— Да что там? — мальчик высунулся, но пастух затолкал его обратно.

— Тихо.

Мальчишка притих — видимо, тоже уловил тонко разлитое чувство опасности. Выпь застыл, глядя перед собой. Потянул из-за пояса нож.

Ливень проредился, словно давая возможность увидеть и оценить высокую, размытую, прозрачно-серую особую. В следующий миг видение исчезло, а Выпь едва успел прикрыть лицо — наотмашь хлестнуло плеткой жгучего, ледяного дождя.

Не ее он ждал.

— Это Джувия! — успел крикнуть мальчишке, прежде чем его опрокинуло на спину и потащило — ногами вперед.

Особая, созданная дождем, от своих собратьев отличалась незабываемым качеством — ее нельзя было победить.

Только переждать.

К людям она была исключительно недоброжелательна, попавшегося ей на пути забивала плетью или топила. В Джувию знающие люди из Домов и носу не казали.

Выпь успел смутно порадоваться, что она наткнулась на него, а не на Юга.

Отплевываясь, сел. Его плотным, серостенным колодцем окружил дождь.

— Эй, Джувия! — зычно крикнул, сбивая внимание на себя. — Что же так неласково? Или огня тебе не хватает?

Дождь вскипел. Оскалился пеной, клыкастыми пастями, мокро лязгнул, хватая за куртку — Выпь едва поспел откатиться, выдраться из зубов. Отхватил плетью в спину, не удержался, хлопнулся на колени, ладонями зарываясь в жидкую грязь.

Развернулся, разваливая ножом собравшееся из струй рыло.

— А дальше? Или совсем силенок не нажила?

Подхватился, рванул, уводя обозленную Джувию за собой, дальше от мальчишки.

Не может дождь идти вечно.

Авось, свезет пережить-переждать.

Хотя бы одному из них.

Едва поспел остановиться, чудом не влетев в ловчую яму, полную глубокой, аж с бурунами, воды. Невольно содрогнулся, отступая. Хватит, он уже тонул.

Свистнуло, цепануло плечо, приложило затылком в землю. Джувия навалилась, села на грудь, зажала рот мокрой ладонью — до захлеба.

Попробовал сбросить — руки прошли особую насквозь, нож не взял. Вода забивала горло, нос, Выпь судорожно извивался, отчаянно пытаясь избавиться от непререкаемой смерти.

Джувия вздрогнула, зашипела и распалась брызгами.

Выпь торопливо обернулся на четвереньки, выташнивая тяжелую воду.

Бледный мальчишка, тяжело дыша, крепко сжимал яростно горящую ветку. Бутылку он расколотил о ствол ближайшего дерева, изрядно при этом порезавшись. Капюшон слетел, вода облизывала потемневшие волосы, на впалых щеках лихорадочно горел румянец.

— Скорее! Я знаю, где можно укрыться!

Глупо было ждать, что одинокое пламя выдержит против целого ливня. Но — Джувия боялась. Выпь бежал за пареньком, отгоняя особую упрямо полыхающей веткой, а та кружила вокруг, пробовала дотянуться плетью, расставляла ловушки, обрушивалась сверху…Они успели.

Паренек за руку втащил спутника в сухое, полое нутро дерева, затянул за ними дверь. Ветка медленно умирала, отдавая последний свет.

Ливень яростно стучался снаружи, царапал полый ствол.

— Фух. Вот так случай, батя меня прибьет.

— Не прибьет. — Успокоил мальчишку охрипший Выпь. — Спасибо тебе.

— Шутишь? Без тебя она меня бы на месте притопила, кто ж знал, что сама заявится.

Вздохнул. Прижался, часто смаргивая.

Выпь молчал. К счастью для всех живых, Джувия не была долгой. Он очень надеялся, что она не успеет добраться до Юга.

***

Джувия ушла, оставив за собой шлейф обычного дождя. После блуждания по лесу, отыскали еще один огонь, надежно спрятавшийся в дереве. Засадили его в новую бутылку.

— Пойдем, — Выпь взял мальчишку за плечо, — провожу.

Жил паренек, как оказалось, в самом лесу. Дом его был огорожен высокой градой, а сам целиком сработан из дерева.

Выпь остановился.

— Твой отец Бездомный?

— И что с того? — заранее ощетинился мальчик.

Выпь безмолвно покачал головой. Бездомных не подпускал к себе ни один тровант, судьба им была положена одиночкой мыкаться, без крыши, без пристанища. А у этого, поди ты, и семья была…

— И за огнем он тебя в Джувию не посылал, так?

Маленький провожатый вздохнул. Шмыгнул носом.

— Ага, без спросу я со двора утек. Сестренка застыла сильно, а огонь вышел весь, как назло. Я не знал про Джувию, честно.

— Ищут тебя, — прислушался Выпь.

Паренек кивнул, поднял на соучастника глаза.

— Ты же про нас не расскажешь?

— Нет, — успокоил его Выпь. — Ступай теперь. Мамка твоя испереживалась, наверное.

Мальчишка кивнул, по-взрослому пожал ему руку и припустил к дому. Уже у ворот оглянулся, тесно прижимая к груди заветную стекляшку с огнем. Выпь поднял ладонь, прощаясь.

Развернулся и пошел обратно.

У него тоже было, к кому возвращаться.

Его тоже ждали.

***

Юга танцевал.

Он знал несколько действительно безотказных способов согреться, но так случилось, что из всего многообразия ему осталось только это.

Привычные упражнения, всегда его успокаивающие, очищающие голову от липких, навязчивых мыслей, несуразных идей. И если настроиться, то можно разобрать ритм и музыку в дожде. Не так пусто и бессмысленно, можно даже новый танец собрать…

Выпь вернулся, когда Третий успел прогреться до костей.

— Огня нет, — сказал вместо приветствия.

И выглядел при этом так, словно его только-только скинули с пыточного стола — как отработанный материал.

— Ай, где тебя так угораздило?!

— На Джувию налетел, — нехотя отозвался Выпь, пытаясь уклониться от Юга.

Тот цепко ухватил за подбородок, раздувая ноздри, изучил дождевые порезы. Сказал с чувством, скалясь:

— Вот падаль!

— Брось. Заживет.

— Ага, а вот ей не жить, коли встречу!

— Ты полегче. Она пока рядом бродит.

— Да пусть хоть над головой сидит, еще я от Джувии не бегал!

— Я — бегал, — весомо нахмурился Выпь, отводя его руку. — И поверь, мне просто повезло вернуться.

Юга недовольно фыркнул. Безнадежно помотал растрепанной головой, обдав пастуха веером брызг.

— Лут с тобой. Жмись плотнее, будем греться по старинке. Я горячий, меня за глаза на двоих хватит.

«Старинка», как выяснил Выпь, была совсем простой — его куртку разделили на двоих и грелись, пережидая тягучий стеклянный дождь, честно и тесно прижимаясь друг к другу.

— Знаешь, как зовется этот цвет?

— Нет.

— Фиолетовым.

Стена стояла перед ними, обещая завершение долгого пути и предвещая начало следующей дороги. Великая стена Ромуро, великая тварь, самая большая особая Сиаль, граница-града между обиталищем людей и ничьей, лишенной защиты Полога, территорией.

Никто не селился там, на белой земле Плата. Никто оттуда не приходил и не возвращался. Никто не знал, как глубоко сама Стена уходит в землю. Людям хватало спинного гребня, высотой превышающего граду любого Городца.

Основу его слагали тела всех живших некогда на спине Хома Сиаль — заеденных нуждой; сдохших от голода и болезней; погибших в бою; умерших в постели и с почетом захороненных в стеклянных ларцах; преступников, заживо отданных на медленную казнь — поглощение каменными губками.

Все, рано или поздно, какую бы жизнь ни вели, и какая бы смерть их ни выбрала, оказывались здесь, кукленками, навсегда застывшими в густо-фиолетовом, на ярком Пологе едва просвечивающем, гребне.

Все, кроме облюдков. Их особая не принимала.

Никогда.

Парни закинули головы, стараясь не касаться тени особой.

— Думал, что когда-нибудь здесь окажешься?

— Нет.

— И я тоже.

Стена тянулась на многие, многие длины пути, окаймляя жилую землю, ныряя и вновь вытягиваясь по поверхности. Иные храбрецы-безумцы-бездумцы насмеливались выпиливать, выкалывать из гребня маленькие яркие кусочки фиолета. Стоило это действо больших усилий, большого страха и великих дарцов. У султаны, помнится, был целый ворот, расшитый этим цветом.

Когда-нибудь, подумалось пастуху, стена заберет себе такую силу и мощь, что допрет до Полога. И что после случится, ему уже не узнать-не дождаться.