Будучи верхушкой племенной аристократии, логады были гуннами[82]. В кочевом обществе принадлежность к господствующему племени всегда играла огромную роль, и гунны не представляли исключения. Однако Аттила, стремясь утвердить свою абсолютную власть, использовал и других людей. Таким был король гепидов Ардарих, отличавшийся своей верностью Аттиле. О нем говорилось, что он был среди советников Аттилы. Означает ли это, что наряду с «коллегией» логадов Аттила создал свой совет? Думается, что такой вывод был бы преждевременным.
Но ясно, что, стремясь укрепить свою абсолютную власть, Аттила пытался выйти за рамки родоплеменных установлений и наряду со старой знатью привлекать к себе негуннов, руководствуясь только принципом личной преданности. Определенную роль в управлении державой играли секретари, занимавшиеся самыми разными делами, в том числе и дипломатией. Поскольку таковых в гуннской среде никогда не было, то ими были римляне, по тем или иным причинам оказавшиеся в распоряжении Аттилы. Нам известны четыре таких секретаря — Орест, два Констанция и Рустиций. Вполне возможно, что их было больше. Этот «секретарский корпус» можно, по-видимому, рассматривать как эмбрион складывающегося государственного аппарата, не совпадающего с родоплеменными институтами. Все же люди, не относившиеся к гуннской знати, занимали более низкое положение. Гунны уже из-за своей принадлежности к правящему народу стояли выше других людей, несмотря на всю роль последних[83]. Войти в гуннскую среду можно было только путем брака, что вообще было характерно для родового общества. Это относилось не только к знати, но и к рядовым гуннам.
Основную массу гуннов составлял, естественно, «простой народ». Описывая войско Ульдина, греческий автор называет «подчиненных». Это и были рядовые воины. Во времена Аттилы едва ли произошло в этом какие-либо существенные изменения. В битве на Каталаунских полях, о которой речь пойдет позже, центр армии Аттилы составляли «храбрейшие воины» во главе с самим королем. Это. несомненно, были гунны, к которым перед битвой обратился Аттила, напоминая, в частности, что этим воинам ничто не привычно, кроме войны[84]. Может быть, это — преувеличение, вполне оправданное важностью момента. В связи с этим возникает вопрос о жителях деревень, подчиненных Бериху или вдове Бледы[85]. Ответить определенно на этот вопрос трудно, но все же можно предположить, что этими сельчанами были не гунны, а оседлое население, подчиненное гуннам. Сами гунны, скорее всего, оставались кочевниками и скотоводами. Недаром они были прекрасными кавалеристами, в то время как пехота формировалась из воинов зависимых народов. Те рабы, которые упоминаются (хотя и редко), были пленниками. Можно, видимо, говорить, что при всем несомненном имущественном и социальном расслоении гуннского общества порабощение его низшего слоя отсутствовало. Основная масса гуннов по-прежнему оставалась свободными воинами и в мирное время пастухами.
Гунны как целый народ господствовали над массой других племен. И Аттила. будучи королем гуннов, был господином этих племен. Гуннские правители, как правило, сохраняли социально-политическую структуру подчиненных народов и не вмешивались в их внутренние дела. Они ограничивались получением дани, размер которой неизвестен, и, что для них, пожалуй, было даже важнее, обязательным участием подчиненных в их походах. Если для сравнительно кратковременных грабительских набегов было вполне достаточно гуннской кавалерии, то для более длительных войн необходима была пехота, и ее-то, как говорилось выше, поставляли подчиненные народы. В битве на Каталаунских полях контингенты подчиненных войск стояли на флангах армии Аттилы. Их предводители безусловно выполняли все приказания гуннского господина. Подчиненные племена выполняли еще одну важную роль. Они как бы окружали область, в которой обитали сами гунны, и в случае нападения на Гуннскую державу они приняли бы первый удар, и это, с одной стороны, ослабило бы врагов, а с другой, дало бы самим гуннам время для собирания сил для ответного удара. Ни о каком слиянии подчиненных племен с гуннами не было и речи.
В целом по отношению к подчиненным племенам Аттила продолжал прежнюю политику. Но в зависимости от обстоятельств он мог принимать и нетривиальные меры. Так, он восстановил остготскую монархию. Королевская власть у остготов была ликвидирована после гибели воинственного короля Торисмуда, после чего сорок лет у остготов не было королей[86]. Эта реставрация произошла около 445 г., т. е. почти сразу после убийства Бледы. Видимо, в сложившейся ситуации Аттила счел за благо теснее привязать к себе остготов, которые все же являлись одними из крупнейших и сильнейших народов из числа подчиненных гуннам. Однако при этом он наряду с Валамиром сделал королями его братьев Теодемера и Вадимера. Правда, Валамир, как кажется, был признан «старшим» королем, и в битве на Каталаунских полях именно он командовал остготским войском. В более позднее время каждый из трех братьев владел частью остготской территории. Вполне возможно, что это разделение было произведено уже Аттилой. Так что, восстанавливая остготскую монархию. Аттила постарался свести к минимуму возможную опасность со стороны остготов.
Иначе обстояло дело с акатирами. Как некая социально-политическая единица акатиры были ликвидированы. Курдиху, который призвал Аттилу и тем самым предоставил ему повод для нападения, Аттила оставил власть над его собственным племенем, в то время как другие акатирские короли были или физически уничтожены, или лишены власти. Но важнее всего стало то, что все они были подчинены верховной власти старшего сына Аттилы Эллака. Аттилу даже не смутил юношеский возраст Эллака: в качестве опекуна он к нему приставил одного из самых доверенных логадов Эдекона. Таким образом, создавался некий вид «прямого управления» группой подчиненных племен. Может быть, это было связано с тем, что акатиры были не чужим племенем, а гуннами и поэтому должны были признать в лице Аттилы, если использовать латинскую терминологию в погребальной песне, не «господина», а «короля». В то же время территориальная отдаленность акатиров могла потребовать создания отдельного «вице-королевства». Впрочем, сколь долго оно существовало, неизвестно. Не исключено, что, укрепив свою власть, Аттила изменил статус акатиров. Во всяком случае, Эдекон скоро появляется уже выполняющим совсем другую миссию — посла в Константинополь.
Третий вариант новой политики по отношению к подчиненным представлял особое положение гепидского короля Ардариха. Как уже упоминалось. Ардарих был среди самых доверенных советников Аттилы и был безусловно ему предан. Это фактически, хотя и совсем не официально, ставило короля гепидов на один уровень с гуннскими логадами. Такое его положение представляло собой исключение. И насколько Аттила собирался расширить практику такого исключения, можно только гадать. По крайней мере, при его жизни никакой другой подчиненный король такого же положения, как Ардарих, не занимал.
Власть Аттилы над подчиненными племенами, как в свое время и власть шаньюя сюнну, в большой мере покоилась на предоставлении подчиненной знати выгод от их подчинения. А это возможно было только в случае все более увеличивающегося притока богатств, часть которых могла доставаться и подчиненным. Собственная экономическая база Гуннской державы была слишком слаба, чтобы удерживать свое единство. Мощная империя Аттилы могла быть достаточно прочной, пока сам Аттила одерживал дипломатические и военные победы, итогом которых были все новые богатства. Это (наряду с обычной жадностью) обусловливало постоянное увеличение денежных претензий, предъявляемых Аттилой (сначала вместе с Бледой) восточным римлянам. По условиям последнего договора с Империей, константинопольское правительство обязывалось выплачивать гуннам ежегодно огромную сумму в 6 тысяч фунтов золота, т. е. более полутора тонн. Характерно, что золото гунны получили не только в монете, но и в слитках. Более того, полученные монеты они переделывали преимущественно в украшения. Гуннская экономика не нуждалась в деньгах как таковых, они были для гуннов только эквивалентом престижа. Какую-то часть не только богатств, но и необходимых продуктов могла давать торговля. И гунны были заинтересованы в ней. Одним из пунктов договоров, заключаемых с Восточной империей, был и тот, что разрешал или регулировал трансдунайскую торговлю. Но все же главным источником все новых богатств, включая рабов, дорогие продукты, деньги, была война. Война становилась основой не только могущества, но и самого существования Гуннской державы.
