Казни не приняли большого масштаба. Лишаться образованного и опытного в бюрократии слоя король не намеревался[405]. Но в целом итало-римская аристократическая группировка потерпела тяжелое поражение. Выдержав тест на лояльность, она потеряла свое влияние при королевском дворе. Это ослабило позиции Теодориха во всем италийском обществе. Может быть, и сам Теодорих почувствовал это ослабление. Недаром он завещал своим преемникам любить римский народ и сенат.
Неудачи стали преследовать Теодориха и на других фронтах. Враждебность императора возрастала. Признание остготского короля правителем Италии и ряда примыкающих к ней территорий для Константинополя оставалось всегда лишь тактическим ходом, обусловленным практической невозможностью восстановить на этих землях реальную власть императора. Становилось все яснее, что дело может закончиться войной. Боясь, что имперские войска смогут высадиться на италийском побережье, король приказал Абунданцию начать строить собственный флот не менее чем из тысячи кораблей и набирать матросов. С этой целью корабельщики и рыбаки освобождались от налога, и даже рабам была обещана довольно щедрая плата. Бургундский король Сигизмунд, хотя и был зятем Теодориха, перейдя в католичество, занял враждебную ему позицию, явно рассчитывая на поддержку императора. Теодорих сделал ставку на его сына и своего внука Сигериха, но Сигерих был казнен собственным отцом. После смерти Тразамунда обострились отношения Теодориха и с вандалами, ибо король Хильдерих жестоко расправился с его сестрой Амалафридой, возглавившей оппозицию новому королю. Теодорих даже стал готовить экспедицию для вторжения в Африку. Однако в разгар ее подготовки он умер 30 августа 526 г., и многие римляне были уверены, что эта смерть — наказание за незаконное, с их точки зрения, убийство Боэция и Симмаха.
Смерть Теодориха изменила политический расклад в Европе. С его смертью перестала существовать общеготская держава. Внук Теодориха Амаларих, уже официально считавшийся вестготским королем, но фактически отстраненный от правления дедом, стал теперь полновластным правителем. Знаком восстановления полной независимости Вестготского королевства стало возвращение вестготской казны, которая в своей время была увезена в Равенну и которой остготский король распоряжался самовластно. В Италию вернулась и часть остготов, ранее направленных Теодорихом в Испанию для укрепления его власти. Распад общеготской державы привел к резкому усилению франков, которые не оставили надежды захватить всю Галлию и выйти к средиземноморскому побережью. Несмотря на фактический раскол Франкского королевства, оно представляло собой значительную силу.
Изменилось и положение в самой Италии. У Теодориха не было сыновей. Своим зятем он избрал Эвтариха, остгота (и, вероятно, Амала), но с самого рождения жившего среди вестготов. По-видимому, он рассчитывал, что Эвтарих сможет, как и он, фактически (а может быть, и официально) править всеми готами. Чтобы укрепить положение зятя в глазах и готов, и римлян, Теодорих добился его назначения консулом на 519 г., причем его коллегой был сам император Юстин, который, к тому же, опять же по просьбе Теодориха, еще и усыновил его «по оружию». Эвтарих должен был стать таким же «сыном» Юстина, как сам он был «сыном» Зенона. В честь вступления Эвтариха в должность в Риме были устроены пышные торжества, сравнимые с юбилеем самого Теодориха. После этого королевского зятя стали, как и самого короля, называть «нашим господином» и считать вторым королем. Правда, Эвтарих был непримиримым врагом католицизма, но Теодорих мог надеяться на изменение или, во всяком случае, смягчения этой его позиции, когда, став королем, он будет вынужден учитывать политическую составляющую религиозных проблем.
Однако Эвтарих умер еще при жизни Теодориха. И на смертном одре Теодорих назначил королем своего десятилетнего внука Аталариха, а регентшей — его мать Амаласунту (или Амаласвинту). Роль «мужского воспитателя» юного короля должен был играть Тулуин. Свое решение умирающий король объявил в присутствии своего ближайшего окружения, состоявшего из членов готского comitatus и старейшин готских родов (gentisque suae primates). Это, по-видимому, были те же maistans (знатнейшие) и sinistas (старейшины), которые существовали у готов еще до нападения на них гуннов. Таким образом, назначение наследника было сделано перед лицом исключительно готских лидеров, но их роль сводилась только к выслушиванию последней воли короля. В любом случае назначение наследника признавалось делом только готов, но никак не римлян и их знати и не императора. Решение Теодориха не вызвало возражений ни среди остготов, уже привыкших полностью подчиняться королевским решениям и не оспаривавших право короля назначать себе преемника, ни в римском сенате, который после «дела Боэция» стал практически безгласным, ни в Константинополе[406]. И готы, и римляне присягнули на верность новому правителю. Теодорих фактически оставил завещание своим преемникам. Его целью было сохранение существующей политической ситуации. Согласно этому завещанию, власть должна была принадлежать готам и их королю, которые, однако, должны сотрудничать с римлянами и римским сенатом и признавать суверенитет императора, который, однако, как только что было сказано, не распространялся на назначение готского короля и фактического правителя Италии.
Амаласунта, став правительницей, попыталась действовать в духе этого завещания. Ее первые решения были направлены на восстановление хороших отношений с римлянами и императором. Главной целью ее внутренней политики было сохранение стабильности и недопущение противостояния готов и римлян. Наследникам Симмаха и Боэция было возвращено конфискованное Теодорихом имущество. Сенату было направлено послание, в котором регентша обязывалась одинаково относиться к готам и римлянам. Некоторых католических епископов даже включили в состав comitatus. Римская сенаторская знать тоже решила сделать шаг навстречу остготской власти. Сенат принял в свои ряды Тулуина. Это был один из редких случаев, когда сенатором становился германец[407]. Все это рассматривалось как окончание того «недоразумения», какое возникло в результате «дела Боэция». В то же время продолжали свою карьеру люди, причастные к казни Боэция и Симмаха. Киприан был возведен в ранг патриция, а затем стал магистром оффиций, а его брат Опилион, также активно участвовавший в событиях 523–524 гг., — квестором священного дворца. Кассиодор несколько позже был назначен префектом претория для Италии. Амаласунта явно стремилась консолидировать вокруг себя все группы и готской, и римской знати независимо от позиции, занимаемой в период «дела Боэция». Ту же линию Амаласунта проводила во внешней политике. Правда, во время очередной войны с гепидами остготская армия проникла на территорию Империи и захватила город Грациану. Но в тот момент это никак не сказалось на отношениях с Константинополем. Зная о хороших отношениях Хильдериха с императорским двором, Амаласунта прекратила подготовку похода против вандалов. А когда началась война между Империей и вандалами, равеннское правительство недвусмысленно встало на сторону императора и оказывало помощь его армии. По договоренности с бургундским королем Годомаром (католиком и союзником императора) Амаласунта возвратила бургундам те земли, которые отнял у них ее отец.
Однако, несмотря на все попытки Амаласунты объединить вокруг себя все ранее соперничавшие группы и римской, и готской элиты, добиться этого она не смогла. Отношения между регентшей и готской знатью ухудшились. Поводом для этого стал вопрос о воспитании и образовании Аталариха. Амаласунта собиралась дать юному королю римское образование. Такая неприкрытая демонстрация проримских симпатий Амаласунты вызвала недовольство готской знати. Она явно испугалась, что в результате такой позиции регентши она потеряет свое привилегированное положение и будет вытеснена итало-римской элитой. Ее представители явились ко двору и потребовали отказа от римского образования для короля, ибо, по их мнению, тот, кто знает буквы, не может держать меч[408]. Да и Теодорих в свое время также возражал против чрезмерного образования будущего короля, считая, что его наследник должен быть воином, а не ученым. Возможно, что этих аристократов поддержал Тулуин, занимавший в это время пост фактического главнокомандующего готской армии[409] и имевший высочайший ранг патриция praesentalis.
