– Почему?

«Кроме того, что вы явно не доверяете чужакам, сеньорита».

– Лучиано. Я должна заботиться о племяннике.

Рихтер приподнялся и заглянул в лицо Ренаты. Она хмурилась.

– Возмём его с собой! Во дворце ему точно ничего не грозит, там куча охраны.

– Ему нужна тихая и размеренная жизнь, ведь он не очень здоров.

– Насколько я понял, рана в плече не опасна, и быстро заживёт.

– Дело не в этом. Он очень болезненный ребенок, к тому же часто простужается и... очень неуклюжий. Лучше ему остаться в Меноде, где его все знают, и не будут дразнить за особенности.

Рихтеру уже приходилось встречать боевого мага, выращенного целительницей почти в одиночку. Парень был нормальным, но только как понял маг по обмолвкам, в детстве его уж слишком старательно опекали, что для боевиков абсолютно не полезно. Так и тут повелителю стихий казалось, что молоденькая целительница уж слишком печется о пацане. Да, тот выглядел тощим, даже для сорванца-мальчишки. Но боевых магов редко кто задирает – скорее уж они источники неприятностей.

– Вы зря беспокоитесь. С нами же будет Вико. А вы с ним ладите, сеньорита Бьянки. Разве не так?

– Не надо меня убеждать. Я не поменяю свое решение.

Кажется, не стоило упоминать Ласкане. Взгляд Ренаты еще более пасмурнел, а соблазнительные губы сжались в ниточку. А это уже интересно. Поссорились? Почему-то это немного подняло настроение Рихтера. Наверное, он просто завидовал той теплоте, которая проскальзывала между верзилой боевиком и хрупкой целительницей. Ласкане немного неуклюже заботился о Ренате, а она даже и не думала пускать в ход свои колючки. Кто знает, может тот козлобородый был прав – и между этими двумя что-то было. Но только не чисто плотское, а гораздо более... сокровенное и трепетное.

Хотел бы и он когда-нибудь снова испытать что-то подобное. Только вот беда – единственная женщина, о которой он хотел заботиться, была замужем. А суррогаты его не устраивали.

– Вам не нужно впадать в уныние, – тихо сказала Бьянки, почти ласково убирая упавшие пряди с лица Рихтера.

– А?

Он даже как-то не ожидал такой нежности от маленькой суровой целительницы.

– Вы иногда будто проваливаетесь в себя, и будто туча накрывает ваши мысли. Но вам нужно помнить, что ваше восстановление, магическое и физическое, зависит и от бодрости духа. Так что чтобы вас не беспокоило, гоните это прочь, сеньор.

Рихтер опустил голову на сложенные ладони. Всего лишь забота доктора о своем пациенте. Ничего больше.

– Спасибо, – глухо сказал он. – Если закончили, можете идти.

Спустя несколько часов, когда Рената Бьянки, забрав с собой племянника, ушла домой, в палате произошла еще одна сцена с немного недовольной женщиной и сильно капризным мужчиной.

– Хочу её! Хочу и всё! Если бы ты знала, какие у неё волшебные руки, то не стала бы возражать!

– Мы все еще о лечении говорим? – устало спросила Летиция Фоскарини у надувшегося Рихтера.

– Ты же знаешь, что у меня просто ле-ген-дар-ная интуиция, и сейчас она говорит, что без помощи Бьянки я умру. И тогда, уж будь уверена, стану являться тебе призраком до скончания твоих дней, – зловеще сказал маг.

Летиция не без оснований подозревала, что иногда интуиция мага были не более чем игрой, оправдывавшей его причуды, но доказать это никак не могла.

– Не надо ко мне являться. Мне тебя и живого хватает. Хорошо, я попробую уговорить целительницу. Но ты ставишь меня в очень неудобное положение перед Гидеоном Нери. Я вызвала его из столицы, чтобы обеспечить тебя лучшей медицинской помощью...

– И очень зря. Может, целитель из Нери и хороший. И у тебя есть причины ему доверять, но что-то с ним не так.

В этот раз Рихтер был серьезен.

– Не я ему доверяю. Мой отец. Нери как-то спас ему жизнь, и к тому же лечил мою мать, продлив ей жизнь, – тихо сказала Фоскарини.

– Ладно. Он хороший человек, возможно. Но именно сейчас пользы будет больше от Бьянки. К тому же Нери сам сказал, что она очень хороша в восстановлении магического баланса.

Патрицианка вздохнула.

– Это точно не из-за хорошенькой мордашки?

– Одно другому не мешает.

– Ладно. Я попробую её уговорить. Может, подключу Вико, они, кажется, дружат, – неохотно кивнула Фоскарини.

Рихтер кинул на нее испытывающий взгляд.

– О, а ты случаем не ревнуешь своего телохранителя к Бьянки?

В отличие от многих женщин, которых Рихтер знал, Летиция отлично умела держать себя в руках. Сейчас она даже не покраснела, лишь немного недовольно повела плечами, будто откидывая эту глупую мысль. Но почему-то ему показалось, что он сумел её задеть за живое.

Вико Ласкане, значит. На вид такой деревенщина, а женщин все же чем-то цепляет. Сначала Рената Бьянки, теперь вот его собственная госпожа... Спросить, что ли, у Ласкане рецепт такой привлекательности?

– Не стоит с ним говорить, Летиция. Почему-то мне кажется, что он будет против.

Рената Бьянки.

Дом, милый дом. Дорогой сердцу хлам, следы грязных босых ножек на скрипящих половицах, крылечко со ветхими, но все еще крепкими ступеньками, на которых так удобно устроиться, любимая чашка с трещинкой на ручке... Так, этой трещины еще вчера не было.

– Лучиано! Сколько раз я тебе говорила, не трогать мой фарфор! – заорала я. – У тебя есть своя чашка!

– Ты её не помыла! – донеслось из глубины дома.

Что-то оглушительно звякнуло. Опять он за кастрюли взялся! Вот же мелкий засранец! Выпороть бы, да лень.

– Не сахарный, сам можешь за собой убрать! Иди сюда, и ремень неси! Буду тебя воспитывать!

Ребенок притопал минут через пять, держа в руках мой любимый кожаный ремешок. Лаковый.

– Вот, – с видом жертвенного агнца протянул он оружие возмездия. – И пусть тебе будет стыдно, когда я умру от боевого ранения, истекая кровью.

– Ты где таких слов нахватался? – удивилась я. – А, точно, сеньора Гиллазо! Она снова заставила тебя вслух читать ей дамские романы.

Несмотря на свой юный возраст, чтецом Лучиано был отличным, разве что немного картавым. Но это всё сполна компенсировалось громким голосом и выразительной манерой чтения.

– Что в этот раз? – мрачно спросила я.

– «Бутоны любви» – признался Лучи, ковыряя ногтем деревянную балку.

Настораживающее название, учитывая, что в прошлый раз он спрашивал меня, что такое «пламенеющие сосцы» и «огонь чресел».

– Про что?

– Про благородного идальго Педромильо и злодея Шефнеро.

Так, они там совсем спятили со своими политическими отсылками?! Нет, конечно, идеологическая пропаганда для всех слоев населения это неизбежное зло, но делать канцлера Грейдора отрицательным героем в женском романе это как-то перебор.

– Ну и что там этот Шефнеро?

– Злодей похитил невесту Педромильо, Софиреллу, запер в своей башне и заставил её...

– Что заставил? – не ожидая ничего хорошего, спросила я.

– Ухаживать за своим садом.

Я облегченно выдохнула.

– А, роман про эти бутоны. Слава всем святым!

– И еще хотел, чтобы она с ним траха...

Фарфоровая ручка в моих руках надломилась, и чашка вместе со своим содержимым оказалась на моих коленях. К счастью, холодного чая там было совсем на донышке.

Фарфоровая ручка в моих руках надломилась, и чашка вместе со своим содержимым оказалась на моих коленях. К счастью, холодного чая там было совсем на донышке.

– О, у тебя чашка разбилась! А можно я осколки заберу?

– Иди займись своими делами! Ты меня утомил.

– А наказание? Ты только обещаешь, но никогда не... – Ребенок азартно размахнулся моим ремнем, едва не заехав мне по лицу. И тут же поморщился. – Чёрт, ноет!