Преемником Теудискла был избран Агила, который, вероятно, был одним из заговорщиков[427]. Поражения, нанесенные франкам, позволили на какое-то время закрыть «франкский вопрос» и сосредоточиться на других задачах. Когда римляне в свое время признали власть вестготов над завоеванными землями, речь шла о провинциях Галлии и Испании. И хотя к этому времени большая часть галльских владений была ими уже утрачена, официально Вестготское королевство по-прежнему было королевством Галлии и Испании. За Пиренеями эта фикция поддерживалась сохранением названия Галлии за Септиманией. В Испании вестготский король считал себя государем всего Пиренейского полуострова. Но на деле далеко не вся Испания подчинялась вестготским монархам. На северо-западе продолжало существовать Свевское королевство. В горах жили фактически независимые баски. Особое положение сложилось на юге.
Южная провинция Бетика подчинялась вестготским королям только номинально. Эта провинция была признана владением вестготского короля, по-видимому, договором Эвриха с Юлием Непотом. Но вполне возможно, что сами жители считали своим государем императора, жившего в далеком Константинополе. В 521 г. папа назначил специального викария для управления церквами Бетики и Лузитании. Это было явным знаком особого положения этих провинций. Пока главное внимание вестготов было привлечено к Галлии и франкам, на юг они практически внимания не обращали. Но после некоторой стабилизации на севере пришла очередь юга. Тевдис, как кажется, добился признания себя сувереном Бетики (и части Лузитании) и этим, пожалуй, ограничился. Агила же решил реально подчинить эту богатую провинцию своей власти. В 550 г. он двинулся с войсками против Кордубы (Кордова) и захватил ее. В отличие от Тевдиса он резко противопоставил себя местному населению, что проявилось особенно в религиозной области. Победу вестготов над испано-римлянами должна была завершить победа арианства над католичеством. Пожалуй, впервые после несчастий предыдущего столетия дело дошло до профанирования католических реликвий. После захвата Кордубы в церкви почитаемого в городе мученика Ацискла была устроена конюшня. Это вызвало возмущение кордубцев, и они восстали. Агила не сумел подавить это восстание. Более того, восставшие убили его сына и даже захватили королевскую казну. Агила бежал в Эмериту, готовясь, по-видимому, к новой войне с непокорным городом.
В это время против короля выступил знатный вестгот Атанагильд, решивший использовать его поражение в своих целях. Находясь в Гиспалисе, возможно, с частью войска, он провозгласил себя королем. Это стало видимым всеми следствием исчезновения рода Балтов. Отныне каждый готский аристократ мог считать себя достойным занять трон. И если Тевдис, Теудискл, Агила делались королями относительно законным образом, то Атанагильд просто поднял мятеж. В Испании началась гражданская война.
Кордубцы и жители других городов юга активно поддержали Атанагильда. Но все же тот не понадеялся только на силу своих войск и поддержавших его испано-римлян. Он обратился за помощью к императору Юстиниану. Связи между императором и теми аристократами, что составили заговор против Агилы, были, вероятно, уже установлены, и обращение Атанагильда стало исполнением ранее составленного плана. Юстиниан тотчас воспользовался этим обращением. Между ним и Атанагильдом был заключен договор, по которому, возможно, признавалась верховная власть императора и уступалась ему часть страны. В Испанию был отправлен экспедиционный корпус во главе с престарелым, но еще активным патрицием Либерием. Назначение Либерия было неслучайным. Ему уже было около 80 лет, и он ранее верно служил Одоакру, а затем Теодориху и Амаласунте, но отказался поддержать Теодахада и перешел на службу к императору. Это делало Либерия хорошим, как полагал Юстиниан, знатоком готов, а с другой стороны, его знатное сенаторское происхождение должно было привлечь к нему испано-римскую аристократию. Византийцы разбили армию Агилы, и тот снова бежал в Эмериту. Но там против него выступили его собственные воины, которые убили Агилу и признали власть Атанагильда. В 554 г. Атанагильд был признан королем. Византийцы, оказав ему помощь в захвате трона, не собирались этим ограничиваться. Возможно, что Юстиниан намеревался полностью подчинить себе Испанию. Атанагильд как будто заключил договор с императором, признав его суверенитет над Испанией и Септиманией, а себя и вестготов снова федератами Империи. Пока же реально имперские войска захватили значительные территории на юге и юго-востоке страны с такими городами, как Малака (Малага) и Картагена Спартария (Картахена) и образовали здесь свою провинцию Испанию. Так власть константинопольского императора распространилась и на значительную часть Пиренейского полуострова. Правда, полностью реализовать свой замысел Юстиниан не смог. Укрепившись на троне и воспользовавшись смертью Юстиниана, Атанагильд попытался отбить у византийцев захваченные ими земли. Он сумел захватить Гиспа-лис (Севилья), но остальные захваченные византийцами города и земли остались за ними. Договор, заключенный Атанагильдом с Юстинианом, вестготский король теперь не собирался выполнять, а экземпляры этого договора погибли или были уничтожены. Ни о каком даже формальном подчинении императору речи отныне не было, но и вытеснить византийцев с Пиренейского полуострова Атанагильд не смог.
Больших успехов добился Атанагильд в отношениях с франками. Этому способствовала его матримониальная политика. Его две дочери, Брунигильда и Галсвинта, стали женами франкских королей Сигиберта, короля Австразии, и Хильперика, короля Нейстрии. Правда, последней весьма не повезло: интриги его любовницы и бывшей служанки Фредегонды привели к убийству королевы, после чего Хильперик женился на Фредегонде. Брунигильда же 46 лет будет королевой и все это время находиться в центре интриг и кровавых раздоров, разделявших Франкское королевство. Как бы то ни было, эти браки, а в еще большей степени эти раздоры, когда соперничающим королям было не до вестготов, обеспечили спокойствие на северной границе. Возможно, что этими браками Атанагильд пытался также заручиться поддержкой франков в своей войне с Империей.
Атанагильд правил более 15 лет и стал первым после долгого перерыва королем, умершим собственной смертью. Это, однако, не означает, что его правление было временем стабилизации. Скорее наоборот: это было временем углубления кризиса. Постоянные, но долго совершенно неудачные войны на юге показывают слабость королевской власти. В различных местах Испании огромную силу приобрели крупные земельные собственники, наследники позднеримских магнатов, которых хронист называет «господами мест» (seniores loci). Некоторые, по крайней мере, из них стали фактически независимыми. Приблизительно в это же время свевы принимают католицизм. В результате вокруг арианского Вестготского королевства создается кольцо католических (и православных) государств — Империи, Свевского и Франкского королевств, что в тех условиях грозило их общими действиями против готов. Если франки своими раздорами, доходящими до кровопролитных гражданских войн, были значительно ослаблены, то объединение сил свевов и Империи было угрозой весьма реальной. Политический кризис дополнялся кризисом экономическим, ярким показателем которого стало падение качества вестготской монеты.
Апогеем кризиса стало положение, сложившееся после смерти Атанагильда в 567 г. После его смерти у вестготов пять месяцев короля не было. Вероятно, у Атанагильда не было сыновей, но только две дочери, ставшие франкскими королевами. И это создало определенный политический вакуум, который готская знать долго заполнить не могла. Объяснением такого положения могут быть только раздоры в среде этой знати. Какую-то долю приверженцев покойный Атанагильд, несомненно, имел: недаром Леувигильд, правивший в Испании после Атанагильда, предпочел развестись со своей женой и жениться на вдове Атанагильда. явно чтобы обеспечить себе поддержку его сторонников. Но также несомненно, что имелись и другие группы, и их соперничество привело, по существу, к политической анархии. И лишь осознание того факта, что вокруг Вестготского королевства сомкнулось кольцо враждебных государств, а это грозило уничтожением самого королевства, заставило вестготскую знать пойти на компромисс.
