Правда, идиллия неожиданно закончилась, и за «золотым веком» наступил тотальный упадок. Его последствия я воочию наблюдал под Древними Сводами.

Сперва от морфанов отвернулся их божественный покровитель, а затем беда пришла, откуда не ждали — мерзкие людишки вдруг освоили магию и резко перестали трястись при виде подземных воителей. Оказалось, что супротив колдовства не пляшут ни длиннющие трезубцы, ни огромные крабы — победить чары мастеров можно было только другими чарами.

А вот с ними без божественной помощи у морфанов возникли большие проблемы.

— Синий Поувелитель исчез… — чуть ли не со слезами на глазах сообщил Дру-уг. В его голосе слышалась такая печаль, словно всё произошло буквально вчера. Хотя с тех времён явно прошла не одна тысяча лет. — И никтоу не знает поучему…

У меня была на этот счёт кое-какая информация, но я предпочёл не рассказывать о своей недавней встрече с «Синим Повелителем». И о том, какую нелестную характеристику он выдал всему подземному народу.

— С нами, — продолжил Дру-уг, — оустались егоу дети — маленькие поувелители… Ноу и оуни соу временем поукинули нас…

Маленькие повелители — это, понятно, коттары. Морфаны ухаживали за ними, однако, после того как «сапфироглазый» отвернулся от подземного народа, зверюги постепенно вышли из-под контроля и перебрались на поверхность, обосновавшись по большей части в Гиблом лесу.

Трудно было их в этом винить. Приток питательной человечинки почти иссяк, а переходить на вегетарианскую диету и жевать водоросли коттары почему-то не захотели.

Окончательный исход огромных котов произошёл сотни лет назад, задолго до рождения Дру-уга. Однако именно это событие стало основой конфликта между ним и его соплеменниками. Конфликта, который закончился изгнанием моего обнажённого «приятеля» из стройных морфанских рядов.

Как оказалось, предки Дру-уга то ли принадлежали к некой касте, то ли занимали передающуюся по наследству должность, но они на протяжении столетий обслуживали коттаров.

Соплеменники называли эту то ли должность, то ли касту — «ба-аро-оки», что, по словам Дру-уга, можно было перевести на имперский язык как «чешущие острую шерсть».

Существовали ли отдельные названия для тех, кто стриг коттарам когти и менял лотки, пока что оставалось тайной. Однако, как бы то ни было, деятельность ба-аро-оков считалась весьма почётной и обеспечивала высокий статус в обществе.

Правда, когда подземный зоопарк вынужденно прекратил свою работу, всё сильно изменилось.

Поначалу к гордым чесальщикам по старой памяти относились с уважением, но время шло, и былые заслуги позабылись. Ба-аро-оки, занимавшие некогда серьёзно положение, сперва стали этакими середнячками, а затем и вовсе скатились почти на самое дно.

Весьма закономерный процесс, ведь мирская слава, как известно, проходит очень быстро.

Века сменяли друг друга. Морфаны, некогда поклонявшиеся «сапфироглазому», возненавидели бывшего покровителя, отринув всё, что было с ним связано. Они отказались от «синего света», позабыли о магии, а коттары, изредка забредавшие под землю, стали для них главными врагами.

Те же, кто когда-то ухаживал за опасными зверюгами, окончательно превратились в отверженных, заняв место чуть-чуть повыше «доубычи».

Так морфаны и жили: некогда единое подземное царство самоликвидировалось, города оказались заброшены, а великий народ распался на полудикие племена, паразитирующие на остатках былой роскоши.

Единственными, кто трепетно сохранял традиции, оказались ба-аро-оки. Они тайно передавали рассказы о славном прошлом из уст в уста, надеясь когда-нибудь вернуть всё на круги своя. Разумеется, при таких вводных не могло не возникнуть пророчества о великом герое, который сперва найдёт ушедшего бога, а затем убьёт всех плохих, не забыв наградить всех хороших.

И именно таким героем себя посчитал Дру-уг.

Будучи ещё совсем молодым морфанчиком, он обнаружил среди развалин «кусочек истинной синевы» — тот самый артефакт, который позволял становиться невидимым. Необременённый жизненным опытом Дру-уг принял случайность за начало исполнения пророчества. Не удивительно, в юности легко поверить в собственную исключительность.

Разумеется, ничем хорошим всё это не закончилось. Дру-уг поспешил заявить о своём новом героическом статусе, но его никто не поддержал: ни другие ба-аро-оки, ни «сапфироглазый», который, наверное, к тому моменту уже и думать забыл о своих подземных подопечных.

Бунт был подавлен в самом зародыше, а молодой морфан превратился в изгоя.

Соплеменники выдали Дру-угу сразу несколько кротких трезубцев, что считалось чудовищным унижением, ведь у настоящего воина могло быть только одно оружие. Одно, но чем длиннее, тем лучше.

Чтобы посильнее плюнуть бедолаге в душу, ему подогнали самого дохлого краба и пожелали счастливого пути, отвесив обидный пинок под зад. Однако всё это не сломило крепкий дух «пацана». Он отправился в свободное плавание, намереваясь найти другие «кусочки истинной синевы», и с их помощью покарать всех тех, кто посмел усомниться в его крутизне.

Правда, за долгие годы Дру-угу это так и не удалось. Теперь стало понятно, почему он так хотел получить мой обломок…

— Воут всё, чтоу мне доусталоусь оут Синегоу Поувелителя.

Дру-уг поднял волосы и в очередной раз продемонстрировал обруч на затылке. Не лишённая изящества штуковина, судя по неровным краям, когда-то была частью чего-то большего. Весьма необычная вещичка.

— На челоувечекоув благоудать Поувелителя не действует! — поспешил сообщить морфан, заметив мой взгляд.

— Не бойся, — усмехнулся я. — Не нужно мне твоё сокровище.

Зря он испугался. Грабить его я не собирался — это не мой метод.

Дру-уг выдохнул с заметным облегчением. Ему явно не хотелось потерять единственную ценную вещь.

Мы уже подходили к жилищу морфана, и он коротко закончил рассказ о своей непростой судьбе.

В общем, поиски «кусочков истинной синевы» не увенчались успехом, но пути назад не было. Тем более, хлебнув вольной жизни, Дру-уг уже и сам не хотел возвращаться в около рабское состояние.

Блуждая по пещерам и разломам, он слегка одичал, растерял почти всё своё снаряжение, однако сумел приспособиться — научился обходиться без одежды, соорудил жилище и, главное, нашёл источник пищи. Эдакий подземный Робинзон с Усачом вместо Пятницы.

Так в постоянной борьбе с окружающей средой прошли его молодость и зрелость, за которыми незаметно подкралась безжалостная старость. Хотя назвать морфана дряхлым не поворачивался язык — он выглядел бодрым и совершенно не был похож на развалину, доживающую свои последние денёчки.

— Моя оубитель, — Дру-уг ловко спрыгнул со спины краба и скромно указал на небольшую кривоватую пирамиду, сложенную из обтёсанных валунов.

В передней части этого «грандиозного» сооружения находился вход, прикрытый сплетённой из водорослей циновкой. Справа от входа — заполненное водой углубление в породе, а слева — чёрный каменный шар, над которым висел обугленный кусок мяса.

Усач сразу же растянулся на земле, неподалёку от «аппетитного» лакомства.

Я тоже подошёл чуть ближе. Человеческая нога. Женская, если я хоть что-нибудь в этом понимал.

— Всё, чтоу оусталось оут боугатой доубычи, — горестно пояснил Дру-уг и тяжело вздохнул. — Хоуроушая была…

Странно. Судя по ноге, добычей была миниатюрная женщина, весившая от силы пятьдесят килограммов. Для Дру-уга и тем более Усача этого вряд ли хватило бы даже на то, чтобы заморить червяка.

— Ты солгал, — нахмурившись произнёс я. — Ты говорил, что твоя добыча — не человек, а какое-то существо.

Морфан посмотрел на меня с недоумением. Он явно не понимал сути претензии.

— Это женская нога, — уточнил я.

Осмысленности во взгляде морфана больше не стало. Он никак не мог понять, что меня не устраивает.

— Женщина — это тоже человек, — пояснил я.

Услышав мои слова, Дру-уг засмеялся. Его смех был одновременно похож и на кваканье, и на икоту.