– А ты?

Невесело улыбнулась.

– Я количество своих уже исчерпала. Иди, мне нужно поговорить с лордом Нортоном.

Нортон проводил молодого салдорца задумчивым, и уж слишком расчетливым взглядом.

– Интересный экземпляр. Сильный стихийный маг. Где ты его откопала?

Пожала плечами. Объяснять историю Тари у меня нет никакого желания, как и то, что салдорец не был магом. Поставив на место кресла, Грег поднял уже забытую мной деревянную шкатулку. Вырывать её из рук канцлера у меня не было никакого желания.

– Всё ещё хочешь увидеть, что внутри?

Киваю, хотя на самом деле не уверена, что вообще хочу быть здесь, рядом с этим существом.

Щелчок, и магическая коробочка открылась легко и просто. В ней флаконы с красной, густой жидкостью. Нервно пошутила:

– Томатный сок?

Нортон сорвалпробку с одного из флаконов и опрокинул его в себя, лишь только затем ответив:

– Кровь Хеля.

– Ты пьёшь кровь?

Грегори вскину брови, как будто изумляясь очевидности вопроса. Я осмелилась спросить то, что меня волнует:

– Ты... ты убиваешь людей?

– За сотни лет моей жизни мне, конечно же, приходилось убивать, но не ради пропитания, как ты думаешь.

Ещё один бутылёк открыт и выпит. Я зачарованно следила, как Канцлер слизывает капли крови с губ. Кожа его стремительно приобретали здоровый оттенок.

– Но моройи...

– Я не один из них! – резко сказал Нортон. – Точнее, не совсем. Я способен контролировать себя, и не охочусь за людьми ради крови.

– Как у тебя это получается? Почему ты отличаешься от остальных?

– Потому что Хель создал меня первым. И я единственный получился таким, каким он хотел, за единственным исключением. Я всё же нуждаюсь в том, чтобы подпитывать свои силы. Но источником может быть только мой создатель, никто больше. Иначе, если я сорвусь и попробую чужую кровь... я перестану быть человеком.

– Почему ты позволил сделать это с собой? Ради долгой жизни, ради нечеловеческой силы и скорости?

Грег тяжело сел на кресло, и тёмные пряди волос скрыли его лицо.

– Ради того, чтобы просто жить, – тихо сказал он. – Я был молод, беспечен. Любил путешествия и приключения. В одном из них я познакомился с Хелем, а затем стал ему другом. У него, знаешь ли, всегда были сложности в установлении контактов, и дружбу со мной он ценил, впрочем, как и я. Когда мне исполнилось сорок, у меня была уже семья. Жена, дети. Своё дело. И известие о том, что я смертельно болен, стало для меня ударом. Я должен был умереть в течение года, притом очень тяжело и мучительно. Я не был готов, но у меня не было выбора. Пришло время прощаться – с близкими, друзьями. А затем Хель сказал, что возможно сможет меня излечить. Он придумал заклинание. Мы не ожидали, что всё повернётся так. Что его панацея слишком опасна для больных. При обращении нужно было выпить кровь Хеля, и все болезни, даже старость, отступали. Но затем хотелось ещё и ещё. Вот только если выпить не кровь создателя – то потом нельзя остановиться. А ещё оказалось, что обращение весьма заразно, и Анхельм уже не мог контролировать процесс...

– Тысячи морой, сотни тысяч убитых. – Я сжала кулаки. – В этом виноват Хель!

– Он не сразу всё понял, а когда осознал, что лекарство опаснее болезни, ситуация вышла из под контроля. Но мы пытались всё исправить. Я лично, своими руками убил сотни моих несчастных собратьев. Это было, знаешь, в некотором роде искуплением.

Я нервно прошлась по комнате.

– Значит, ты живёшь лишь на запасах крови Анхельма. И когда я пришла к тебе, ты был совсем на грани.

– На самом деле, мне казалось, что я вполне способен не бросаться на людей. Но ты выведешь из себя даже святого.

– Почему он не обеспечил тебя своей кровью на достаточный срок, чтобы пережить нашу поездку?

Грег пожал плечами.

– Он обеспечил. Вот только после того, как я попал под заклинание шаноэ и был болен, моему телу понадобилось больше энергии для восстановления.

– Что бы ты делал... если бы он не вернулся, если бы ты не мог больше получать кровь?

– Покончил бы с собой, – просто ответил Грегори. – Я не мог позволить этому сделать меня чудовищем. Но я знал, что он вернётся. Чувствовал, что он жив.

– Особая мистическая связь, да? – с кривой усмешкой сказала я.

– Тебе кажется это забавным?

– Не представляешь даже как.

"Сама больна этим". Последние слова я не посмела сказать. Как бы не была близка я когда-то с некромагом, и как бы не был с ним связан сейчас канцлер, это не означало, что мне стоило вмешивать в наши с Хелем отношения кого-то ещё. Да и не тот человек Грег, чтобы ему раскрывать секрет сущности бродяг Нортону. Вот уж кто не преминет воспользоваться всеми возможностями, которые перед ним откроются.

А может, и нет. Все же, как оказалось, я совсем не знаю своего бывшего любовника. Я поднялась.

– Мне нужно идти. Рорик всё же ждёт.

– Вызнала, что хотела, а теперь убегаешь? – усмехнулся канцлер. – А как же отчёт о совершённой работе? Всё же вы на меня работаете, айри Агнесса.

Отчёт! Вот о нём-то я совсем забыла! Конечно, Грег не был любителем бумагомарательства, и к облегчению своих подчинённых, не требовал документации на сотни страниц, но и на самотёк пускать работу своих подчинённых не любил. А я к нему с пустыми руками, да и ещё с неудобными вопросами. Что же, сделаю рожу понаглее и...

– Старшим в нашей паре был Анхельм, так что спрашивай с него. Я выше головы начальства не прыгаю.

– Я спрашиваю с тебя.

– У меня не было времени на составление отчёта, – с расстроенным видом произнесла я. – Видишь ли, я день и ночь думала над одним вопросом, касающимся нашего совместного прошлого. Помнишь, как кто-то распустил грязный слух про то, что имперский боевой маг не только работает на Канцлера, но и спит с ним? И как мне после этого пришлось покинуть свой пост, службу в Тайной Канцелярии и затем и дворец?

История была действительно неприятная. Собственно говоря, в моём романе с Нортоном не было ничего преступного или даже уж слишком нарушающего приличия. Небольшие интрижки, пикантные измены, длительные романы – всё это было изнанкой блистательного дворца Истика, его истинной жизнью и дыханием. На тайные внебрачные союзы была даже мода – что может быть более романтичным, чем искренняя влюблённость влиятельного и немолодого советника и юной, только недавно прибывшей во дворец фрейлины? Или восхитительная страсть молодой графини, выданной замуж за скучнейшего человека, и набирающего популярность художника, рисовавшего возлюбленную на каждой своей картине? И кого волновало, что советник, развлекающийся в Истике с молодой пассией, заточил свою потерявшую привлекательность жену у себя в поместье, а молодая графиня изменяла своему мужу отнюдь не только с художником? Никого, пока историю можно было облечь в красивую упаковку.

Возможно, моим отношениям с Грегори Нортоном тоже можно было придать этот флёр романтики и будоражащей таинственности, благо что персона Грегори идеально для этого подходила. Канцлер, приближенный к Императору, но остававшийся теневой фигурой, по слухам был одним из самых влиятельных людей Тайрани. Он пугал – своей скрытностью, своим могуществом, независимостью от тех или иных влияний. Для многих из тех, кто его боялся и избегал, было облегчением узнать, что этот хладнокровный, по-змеиному опасный человек всё же имел сердце. Они решили, что жёсткость Канцлера, граничащая с жестокостью, была лишь маской, хотя я уже тогда поняла, что Грег не прятал своего лица. Он действительно был таким – шахматным игроком, видевшим в других лишь шахматные фигуры. И когда наши отношения раскрылись, он обернул всё это в свою пользу.

Я же не смогла выкрутиться, хотя и имела для этого все предпосылки. Была молода, симпатична, и достаточно влиятельна, чтобы со мною считались. Да и моя принадлежность к магам должна была стать моей защитой – нам, ветреным и независимым чародеям и чародейкам, многое прощалось. Но... свет счёл, что моё поведение было предрассудительным. Говорили многое – что я пыталась оказать влияние на Канцлера, продвигая свою Семью, что я использовала колдовство, чтобы очаровать Грега, что я продала ему всю имперскую пятёрку, и наоборот... о многом шептались. Но я бы и это пережила.