– Сказочник, – фыркнул майор.

– Погоди, – остановил его Бабин. – Мы парня тоже считали вруном, когда он про боевых интендантов рассказывал. Я тогда едва сдержался, чтоб не рассмеяться, и сейчас не жалею. Он у нас быстро порядок в хозяйстве навёл, потом по тропе нас через болота провёл. А как в одиночку немцев резал, мне мой зам по безопасности рассказал. Я после сам посмотрел: полная палатка уничтоженных немцев. Ты так сможешь? Я – нет, а вот этот парнишка восемнадцати лет сделал. Так что стоит его послушать, боевым опытом и смекалкой он не обделён, мы не раз в этом убеждались. Говори.

– Я хочу ночами вокруг штаба поползать. Узнать, где генералы ночуют, какая у них там охрана. Ну, и увезти. Группу можно тут оставить, место пустое, вряд ли немцы им заинтересуются. Главное не шуметь и не дымить костром. А мне бы парочку помощников на завтра: одному пленных тащить тяжело.

– Добро. Когда выходите?

– Как стемнеет. Я в стороне на ночь устроюсь.

Отойдя подальше от группы, я два часа качал Хранилище, добавив ещё двадцать кубов объёма. А после, возвратившись к своим, завернулся в плащ-палатку, да так и уснул в немецкой форме. У нас тут всё вперемешку: и наше, и трофейное.

Разбудили меня, как я и просил, через шесть часов, этого времени мне хватило, чтобы выспаться. Было три часа дня, я быстро позавтракал сухпаем и ушёл в рощу, где до наступления темноты продолжал качать Хранилище. Для танков места уже хватало, но я не останавливался. Обедал и ужинал сам, из своих запасов, и снова качал.

Наши, кстати, разведку провели; я поглядывал на них с помощью Взора, тот уже до семисот сорока метров брал. Видел, как они осмотрелись вокруг, заметили и склад, и стоянку техники. Приметили и немцев, так что, не привлекая внимания, ушли. Теперь Бабин знает о складе у себя под боком. Чёрт, он будет уверен, что и я о нём знал, а ему не сообщил. Ладно, отбрехаюсь.

Закончив кач, я под покровом ночи покинул рощу. Склад не тронул, иначе своих подставлю. Выйдя на укатанную полевую дорогу, достал мотоцикл-одиночку, с одного удара по заводной ножке запустил мотор и покатил прочь.

Раз я собрался похищать генерала, нужно сначала узнать, где что находится. Надеюсь, фельдполицаев найду и от них узнаю, а Бабину скажу, что сам разведку проводил. Трёх полицаев с тяжёлым «цундаппом» и при пулемёте я нашёл на перекрёстке. Взял их, мотоцикл с оружием и форму прибрал, как и переносную рацию, которая здесь была. Старшего допросил. Выяснил, что никакого штаба корпуса поблизости не было, передовая далеко, но у Могилёва имелся, и координаты я получил, после чего покатил обратно.

Я успел вернуться за четыре часа до рассвета, убрать в Хранилище танки со складских территорий и опустошить два склада со всем необходимым, там даже запасные двигатели были. А вообще, танки тут, похоже, модернизовали: половина из них имела навесную броню, это были так называемые экранированные танки. У половины пушки – прототипы «трёхдюймовок», так себе против бронетехники и танков, у других калибр пушек в 76 мм. Танковые. Кажется, Л-10. Всё это я и забрал. Добравшись до наших, велел подниматься тем, кто ещё спал.

– Почему так долго? – первым делом спросил Бабин. – Нашёл?

– Да, штаб сорок шестого мотокорпуса у Могилёва, успеем до рассвета. А рядом не штаб, это интенданты остановились. Ошибся я. Ещё я взял фельдполицаев, узнал координаты штаба и где на дороге находятся посты, у нас их два будет на пути. Зная, как объехать их, мы теперь и без колонны сможем добраться.

– По машинам! – скомандовал Бабин и, повернувшись ко мне, добавил: – Смотри, я на тебя надеюсь. Не подведи.

– Не волнуйтесь, всё будет хорошо.

– Увидим. Ты почему о складе не сообщил?

– Склад как склад, – пожал я плечами. – Я его уже заминировал. Рванёт под утро.

Тут я не приукрашивал, действительно рванёт, и нам хорошо бы поскорее убраться отсюда как можно дальше. Чёрт его знает, когда этот бикфордов шнур прогорит, там запаса на час примерно. А склад с боеприпасами, и большой. Рванёт сейчас – нас с этой рощей сдует. Так что задерживаться мы не стали и, покинув рощу, покатили к дороге. Едва на трассу выехали, как на горизонте, как раз над рощей, встал огненный гриб взрыва. Хорошая вспышка была – ослепила. Проморгались, пока круги в глазах не исчезли, и покатили дальше. До Могилёва километров пятьдесят было, но до штаба немецкого корпуса – едва ли тридцать. Доехали мы до наступления темноты.

– Только добровольцы, – заявил я.

Вызвались почти два десятка, причём были и лётчики. Вот ведь авантюристы. Я отобрал обоих пограничников и двух крепких артиллеристов. В артиллеристы, видимо, одних только здоровяков берут: мне вон шестерым из них приходилось выписывать полуторную порцию пищи, а ещё двоим – двойную. Пятым я взял танкиста, сержанта, командира танка, крепкого и ловкого малого. Собрал их и повёл.

В темноте они не видели ничего и потому бежали за мной гуськом, держась за ремни друг друга. Выбежав на окраину большого села, я направил нашу группу к дальнему огороду. Там не было ни постов, ни патрулей. Через огород мы выбрались на улицу, забитую техникой. Тут я взял часового, артиллеристы держали его, засунув ему в рот кляп, а я начал шёпотом допрашивать, сразу предупредив, что будет орать – зарежу. Ну и поинтересовался, есть ли тут где немецкий генерал на постое. Выдернул кляп и услышал ответ. После этого снова запихал кляп и прошипел своим:

– Так, бойцы, я дал слово комсомольца, что не убью этого немца, потому он так легко всё и рассказал. А ты, Акимов, такого слова не давал, так что сверни ему шею. Их сюда никто не звал.

Отходя, я услышал тошнотворный хруст позвонков: боец понял меня буквально и просто свернул часовому шею, как кутёнку.

Мы пробежались и, перебравшись через дощатый забор, оказались на дворе местного дома, видимо, из зажиточных. Здесь стоял легковой «мерседес» военного образца, такие кабриолеты со сложенной крышей выпускали для высшего военного командования Третьего рейха. Рядом стоял «ганомаг», видимо, охраны, и полуразобранный мотоцикл сопровождения – не успели закончить ремонт.

Работали тихо. Солдаты охраны были на сеновале, мы их там на тот свет и отправили. Точнее, это сделал я. Пришлось схитрить. Подняться на сеновал так, чтобы не нашуметь, было невозможно, вот и пришлось думать, как всё провернуть. Я поднялся на чердак, подсвечивая себе фонариком и шёпотом спрашивая у сонных немцев о некоем Фрице: мол, я его ищу. Мне отвечали проклятиями и просили не светить в лицо. Вот так, обходя и по очереди их касаясь, я отправлял всех в Хранилище. Да, чтобы отправить в Хранилище, мне необходимо касание. Потом я доставал их по одному и сразу наносил удар ножом, так что теперь они лежали на сеновале в самых живописных позах и мёртвые. Двое бойцов, поднявшись наверх после меня, быстро собрали оружие, а остальные в это время, вскрыв защёлку, проникли в дом. Внутри кроме генерала было ещё трое, видимо, денщик, адъютант и кто-то ещё, но не хозяева, те спали в сарае.

Денщика мы прирезали, а вот трёх офицеров – аж генерал-лейтенанта, полковника и обер-лейтенанта – взяли в плен. Разбудили их, безоружных, зажгли керосиновую лампу и заставили надеть форму. Документы я забрал. Мы с сержантом-пограничником были в немецкой форме, но остальные – в красноармейской, так что немцы понимали, что происходит. Несмотря на сильное возмущение, всех троих связали, вставили кляпы, забрали все бумаги, портфели и карты и отнесли к бронетранспортёру. После этого сержант-танкист сел за руль «ганомага», а я – за руль легковушки. Генерала посадили сзади, рядом сел сержант-пограничник в офицерской форме. Я вырулил первым, а позади меня двигался бронетранспортёр, оглашая своим рёвом всё вокруг.

И всем по фигу: проводили нас взглядами, патруль на выезде отдал честь, когда мы проезжали. Вот так и покинули село. Бронетранспортёр ревел сзади. Проехав три километра, я помигал фарами на подъезде к нашим, чтобы не подстрелили, и показал обрадованному Бабину генерала. Кляп мы у него уже вытащили, и генерал оглашал округу матами. Два других офицера были в бронетранспортёре, бумаги и карты находились там же.