– Мог бы сделать это полчаса назад, – проворчала я, не удержавшись от упрёка.

– Извини, я думал, арэнаи более выносливы. – Кажется, некромаг только сейчас заметил, что я замёрзла.

– Если у нас не отнимают нашу способность к трансформации. Ну так что же?

Адиель терпеливо возвёл очи долу, и перешёл к подробностям своего плана. И мне стало окончательно понятно, что некромагам свойственен авантюризм не меньше, чем и нам, как бы гармцы не презирали арэнаи за легкомысленное отношение к жизни. Но... это было взможно, и я собиралась это сделать.

Когда, через час, мы с Джаредом возвращались обратно, начался снегопад. Снег был ещё мокрый и липкий, но самый что ни на есть настоящий, и для меня это было настоящим чудом.

– Давай ещё постоим здесь немного, – попросила я Джареда, и он молча кивнул.

Мы стояли на краю телепортационной площадки и любовались городом внизу. Городом для меня чужим, странным и загадочным. И мне было грустно, что я так и не смогла побродить по его улочкам.

– Когда-нибудь ты сможешь увидеть его, обещаю, – уловив мою печаль, сказал некромаг. – Когда всё закончится...

Когда Джаред привлёк меня, обняв за плечи, к себе, я не протестовала.

На следующий день Велор вновь пришёл ко мне.

– Я рад, что Хаккен смог уговорить тебя, – сказал он мне, протягивая бокал, наполненный кровью.

Я улыбнулась, одними кончиками губ, и приняв предложенный сосуд, отсалютовала им:

– За кровные узы.

Если Консул и уловил в моих словах насмешку, то ничего не сказал. Первый глоток показался мне необыкновенно горьким.

Незадолго до.

Няня говорила ей, что с её красотой все мужчины будут лежать у её ног. И в столице не было мужчины, который не был бы ей очарован.

– Вы похожи на экзотичный цветок, – говорили ей юные кавалеры, пытаясь произвести впечатление.

А она лишь недоверчиво смеялась в ответ, зная, как изменчивы их сердца.

– Вы прекрасная богиня, а я ваш вечный жрец, – нежно припадали к её руке другие, с обожанием глядя на возлюбленную, но она лишь недовольно морщила носик.

Элоиза была хороша и знала это. Зелёные, как весенняя листва, глаза, точёный носик, нежная и гладкая кожа. Но главной её драгоценностью были волосы, обрамляющие круглое личико и струящиеся огненной волной по плечам. Так он её и звал, её муж. Не рыжей – огненной.   Кажется, что единственное, что ему по-настоящему нравилось в ней, так это её волосы. Он был один из немногих мужчин, совершенно равнодушных к её очарованию. По крайней мере, поначалу.  Агат Астарт пугал её и очаровывал. Он был молчалив, иногда – груб и пренебрежителен. Нередко просто забывал о ней, уходя в свои дела. Но когда он касался её в небрежной ласке – она чувствовала такое восхищение, нежность и заботу в его прикосновениях, что готова была простить ему все обиды. И пусть вначале всё шло не очень хорошо, сейчас она чувствовала себя необыкновенно счастливой. Жаль, что не с кем было этим поделиться – после того, как Агнесса уехала, она так и не смогла найти ей замену.

В последние дни между молодыми супругами всё шло так хорошо, что Элоиза боялась спугнуть своё счастье. Сейчас, когда они были так далеки от алисканского двора, её муж постепенно оттаивал, сняв маску грозного правителя. Больше проводил с ней время, часто шутил, дарил милые сердцу безделушки, и иногда даже неумело флиртовал.

Утром, когда они оба ещё нежились в постели, она набралась смелости и спросила его:

– Ты меня любишь?

Агат прижал её к себе, положив голову жены на грудь.

– Разве тебя можно не любить? – полушутя сказал он, но его голос, стук его сердца сказали Элоизе больше, чем любые слова.

Весь день она улыбалась, не в силах скрыть своей радости. А затем она умерла. Глупо и нелепо, не успев ничего понять   и даже толком проснуться. Лишь острая боль в груди, лишь невозможность вздохнуть. И невидящие, странно белесые и пустые глаза убийцы над собой.

Анхельм вынырнул из чужих воспоминаний с гудящей головой и неприятным кислым привкусом во рту. Было противно и мерзко ему, старому магу, сделавшего много гнусностей в своей жизни, лезть в девичью душу. Смерть принцессы оставила на этом месте чёткий и ярки отпечаток, с которым было работать легче лёгкого. Вот только её воспоминания оказались совершенно бесполезные. Она даже не узнала в убийце одного из воинов своего мужа.

Некромаг прибыл в замок, в котором погибла тайранская принцесса, ранним утром и тут же принялся за дело, надеясь покончить со всем этим как можно скорее. И интересовали его в большей степени не тающие следы от смерти принцессы, а то, что происходило в тот момент с Салманом Джудо, гайдуком, совершенно беспричинно напавшему на жену своего господина. Он умер здесь, в этом замке, в которой умерла и Элоиза, но отпечатка его смерти не было. Как и следа от пребывания здесь живого мертвеца – а ведь это была одной из версий, на которую Хель ставил, потому что только чужую смерть он и мог почувствовать. Если же убийца не был живым мертвецом при нападении, и не погиб при попытке побега, как гласила официальная версия, а жертва Салмана ничего не успела заметить перед смертью, то тут некромаг был совершенно беспомощен. Стены он разговорить, как бывало делали великие магистры древности, он не мог. Попросту не умел. Впрочем, можно было попробовать ещё кое-что, относящееся к его компетенции.

Анхельм вышел в коридор, и чуть не запнулся о ноги управляющего, прислонившегося к каменной стене. Тот тут же вскочил, с любопытством и лёгким опасением глядя на приезжего ревизора. То, что тот некромаг, он не знал, но как и многие смертные с хорошей интуицией, чувствовал, что человек рядом с ним совсем не прост.

– Смогли что-то понять, айрин? Ну, про убийцу?

Тот раздражённо повёл плечами.

– У вас не осталось что-то, принадлежащее тому алисканцу?

– Так вроде нет же. Я же говорил. Эти варвары тело то сожгли вместе с пожитками, и спешно уехали. Ничегошеньки нет. Только выгоревшее пятно на том месте, где труп сжигали.

– Покажи, где это было.

– А зачем? – с любопытством спросил комендант и тут же прикусил язык, словив мрачный взгляд мага.

Смерть человека всегда оставляет после себя яркий след. Легче всего работать с трупом или с тем местом, где он умер, а вот место погребения, если только там не хранились кости, было для некромагии мало полезным. Разве что только энергией подпитаться – да и то, энергия то эта будет с душком, вредная даже для мага смерти. Но случай тут был явно необычный, так что ожидать можно было чего угодно.

Они вышли за пределы крепостных стен, и пройдя по лесной дороге, уже через несколько минут дошли до тихой речной заводи.

– Вот тут, значит, они труп алисканца и сожгли, – неуместно жизнерадостно сказал комендант, как будто не он несколько месяцев дрожал при мысли, что будет, когда Император узнает, что его дочь погибла именно в этом замке.

Вокруг выгоревшего пятна на земле действительно расползлись некрасивые тёмные пятна, которые всегда бывают на подобных местах – невидимые обычному человеку, но вполне ощущаемые некромагами.

Отправив управляющего обратно, Хель уселся на землю, не обращая внимания на холод, и погрузился в медитацию, пытаясь почувствовать отголосок смерти. Так, месяц назад лиса поймала и загрызла тут зайца, а вот несколькими метрами ниже по реке какой-то другой лесной зверь подавился рыбной костью, и так и сдох, задохнувшись. Прошло уже полгода, а след остался – слишком уж сильна была его боль. Сам лес тоже дышал увяданием – для Хеля осень, ещё не наступившая, но уже чувствующаяся в лесной прохладе, всегда немного пахла смертью. Но ничего, что могло дать ему подсказку о Салмане.

Маг поднялся, встряхивая задеревеневшие конечности. В кончики пальцев как будто впивались тысячи иголок. Он поднял ладони к лицу, отогревая своим дыханием. Что ж, если он Открывающий Пути, это не значит, что всё должно идти так, как ему хочется. Иногда приходиться сталкиваться с неудачами.    На душе было муторно и как-то мерзко, а в голове творилась какая-то сумятица, мешая ясно мыслить. И всё от того, что он переживал чувства, которые, как ему казалась, он уже не способен испытывать. Хель скучал, мучительно тосковал по своей несносной, упрямой спутнице, увлечённо играющей в войну где-то на другом краю страны. Хотя чего ещё можно было ожидать от боевого мага? Глупо беспокоиться о жизни того, кто её не бережёт. Глупо пытаться удержать молодую, и от этого столь беспечную девушку рядом с собой – пусть и в относительной, но всё же безопасности. Остаётся только молиться богам, в которых он уже давно не верил, чтобы они уберегли, спасли, дали возможность встретиться ещё раз.