– Почему ты не перелезешь?

– Силы... кончились. Дай руку!

– Шутишь? Ты в два раза тяжелее меня! Я тебя не то что не смогу вытащить, но сама упаду. Но не беспокойся. Если все же свалишься, то первую помощь я окажу.

– Сеньорита... такая добрая, – прохрипел Рихтер. С трудом подтянулся, и буквально перевалился через подоконник. – А-а-а! Это было ужасно! Силы кончились еще на середине пути, и так я почти полз по стенке.

– Как? Тут почти зацепиться не за что!

– С помощью магии стихий. На несколько секунд полёта её должно было бы хватить, но я несколько себя переоценил.

Рихтер растянулся на полу, и задумчиво потрогал свои припухшие и кровоточащие губы.

– Кажется, роза была не лучшим выбором. Шипы – ранят...

– Какое мудрое, и удивительно точное утверждение!

– Не издевайтесь, фрейлейн!

Я достала из аптечки ватку и пропитала её травяным настоем на спирту.

– Не могу удержаться. Я уж думала, что такой взрослый и опытный мужчина едва ли будет делать глупости, больше подходящие юнцам. Вот, приложи к ранкам, а рот прополоскай вином. Этого будет достаточно.

– Поцелуи противопоказаны? – уныло уточнил маг.

Не удержалась, и всё-таки рассмеялась. Рихтер улыбнулся и тут же болезненно сморщился.

– Я постараюсь что-нибудь придумать, – пообещала магу. – И все же стоило войти через дверь.

– Во-первых, это было бы скучно, а во-вторых, меня могли заметить, – сказал Рихтер, усаживаясь в кресло и с благодарностью принимая бокал вина.

Я фыркнула.

– А так летающий грейдорец никого, конечно, смутить не мог.

– Я был осторожен! И кстати, где моя роза?

– Я её выкинула.

– О-о-о. – Уголки тонких губ грустно опустились. – Дурацкая книжка.

– Какая?

– Да не берите в голову. Так что там насчет поцелуев? Мне, кажется, стало немного лучше!

Я покраснела, и нерешительно предложила:

– Давай посмотрю.

Рихтер потянул меня к себе на колени, и я не то чтобы сильно сопротивлялась.

– Только посмотришь?

Кажется, мое лечение все же не требовалось, хотя наш первый поцелуй в эту ночь получился болезненным для Корбина. Но это его нисколько не остановило. Полы халата разъехались, и рука мужчины тут же легла на моё обнаженное колено. И замерла.

– В чем дело, Рената? – тихо спросил Корбин, оторвавшись от моих губ. – Если ты не хочешь, то не обязана ничего делать.

– Всё нормально.

– Ты сейчас вся как натянутая струна. И глаза такие... испуганные.

Я забрала бокал у Рихтера и залпом его осушила.

– Поставлю, мешает.

Спиной я чувствовала внимательный взгляд Рихтера на себе. Я задержалась у столика, не в силах повернуться. Мой бокал был все еще наполнен. Допить что-ли?

– Алкоголь может дарить веселье, – мягко сказал северянин. – Но еще он притупляет страх и другие чувства. Ты этого хочешь?

– Я просто волнуюсь и хочу расслабится. Что бы ты обо мне не думал, но мужчины не то что частое явление в моей жизни.

Рихтер обнял меня со спины, и прошептал на ухо, щекоча его своим дыханием:

– Мы можем не торопиться. Просто поговорить.

– Не хочу я с тобой разговаривать.

Получилось как-то по-детски обиженно. Но разговор с грейдорцем меня совсем не отвлекал и не развлекал, как обычно, и я чувствовала себя всё более неуютно. Внезапно Рихтер дернулся и негромко застонал. Я тут же развернулась, не разрывая объятий.

– Что случилось?

– Плечо. Может, повредил, пока забирался. Или последствие чертового покушения.

– Как болит и где? Раздевайся!

Я сама помогла снять Корбину рубашку, и не слушая вялых возражений, уложила мага в кровать. След от целительского проклятия еще остался, но влиять на самочувствие никак не мог. Мышцы не были зажаты... и никакой боли. А Рихтер все продолжал кривиться и вздыхать, изображая самого несчастного человека на свете. Я молча смотрела на это представление, до тех пор пока северянин не стих, с любопытством скосив на меня взгляд.

– Корбин, ты же знаешь, что целители могут определить, чувствует ли пациент боль или нет?

– М-да?

– Да. И сейчас у тебя ничего не болит. Пока еще. – Я ткнула пальцем под обнаженную лопатку, и Рихтер дернулся. – Ну и что за представление?!

Он перевернулся на спину и белозубо мне улыбнулся.

– Я давно кое-что заметил, а сейчас решил проверить свои предположения. Ты не любишь, когда тебя трогают. Но когда нужно, например, для лечения, все твои страхи пропадают. Поэтому, не хочешь поиграть в одну игру?

Он поманил меня пальцем, и я неохотно склонилась.

– Если хочешь, – шепнул он, – можешь взять всё в свои руки.

Сердце забилось как бешенное, а кровь прилила к щекам.

– Как, например?

– У меня есть парочка идей, но если я подскажу тебе, то будет не интересно. Так что... делай что хочешь. А я обещаю не сопротивляться.

Рихтер был прав. Пока он вел себя смирно, мне было с ним легко. Но стоило грейдорцу проявить хоть какую-то инициативу, как я тут же терялась. Казалось, что в любой момент он набросится на меня, и легко, без всяких усилий, сомнёт.

Не будет сопротивляться, значит... Я молча спрыгнула с кровати, и зарылась в шкафу. Где-то здесь... Нашла!

Глаза грейдорца округлились, стоило ему увидеть, что у меня в руках.

– Боюсь спросить, но зачем ты взяла с собой в поездку веревки?

– У одного из дорожных чемоданов сломались замки, пришлось перевязывать бечевкой. Ты... ты ведь не возражаешь?

Рихтер неверяще покрутил головой и ущипнул себя.

– Это ведь не сон, да? Я абсолютно не возражаю! Если, конечно, ты не собираешься меня связать, чтобы позвать сюда Ласкане, например.

– И зачем мне звать Вико?

Маг густо покраснел.

– Мы не все знаем о вкусах друг друга.

– Так тебе нравятся мужчины? – я не смогла скрыть разочарование в голосе.

– Мне?! О нет! – Рихтер было подскочил, но заметив, как я шарахнулась от него, тут же улегся оловянным солдатиком. – Можешь привязывать меня. Постараюсь тебя больше не нервировать.

В процессе я немного увлеклась, и кажется, немного встревожила этим Корбина. Он дернул одной рукой, другой, проверяя крепость веревок, которые я прикрепила к кованной спинке кровати.

– Эм-м-м... Где ты этом научилась?

– Один рыбак в Меноде учил Лучи вязать морские узлы. И я как-то тоже увлеклась. Тебе не натирает?

– Нет. Но знаешь... Я как-то больше фантазировал о шелковых ленточках. А сейчас чувствую себя кроликом, которого собираются разделать.

Мой порыв был ужасно странным, но Рихтер все еще выглядел скорее довольным, чем встревоженным. Да и мне удалось как-то немного выдохнуть и оценить всю красоту картины. Полуголый и связанный мужчина в моей кровати... И я совершенно не представляю, что с ним делать.

То есть представляю, спасибо совсем свежим еще впечатлениям о наших поцелуях на берегу. Но сейчас то все происходит на здоровую голову. Вроде бы.

– Поговорим? – предложила я робко.

Рихтер с некоторым трудом уселся и капризно попросил:

– Подложи мне подушку под спину. Ага... И нос почеши. Да-да, вот самый кончик... Знаешь, теперь уже я как-то не настроен на разговоры, потому что испытываю вполне определенный дискомфорт. И совсем не в руках.

Я проследила за взглядом Рихтера. В его штанах явно стало тесно.

– О!

– Вот именно!

Не надо слов — плюшки подгорают...

(с)

Корбин Рихтер

Повелитель стихий как-никогда жалел, что не обладает даже зачатками ментального дара. Сеньорита Бьянки оказалась более неординарной и интересной личностью, чем он мог представить. И уж точно более решительной.

Хотя переступить через себя, точнее, через свои представления о себе ей было непросто. На щеках горел стыдливый румянец, прохладные пальцы, касающиеся его шеи и груди, чуть дрожали. Рихтер прикрыл глаза, скрывая хищный голод, который мог испугать лермийку, и концентрируясь на волнующих ощущениях.