Подскочивший капитан, сняв с левого плеча два вещмешка, положил их на стол и начал развязывать горловины. Бойцы оставили вещмешки и покинули зал. Вскоре флаги были извлечены и расстелены на столе, один из командиров начал записывать номера частей и родов войск. Было одиннадцать полковых, два стяга погранотрядов, три дивизионных и флаг Пинской флотилии. Ну и четыре немецких. Осмотрев знамёна, маршал, не обращая внимания на входивших в зал других генералов, в том числе и из политсостава, повернулся ко мне и сказал:

– Это как минимум Героя тебе и ордена всем остальным участникам.

– Товарищ маршал, парни просили не афишировать их участие в этом деле. Они не за награды их вернули, а чтобы славные традиции этих частей не умерли с потерей их символов – боевых знамён. Да и я поучаствовал в освобождении лишь двух из них и то в составе группы в качестве штатного снайпера. Мы освободили вот это полковое знамя и вот это дивизионное. Остальные я, как и вы, вижу впервые.

– Техник-интендант первого ранга Гусаров! – громко скомандовал Шапошников.

– Я! – вытянувшись, ответил я.

– Выношу вам мою личную благодарность за возвращение боевых знамён. Также прошу генерал-майора Алавердова, как вашего командира, представить вас к боевой награде. Я подпишу приказ.

– Есть, – отозвался тот.

– Служу трудовому народу! – гаркнул я в ответ.

– Можете идти.

Чётко развернувшись, я направился к выходу, посмотрев на начштаба нашего корпуса и взглядом показав ему на дверь, на что тот едва заметно кивнул. Встав в коридоре у дверей, я дождался, когда полковник выйдет, и мы отошли в сторону, к окну, чтобы не мешать: у зала, откуда мы только что вышли, царило столпотворение, все туда стекались.

– Что хотел?

– Списки писать надо, но если я напишу всё, корпусу может мало достаться. Я предлагаю сегодня вечером передать часть техники и вооружения вам, а в списках я это не укажу. Оно же теперь корпусное. Только всё это оружие и вся техника числятся списанными или потерянными в бою. Нужно будет её как-то в штат ввести. Легализовать.

– Это не проблема, – в явном нетерпении отмахнулся он. – Что предлагаешь?

– Что тут замышляете? – как гром среди ясного неба вдруг прозвучал требовательный голос генерала Алавердова.

Мы подскочили, как мальчишки, застигнутые врасплох. У меня чуть сердце не выскочило: нельзя так подкрадываться. Взор следил за залом, я не акцентировал внимание на комкоре, вот и произошла такая ситуация.

– А я смотрю, перемигиваются, вот и решил посмотреть, чем вы заняты. О чём шептались?

Переглянувшись с полковником, я описал ситуацию. Мол, когда стяги забрал у парней, рассказал им, о чём Шапошников просил, и попросил их перегнать часть трофеев нашему корпусу. Мол, в списки внесено это не будет. А то могут и не дать.

– И что ты попросил перегнать? – уточнил генерал.

– Немного, товарищ генерал. Тридцать армейских советских полевых кухонь вместе с буксирующими машинами ЗИС-пять. Пятьдесят зениток в кузовах машин, туда входят двенадцать буксируемых автоматических 37-миллиметровых пушек. Дивизион выходит. Остальные пулемётные, включая ДШК. Дивизион, двенадцать орудий, 122-миллиметровых гаубиц, к ним тягачи, радийная машина, штабная, десять грузовиков со снарядами. Двадцать полковых миномётов, сорок батальонных. Сто грузовиков ЗИС-пять, у десяти прицепы, плюс десять топливозаправщиков на базе ЗИС-шесть. В кузовах грузовиков будут ящики с ручным оружием: две тысячи СВТ, тысяча ППД и двести ДП. Сто «максимов» и пятьдесят ДШК. Всё оружие без боеприпасов.

Десять легковых автомобилей «эмка», десять лёгких мотоциклов-одиночек для посыльных и десять тяжёлых с ручными пулемётами на колясках. Десять штабных автобусов, десять штабных радийных машин. Десять пушечных броневиков для охраны штабов и колонн обеспечения. Тридцать ящиков с истребителями Як-один, аэродромная техника в количестве восьми единиц.

Все наличные танки Т-двадцать восемь, а это без малого почти девяносто единиц. Из них штук тридцать в разном состоянии, некоторые были в бою, нужно обслуживать, пробоины заварить, а шестьдесят четыре – со склада хранения под Минском. Наши про них даже и не вспомнили, когда драпали. Две группы, уничтожив немецкую охрану, утащили их, те до сих пор находятся в состоянии консервации. Я думал эти танки в стрелковые дивизии направить, тем более танковые батальоны там по штату положены. Потом для ремроты десять тракторов, пять тягачей, четыре ремонтных «летучки». Это всё, что до вечера они успеют доставить. Уже начали буксировку и разгрузку. Я хотел взять канал для связи по рации. Сообщу товарищу полковнику, и он с бойцами приедет и примет всё под охрану. Начнёт осваивать на нужды корпуса.

Генерал как-то судорожно осмотрелся, не подслушивает ли кто, и быстро негромко сказал:

– Добро.

Полковник сообщил, что штаб корпуса пока радиостанции не имеет, и дал номер телефона штаба. После этого оба торопливо ушли. Кабинет для совещания сменили, им нужно закончить работу. Ну а я направился к выходу.

В этот раз, отъезжая от здания Генштаба, я засёк аж три машины, которые меня сопровождали, а потом вычислил ещё две. Взор меня в этом здорово выручал. Пришлось отрываться, и промышленный район мне в этом помог, удалось сбросить хвост. Те от меня такой шустрой езды не ожидали, да и машины у них были обычные, за мной в грязь не рискнули лезть, вот так я и ушёл.

Покинув Москву, я отъехал километров на тридцать и встал. Здесь было просто шикарное место для стоянки техники. Время шло к пяти часам дня, так что я заторопился. Однако сперва поужинал, а то со всеми этими делами пропустил обед. Я ведь сегодня должен был отправиться в Киев, а нахожусь тут.

После ужина и приступил. Место действительно шикарное: вдали от населённых пунктов, неподалёку трасса, луг не заливной и рядом роща, где можно немало техники спрятать. Вот так я и начал доставать из Хранилища пушки, в том числе зенитные и пулемётные. Потом автотехнику, радийную. Закончил танками. Пришлось побегать, размещая грузы по кузовам грузовиков. Убедившись в том, что всё обещанное мною генералу Алавердову на месте, вспомнил, что нет противотанковых пушек. Достал сорок полуторок с полными кузовами снарядов, с сорокапятками на прицепе. Вот теперь порядок. Техника стоит ровными рядами, аккуратно.

Прыгнув в салон своей «эмки», я рванул к ближайшему селу, тут километров семь будет. Подъехал к сельсовету и, пройдя в здание, спросил у ближайшей работницы:

– Где у вас телефон? Позвонить нужно.

– У председателя, – сообщила та, а потом и проводила, уж больно вид у меня был боевой.

К обычной моей экипировке добавились фляжка на ремне, нож в ножнах, чехол с дисковым барабанным магазином и ППД на плече. Постучавшись, я прошёл в кабинет председателя.

– Что вам, товарищ?

– Мы тут неподалёку на лугу стоянку боевой техники устроили. Временно, скоро уберём. Предупредить вас решил. Ещё бы хотел телефоном воспользоваться.

– Пожалуйста.

Я дозвонился до Москвы, там телефонистка переключила на нужный мне военный городок, где дислоцировался штаб корпуса, и вскоре полковник Бунин взял трубку. Я сообщил ему координаты: мол, не доезжая села семь километров, поворот налево, я там ждать буду. На этом разъединились.

Председателю колхоза, который меня узнал, я подарил парабеллум с патронами, попрощался с ним и вернулся к стоянке. Взор показал, что чужаков пока нет, да и колея была только от моей «эмки». Я встал на повороте и задумался. Может, на танке погонять, наделать колеи? Я так и сделал. За тот час, что наши сюда добирались, я хорошо луг испортил, а потом стал ждать на повороте.

Когда показались три полуторки, полные бойцов, я вздохнул свободнее. Они подъехали, притормаживая, и остановились. Бунин покинул кабину передового грузовичка и, осмотревшись, вопросительно взглянул на меня. Я указал на разбитую колею, заверив, что всё рядом. Грузовички проследовали за мной, и вскоре, за рощицей, открылся вид на стоявшую технику и орудия. Бунин, довольно щурясь, подозвал интенданта первого ранга Рыбина, который являлся главным интендантом корпуса. Не мешкая, пользуясь тем, что было пока светло, они начали обходить технику и вести опись имущества, пока прибывший с командирами лейтенант, командир комендантского взвода, распределял бойцов на охрану техники. За час всё обойти было нереально, но за два управились. Закончили, когда уже стемнело.