– Я никогда не была оторвой.

О том, что родителей слушаться не обязательно, а иногда даже – стоит оказывать им всяческое сопротивление, я узнала, уже став взрослой. Как и то, чего это может стоить. Моя мать так сильно была разочарована моим разрывом с Джакомо Кроне, что я стала нежеланным гостем в родительском доме на долгие годы. И до сих пор мои отношения с семьей остались весьма прохладными. Но в свои пятнадцать лет я и подумать не могла, чтобы всерьез противостоять взрослым. Это Исе позволяли капризничать и упрямиться, от меня же требовали полного послушания, считая, что мой целительский дар делает меня человеком слабым, легко подпадающим под дурное влияние. Или же опасаясь, что я спячу, как и бабушка.

Но всё это Рихтеру знать не следовало.

– Так и Клара, та девчонка, на самом деле, не была, – сказал маг, пожимая плечами. – Она просто пыталась избавиться от кошмара, что творился у неё дома.

– Её... били?

– Нет. Отчим насиловал её.

Это прозвучало так обыденно. И так страшно. Северянин оказался прав – история мне не понравилась. Но он все же продолжил.

– Но при нём она боялась признаться в этом, а он ни на секунду ни оставлял её одну, делая вид, что печется о её здоровье. Она... ни сказала мне ни слова, хотя у меня уже тогда были подозрения. А затем было поздно. – Рихтер порывисто вздохнул, сжимая кулаки. Сейчас он был не здесь и не со мной. А в том ужасном прошлом, которое уже не изменить. – Клара повесилась через неделю. Я добился того, чтобы отчима допросил менталист, и правда всплыла. Но знаешь... для моей потеряшки было уже поздно. Она не просила помощи – кажется, просто не умела делать. Ведь её мать, даже подозревая, что что-то не так, просто предпочитала закрыть глаза ради любви своего мужа. А я оказался тем человеком, что вернул Клару чудовищу.

Рихтер замолк, и никогда еще тишина не была столь неуютной и давящей. Я часто заморгала, пытаясь не заплакать. Безрезультатно. Проклятье! Работая в городском госпитале, я всякого насмотрелась. Я знала, что такое смерть и страдания. И я научилась, не оставаясь при этом равнодушной, отделять свою жизнь от работы, не позволяя ей разрушить мою жизнь. Насколько это было возможно.

Но есть вещи, к которым не привыкнуть. Которые весьма сложно себе простить. Как и я не могла простить себе смерть Исы.

– Жаль, что так случилось. Это не было твоей виной, Корбин. Не всем можно помочь. И не всё можно предугадать.

– Нет. Но можно научиться делать выводы. И не прятаться от чужой боли. Так почему, Рената, ты так сильно напомнила мне Клару?

Грейдорец умел поставить в тупик своими вопросами. Хотя, кажется, я начала понимать, к чему он клонил. И мне это совсем не нравилось.

– Ты меня это спрашиваешь?! В моей семье меня никто и пальцем не тронул!

– Правда? А Кроне... тоже не тронул? Вы ведь знакомы с ним давно. Ласкане рассказывал, что еще до его встречи с твоей сестрой. Почему, когда он приехал, ты стала будто бледной тенью самой себя?

Неприятное чувство. Когда что-то, для тебя очень личное и важное, которое ты бы не хотел рассказывать никому... просто безжалостно выставляют наружу. Прямота и проницательность Корбина повергла меня в смятение. И разозлила.

Я редко злюсь. Точнее, редко показываю свою злость. Но иногда... иногда! На самом деле, очень редко. Всё просто выходит из-под контроля.

Я схватила первый попавшийся предмет и швырнула его в Корбина. Это оказался бронзовый канделябр на три свечи. Маг дернулся, пытаясь уйти от столкновение, и моё орудие возмездия исчезло в ночи. А вслед за ним и неудержавшийся на своей жердочке повелитель стихий. Я кинулась к окну, намереваясь его поймать, хотя явно не успевала, но он в самый последний момент успел зацепиться за раму, и уже подтягивался обратно. При моем приближении он испуганно округлил глаза и замер.

– Ты... собираешься меня добить?!

– А?! Нет!

– Тогда зачем тебе ножницы в руке?

Я опустила взгляд и только сейчас поняла, что сжимаю маникюрные ножницы, забытые мной днем на комоде. Видимо, я схватила их сразу после канделябра, и просто не успела запустить в цель. Но если вероятность поранить таким образом мага была мала, то попади в него тяжеленная металлическая штукенция – все могло закончится гораздо хуже. Я поспешно отшвырнула ножницы в сторону и на всякий случай отступила назад. Вспыхнувший во мне гнев потух в один момент.

Рихтер перемахнул через окно и распластался на полу, схватившись за сердце. При моей попытке ему помочь он выставил руку в защитном жесте.

– Не-не! Не подходи! Ты очень опасная женщина, Рената Бьянки. Если бы меня нашли с расколотым черепом в кустах, никто никогда бы не догадался, кто стоит за моим убийством!

– Я не собиралась тебя убивать. Просто... вышла из себя.

– Из-за того, что я спросил о Кроне?

– Заткнись!

Моя реакция выдавала меня с головой. Рихтер уселся, прислонившись спиной к стене, задумчиво меня разглядывая.

– Моя догадка ведь много объясняет. Например, твой страх прикосновений. Ты сжимаешься, стоит чужому мужчине тебя коснуться.

– Убирайся!

Если бы не заклинание тишины, я бы уже подняла на ноги весь этаж. Потому что говорить спокойно с грейдорцем уже не могла, срываясь на крик. Но едва ли это могло остановить Рихтера.

– И у тебя ведь не такой большой опыт с мужчинами, хотя ты и не... Ну понимаешь.

Кажется, меня начало колотить от переполнявших чувств. Я крепче обхватила себя руками.

– Ты не дознаватель и не полицейский сейчас. Так чего ты добиваешься? Чтобы призналась тебе, что я такая же, как тот несчастный ребенок? Что я жертва? Но я не собираюсь вешаться и травится. И не жду от тебя ничего. Слышишь? Только чтобы ты держался от моих дел подальше.

– Если Кроне опасен, и продолжает преследовать тебя, то подлежит устранению. А ты сама с ним не справишься. Не станешь же ты бросаться на него с пилочкой для ногтей?

Я не удержалась от нервного смешка. Ритер был не так уж и далек от истины. Однажды Джакомо так меня довёл, что я едва ли на него не кинулась. Только не с пилочкой, а с ножом. После этого боевой маг стал осторожнее, предпочитая изводить меня словесно, а не прижимать по углам. Хотя не то что он меня испугался. Скорее, опасался, что я в пылу гнева поврежу себе – и не хотел доводить до греха.

– Что, убьешь гвардейца Понтифика ради любовницы? Подставишь Фоскарини, ославишь меня на всю страну, оставишь Лучиано сиротой... Этого ты хочешь добиться?

– Ничего такого не будет! Дай я хотя бы ему конечности переломаю... если ты разрешишь.

– Нет.

– Немного запугаю?

– Боевого мага?

– Я умею. – Рихтер горделиво ударил себя кулаком по груди.

– Нет.

– Хм-м-м... Похищу его и продам в рабство сарватам? Если они, конечно, еще держат рабов.

Разговор явно заходил в тупик. Да и сил у меня больше не оставалось. Я вяло подумала, стоит ли пытаться вытолкать Рихтера за дверь, или в окно, и решила, что оно того не стоит. Лучше сама переночую в комнате у Лучиано. Надеюсь, у мага хватит совести не преследовать меня там. Я стянула с мятой постели одеяло, и бросила на Рихтера холодный взгляд.

– Не знаю, что там ты за сентиментальную историю про меня придумал, и кем себя возомнил, но больше я твои бредни терпеть не намерена. Надеюсь, ты понимаешь, что между нами всё кончено?

– Моя плохо знать лермийский. Моя не понимать.

Даже в такие моменты он не мог перестать паясничать. Я покачала головой и молча вышла. Может, я и смогла однажды остановить ураган, но справиться с Корбином Рихтером было гораздо сложнее.

Корбин Рихтер.

Недовольный итогом ночной беседы, да и своим собственным поведением, Рихтер, подобно разбуженному невовремя медведю, брёл по почти пустым коридорам дворца. Встреться ему сейчас Джакомо Кроне – и скорее всего всё закончилось бы дуэлью, запрещенной в Лермии под страхом смертной казни. Да, проблем потом будет много, тут Рената права. Зато на душе бы полегчало.