Назначив вахтенных, я скомандовал отбой, приказав поднять команду в шесть утра: прибудет командующий, нужно будет блеск навести. После этого экипаж отбыл ко сну. Я прошёлся, проверил – на борту всё в порядке. Освещение пока на аккумуляторах, позднее прибудут инженеры и определят, как подключать лодку к внешнему электропитанию, чтобы ничего не спалить на борту.

Хорошо, что лодка новая: в сейфе у капитана были схемы и бумаги по ней, с верфи, помогут с механизмами разобраться. Я их с боем у особистов вырвал, под подпись, обязуясь инженерам передать. Кстати, а не тут ли отец Мальцева работает? Надо будет узнать. Весточку о себе подам чуть позже: в ближайшее время запарка ожидается большая.

Утром к девяти действительно прибыл командующий. Лодка к тому времени блистала. Закрывать германский герб на рубке я не стал: пусть жители Ленинграда, уже собравшиеся у пристани, за оцеплением из матросов, видят, что лодка трофейная.

Командующий прибыл не один, а с военными корреспондентами, представителями штаба флота. Адмирал принял решение широко осветить введение трофея в состав Балтийского флота. Многие в штабе были категорически не согласны с адмиралом, особенно разведка. Высказывались также опасения, что лодка будет вводить в заблуждение наших подводников: трофейная ли она или это немцы, атаковать или нет. Но адмирал настоял на своём: ему была необходима огласка столь значимого события, да и мы с ним договорились об этом.

Журналисты изучили лодку изнутри, подивились тесноте, сделали несколько фотографий, включая общий снимок на рубке. После этого начались вопросы о том, как мне удалось захватить подлодку. Я был героем истории с абордажем. Подумав, я за час рассказал о террор-группах, куратором которых являлся, как работали в Белоруссии и в Германии и как захватили эту лодку.

Корреспонденты были в восторге – такой материал! Мало того, я им ещё и фотографии подарил; на нескольких из них на заднем фоне были видны боевые корабли кригсмарине. Это я на главной базе фото делал, где «семёрку» угнал. Начальник особого отдела мне кулаком незаметно пригрозил за то, что утаил их. Так ведь не спрашивали, вот и я не говорил.

На этом корреспонденты с адмиралом отбыли. Я оставил за старшего старпома, приказав ему навести маскировку на лодку: два тюка маскировочных сетей были в кладовке на борту. Двум инженерам я передал под подпись схемы на лодку, чему они очень обрадовались и тут же принялись за работу. А я отбыл на своей «эмке» в штаб флота.

Прибыв в штаб, я до семи вечера безвылазно диктовал машинистке рапорт о действиях террор-групп вплоть до моего возвращения в Ленинград. В триста листов уложились, толстая папка вышла. Пришлось и фотографиями поделиться.

Копия моего рапорта и особистам ушла. Особенно они интересовались вербовщиком, который уговорил меня стать куратором. Я дал описание неприметной внешности и сообщил, что он предъявил удостоверение личного порученца товарища Сталина. Надеюсь, никаких проблем не будет, оттого что я часто Сталина приплетаю. В отличие от местных я не относился к нему с особым пиететом. Уважал, это да, но не молился на него, как можно было подумать, глядя на других личностей.

Мне дали поспать два часа, а потом доставили на пирс, где нас дожидался торпедный катер, полный моряков. Мы перешли на него и на полном ходу полетели прочь, за нами отошёл второй такой же. Я сообщил координаты встречи, после чего уснул в каюте капитана: разбудят, когда прибудем на место. Этой ночью я передавал остальные обещанные мной надводные боевые корабли, пусть и малого класса. Адмирал торопился с этим.

Отошли мы ближе к Кронштадту. Ночь, как по заказу, тёмная была, всё же первое сентября уже. Когда прибыли на место, меня разбудили, спустили шлюпку, которая была на корме катера, и я один на вёслах отошёл подальше, кабельтовых на шесть, здесь точно не увидят. Достал сначала тральщик, причём меня опять чуть не захлестнуло волной, потом сторожевик и оба «шнелльбота», после чего помигал фонариком в сторону катеров.

Вскоре катера подошли ко мне. На них были перегонные команды, причём уже с командирами, назначенными на эти корабли. Представители контрразведки первыми осмотрели все отсеки, забрали все документы и карты, после чего суда начали осваивать команды.

А меня на одном из катеров доставили к стоянке моей подлодки. Второй катер остался охранять трофейные корабли, которые ещё нужно доставить на базу и принять. К тому месту уже и буксир шёл, может, кому пригодится, если с механизмами не разберутся. Хотя, возможно, немцев из бывшей команды тральщика используют, вполне могут добровольцев найти. А я, прибыв на подлодку, устроился у себя в каюте и сразу уснул.

Следующие три дня мне не до подлодки было. Всё же адмирал сделал мне отличный подарок: старпом действительно был просто незаменим. Он занимался освоением подлодки, тренировал и обучал команду новым для них механизмам, системам управления и вооружения. Комиссара уже назначили, но он пока был в госпитале, после ранения отходил, через неделю должен прибыть.

А я был занят. Газеты пестрели статьями о действиях моих террор-групп, с фотографиями, где в основном был я с трофеями на заднем фоне: там виднелись боевые корабли, танки и самолёты с крестами. Информация всё же пошла в массы, и это вызвало огромный патриотический подъём среди населения.

В газетах часто мелькали фотографии и других захваченных кораблей, включая тральщик. Корабль, конечно, неплохой, но я решил себе другой захватить, нефтяной эсминец с турбинами. У того скорость чуть меньше сорока узлов, а тральщик едва восемнадцать даёт. Хотя, может, ещё такой у немцев уведу, тоже новенький.

За три дня я передал представителям авиации Балтийского флота все советские самолёты, от истребителей до штурмовиков и бомбардировщиков, которые шли на пополнение сильно потрёпанных в боях полков. Естественно, с запасами бомб, патронов и аэродромной техники.

Трофейные корабли уже приняли и ввели в состав флота, но с боеприпасами к ним было глухо, поэтому я поделился своими запасами, выдав по три боекомплекта на каждый корабль – пока хватит им. Выдал и торпеды для «шнелльботов», они те же, что и у моей субмарины. Для моей лодки на склад был отправлен двойной боезапас. Также я передал три десятка зенитных систем со средствами буксировки, это для нашей морской пехоты. И тут меня срочно вызвали в штаб флота.

Вообще, всю неделю я был занят, причём плотно, да так, что даже форму новую пошить не удавалось. Только заскочил к портному, чтобы тот мерки снял, а забрать было некогда. Ладно, форму мне, наконец, выдали: две повседневные и парадную, так что теперь по форме ходил.

К слову, мне и водителя выдали, молоденького краснофлотца. Доехав до штаба, я оставил свою «эмку» у входа и поднялся к кабинету командующего.

– Жалобы на тебя, – в лоб заявил он. – Ты почему родным не пишешь? Почему не встретился, я понять могу, времени нет, благодаря тебе весь штаб в авральном режиме работает, но хоть пару строк мог бы написать. Держи, эта пачка писем тебе, тут за два месяца, нашли всё-таки адресата.

– Спасибо, – несколько растерянно ответил я, забирая довольно толстую пачку писем.

– Садись. Вызвал я тебя по важному делу. Срочно в Москву отправляю. В связи с успехами нашего флота тебя награждают, всё подписано. Золотая медаль Героя Советского Союза с орденом Ленина за трофеи и орден Боевого Красного Знамени, это за Белоруссию. Ошибку учли. У твоего однофамильца награду забирать не стали, надеюсь, проявит себя в будущем, но на вид ему поставили. Сейчас иди в секретный отдел, заберёшь командировочное удостоверение и вылетаешь, борт уже ждёт. С оказией доставишь в Москву пакеты секретной части, курьер на аэродроме их заберёт.

– Есть, – вставая ответил я. – Жаль, с танками не успел. Сотню «тридцатьчетвёрок» обещал передать формирующемуся танковому полку.

– Вернёшься – передашь. Не думаю, что тебя надолго задержат.

Попрощавшись, я забрал бумаги, и водитель отвёз меня на военный аэродром. Я думал, там транспортник будет, а это оказался двухместный истребитель, между прочим, один из тех, что я передал в морскую авиацию. Двухместный учебный прототип Як-1, назывался Як-7УТИ, их пять было среди добычи.