День пролетел быстро, изредка приходил доктор. Сказал, что завтра прибудет врач из Тихорецка, посмотрит меня. Потом отвезут в город, будут снимок делать.

Постепенно стемнело. А когда появились мальчишки, я подивился: не ожидал от них такой инициативы. На телеге стояла бочка, полная речной воды. Они натаскали её вёдрами, залили бочку до верха и пригнали сюда. Бочка литров на сто пятьдесят, мне хватит.

Трое парнишек забрались ко мне в комнату. Действовали тихо: доктор в соседней комнате ещё не спал. Они смогли вытащить меня в окно, только ноги ударились о завалинку, но я не чувствовал. Дотащив меня до угла дома, где была телега, они в восемь рук подняли меня и сунули в бочку. Всего мальчишек было пятеро, самому старшему лет одиннадцать.

Уцепившись за край бочки, я шепнул:

– Мне нужно нырнуть. Считайте до двадцати, а потом вытаскивайте меня, а то захлебнусь.

– Сделаем, – сказал один из мальчишек.

Хорошо с мальчиками: им любую дичь скажи – верят и помогают. Они за любой кипиш, кроме голодовки. Попробуй я обратиться с подобной просьбой к кому другому, к той же Рае. Как ей объяснить своё желание понырять? Доктора точно не уговоришь. В общем, мальчишки дали мне шанс, и я его не упустил.

Первый нырок, секунд на пятнадцать – и глухо. Меня вытащили, я отдышался, и нырнул ещё раз. Есть, прошла инициация! Какая радость!

– Всё, – прохрипел я, уцепившись за край бочки, когда меня достали из воды. – Помогло. Ноги чувствую, только ходить не могу. Верните меня обратно в кровать так, чтобы никто ничего не узнал, а то нам всем попадёт.

Меня вытащили, один из мальчишек стянул с себя рубаху, и меня ею обтёрли. Мальчишки успели вернуть меня на койку и смыться из комнаты, прежде чем появился доктор с керосиновой лампой в руках. Я притворился спящим, а он внимательно осмотрелся, пытаясь понять, что это был за шум, после чего вышел. Мои мокрые волосы он не заметил.

Когда доктор ушёл, я стал медитировать, набирая в Источник пси-ману. И первым делом проверил Хранилище, открыв его в ауре. Результат заставил меня тоскливо выругаться: в Хранилище было пусто.

Тем не менее я всё равно был в плюсе: содержимое сберечь не удалось, но объём Хранилища был не пять тонн, как бывает при открытии, а пятьсот тридцать одна тонна – объём, накачанный мной на момент смерти в прошлом теле. Значит, мои исследования что-то да стоили. Я, правда, на другой результат рассчитывал, но и этому рад.

Поставив пси-маятник, чтобы качал Хранилище, я продолжил медитацию. Снова набрался пси-сил и первым делом провёл диагностику спины. Выяснив, что повреждён позвоночник, я поднакопил маны и стал восстанавливаться пси-лечением. Дважды медитировал до полного и в результате стал чувствовать ноги. Я уже мог шевелить большими пальцами ног, но тут работы ещё на два-три дня.

Я даже успел немного поспать, прежде чем утром меня разбудили. Обрадовал пришедших ко мне Раю и маму, сказав, что чувствую ноги, и даже пошевелил пальцами. Это вызвало у них немалую радость, и меня всего зацеловали.

А ближе к обеду приехал врач из Тихорецка, обследовал меня и поставил диагноз: амнезия и сильный ушиб спины. Перевозить запретил, шевелить велел крайне осторожно. А в город свозят, как восстановлюсь, тогда и сделают снимок спины.

После лечения я был жутко голодный. Когда меня разбудили, я съел полкаравая хлеба и попросил на обед принести побольше еды. После обследования и отъезда врача из Тихорецка я снова занимался медитациями и лечением.

А после обеда, когда я, находясь один в комнате, медитировал, за окном снова раздался шорох, и ко мне заглянула та же конопатая мордашка.

– Привет! Ну как? В станице говорят, что ты уже ноги чувствуешь.

– Ага, смотри. – Я стянул простыню и пошевелил обеими ногами.

– Ух ты! – обрадовался мальчишка.

В окне рядом с ним тут же появилось несколько голов, и несколько пар глаз с любопытством уставились на меня. Нас объединяла общая тайна – причастность к таинству обряда лечения в бочке. Я искренне поблагодарил мальчишек, пообещав непременно одарить конфетами всех, кто мне помогал. А обещания я выполняю.

Следующие три дня я по-прежнему лежал в той же комнате, но на соседнюю койку уложили охающую старушку, и ширма стояла теперь у неё. История её попадания сюда – это и смех и грех.

В станице хватало коров, и был бык-производитель по имени Антоша – ну вот так его назвали. История умалчивает, чем так насолила старушка флегматичному бычку, но гонял он её по станице изрядно. Говорят, она, придерживая подол, обогнала мотоциклиста. В итоге бык загнал старушку на фонарный столб, откуда её снимали пожарные с помощью длинной лестницы. Теперь у неё всё болело, руки и ноги были в занозах, вот и положили на лечение. Я удивился было, как она на столб взлетела, но оказалось, что в столб были вбиты скобы. Ну, тогда понятно.

Эту историю рассказала мне Рая, тихо, на ушко, хотя старушки в комнате не было: она, охая, ушла на процедуры. А в колхозе сейчас решалась судьба Антошки. Старушка-то – тёща председателя колхоза. И не стоит вспоминать анекдоты о тёще и зяте, тут ситуация другая: председатель был сиротой, тёщу свою нежно любил и называл мамой. А потому как бы не закололи Антошку.

В разговорах о фонарном столбе я между делом узнал важную информацию: а станица-то не электрифицирована. На конном заводе есть маломощный движок генератора, его включают время от времени, но только по вечерам и на часть ночи. Ставший теперь знаменитым на всю станицу фонарный столб находится именно на их территории. А фельдшерский пункт располагался рядом, потому и здесь было проведено электричество. А остальные пользуются лучинами да керосиновыми лампами.

Я довольно неплохо провёл следующие три дня, полностью залечив повреждения позвоночника, да и другие мелкие травмы, имевшиеся у этого детского тельца. Правда, ел за троих, и семья, удивляясь моему аппетиту, ежедневно приносила мне судки и кастрюли с едой. Но зато я уже сам мог ходить, хотя и под присмотром доктора, который на улицу меня пока не выпускал. Я потихоньку делал зарядку, это хорошо помогало освоить новое тело.

В зеркале на стене я изучил свою новую мордашку. Парнишка светловолос, это в мать, а причёска… Знаете, такая, под горшок, когда уши не видно? Вот такая шапка спутанных волос. Лицо вполне приятное, только по-детски припухлое, глаза голубые.

Соседские мальчики не удержались, разболтали, хотя я этого ожидал, и родители, узнав, что меня святовали в бочке, прибежали спрашивать: было такое? Я признался, что было: мол, холодная речная вода мне помогла. Не знаю уж, к какому мнению они пришли, но принесли и надели мне на шею деревянный крестик на бечёвке.

Домой меня так и не отпустили, а на пятый день попутной колхозной машиной, выдав узелок с едой, в сопровождении Раисы повезли в Краснодар, в больницу: что там скажут. Помимо сидевших в кабине меня и Раи было ещё шесть попутчиков, которые устроились в кузове на мешках с картошкой.

Вообще, машину послали в Краснодар за какими-то деталями или запчастями, но гонять порожнюю машину не давала деловая крестьянская жилка. Поэтому везли излишки прошлогодней картошки с овощебазы колхоза, продать на рынке. Пока один торгует, шофёр съездит на склад и загрузится тем, что нужно для колхоза. Об этом нам рассказал водила, флиртующий с Раисой.

Выехали мы за два часа до рассвета. Через три часа нас высадили у ограды, за которой были видны каменные постройки городской больницы, и машина пошла дальше. А мы с вещмешком и узлом еды направились к зданию больницы. Врачей, понятно, не было, рано ещё, пришлось подождать на скамейке в саду. Я даже поспал, используя в качестве подушки упругие бёдра Раисы.

Нас приняли только в восемь часов, а после меня осмотрели и положили в палату. После обеда сделали снимок. В общем, ничего не нашли, но выписали только на следующий день. Кстати, Раиса спала со мной в палате, одной койки нам вполне хватило.

Надо сказать, на эту поездку я возлагал немалые надежды. Краснодар – город старый, и я надеялся на находки с Гражданской. Хотя бы часа два смогу потратить на поиски. Поэтому ночью, когда Раиса уснула, я встал якобы в туалет и, прихватив одежду, вышел в коридор, после чего покинул больницу через окно в туалете. Если Раиса проснётся и будет меня искать, скажу, что в кустах сидел: мол, дизентерия вдруг случилась. В общем, отбрехаюсь.