мгновение словно окаменел, затем поставил поднос на стол и с исключительно спокойным видом вытер рот платком, после чего, раздраженно поджав губы, прошептал:
— Что-нибудь еще?
Мо Жань с улыбкой ответил:
— Нет, теперь все очень чисто.
Чу Ваньнин снова взял поднос и ушел. Он был очень смущен, но также смутно чувствовал легкое разочарование, в котором не был готов признаться даже себе...
Когда Мо Жань поднял руку, а потом, вспомнив о приличиях, опустил ее, Чу Ваньнин почувствовал себя очень неуютно.
В том же духе он вел себя следующие несколько дней.
Мужчина, который раньше не ограничивал себя в плотских утехах, теперь стал похож на робкого юношу, который впервые влюбился. С Чу Ваньнином он был очень нежен и предупредителен, но не делал ничего выходящего за рамки допустимого. Казалось, Мо Жань боится испугать и оттолкнуть его, поэтому старается быть очень осторожным во всех своих словах и поступках. Иногда Чу Ваньнин ясно видел страсть, пылающую в его глазах, но мужчина быстро прятал ее за занавесом ресниц, и только широкая ладонь ласково сжимала пальцы Чу Ваньнина.
Когда Мо Жань снова поднимал голову и смотрел на него, желание во взгляде уже было полностью скрыто за всепоглощающей нежностью.
Эта нежность была настолько безбрежна, что у Чу Ваньнина появлялось странное ощущение…
Казалось, Мо Жань держит в ладонях глиняного человечка, которого до этого разбили, а потом склеили по кусочкам, и стоит ему нажать посильнее, как он рассыпется в пыль.
На самом деле Чу Ваньнина такое спокойное и неспешное развитие отношений вполне устраивало. Хотя эротические сны, полные безудержной страсти и огня, бередили его душу, но на такого рода вещи лучше смотреть со стороны, ведь неизвестно, смог бы он выдержать, стань они реальностью.
В любом случае, как бы влюбленные не сдерживали свои чувства, тщательно придерживаясь всех норм приличия, это не могло продолжаться долго.
В тот день Чу Ваньнин пообедал, встал с места и, прихватив с собой персик, собрался уйти. Но прежде чем он успел откусить хоть кусочек, его запястье оказалось поймано чужой рукой. Пораженный Чу Ваньнин поднял взгляд и, увидев Мо Жаня, внезапно осипшим голосом выдохнул:
— Что ты делаешь?!
Автору есть что сказать:
Маленький спектакль: «Все виды ответов на вопрос: что ты делаешь!?»
Чу Ваньнин: — Что ты делаешь? －－
Мо Жань: — Граблю тебя.
Чу Ваньнин: — Что ты делаешь? －－
Мо Жань: — Твой младший братишка весь истомился. У тебя есть зажигалка? Ну или спички хотя бы! Дай прикурить!
Чу Ваньнин: — Что ты делаешь? －－
Мо Жань: — Учитель, сегодня на уроке вы прямо блистали талантами. Уверены, что хотите сделать выговор моему отцу? А давайте вы, прежде, чем встретитесь с этим стариком[182.4], лучше познакомитесь с его сыном.
Чу Ваньнин: — Что ты делаешь? －－
Мо Жань: — Офицер Чу, ранее я предупреждал вас, что вы не должны вмешиваться в это дело и мешать расследованию. Однако вы продолжаете лезть и явно ищете неприятностей, так что не вините меня в том, что я помещаю вас под домашний арест. Вы вынудили меня!
Чу Ваньнин: — Что ты делаешь? －－
Мо Жань: — Братец такой замечательный. Ты во всем прав, а я на все согласен, так почему бы нам не пойти вон в тот дом, чтобы потрахаться? Не шевелись и не кричи. Ты же не хочешь, чтобы все эти люди увидели, как ты краснеешь от стыда?
Глава 183. Учитель, я бросил есть острое[183.1]
Вокруг не было ни души. Мо Жань затолкнул Чу Ваньнина в переулок за залом Мэнпо, который оказался таким узким, что после того, как туда вошел Мо Жань, места почти не осталось.
Все еще державший в руке персик Чу Ваньнин удивленно уставился на него.
Видимо, длительное воздержание сложно давалось молодому мужчине в полном расцвете сил, и, в конце концов, самоконтроль Мо Жаня дал трещину. Его дыхание участилось, грудь часто вздымалась, ярко блестевшие черные глаза не отрываясь смотрели на Чу Ваньнина. Внезапно он протянул руки, чтобы обнять его.
