Случайные гомосексуальные связи имеют те же последствия, подчас создавая довольно устойчивую частную среду, объединяющую партнеров. Гомосексуалистов можно встретить повсюду — в Неаполе, Болонье, Венеции, Генуе, но гневные тирады лучших тосканских проповедников (Джордано Пизанский, ок. 1310; Бернардин Сиенский, ок. 1420), критические стрелы Данте («Ад», XV, XVI), обеспокоенность властей и суровость принятых ими мер (начало XIV и начало XV века) свидетельствуют о том, что главными очагами распространения гомосексуализма были тосканские города — Сиена и особенно Флоренция (по–немецки «florenzer» значило «гомосексуалист»). Тем не менее диатрибы упомянутых выше проповедников расставляют все точки над «i»: речь идет об отношениях, распространенных среди мужчин и мальчиков в возрасте от восьми до тридцати лет; все они или большая часть из них — холостяки. Поэтому эта практика была не столько альтернативой частной супружеской среде, сколько примером разрозненных попыток со стороны «молодежи» — мужчин, вынужденных очень поздно вступать в брак, — обрести идентичность и собственную частную среду. И все же речь идет о явном отклонении от привычных норм морали в частной сфере, так что распространение подобных привычек становится серьезной проблемой. Не рассматривая всех доводов святого Антонина, отметим его точку зрения: он обвиняет родителей, которые не пресекли «детские забавы», в излишней мягкости и преступной снисходительности, связывая педерастию с мутациями частной семейной сферы. В действительности причина была, возможно, в том, что традиционно мужские области деятельности (борьба, политика, война) утратили престиж, а ценности, воспринимаемые как женские — обходительность, учтивость, чувственность, — приобрели в глазах мужчин большую привлекательность; одновременно с этим власть отцов над сыновьями, уже вступившими на путь профессиональной карьеры, ослабла, ибо первые нередко находились в отъезде или уже пребывали в преклонном возрасте (если вообще были живы).

Наконец, надо отметить тайные романы — настоящие любовные драмы. Главными действующими лицами здесь выступают члены семей: мужчины и их спутницы, подросшие кокетки, о которых мы писали выше. Еще будучи незамужними они пытаются обрести независимость; выйдя замуж, они продолжают свои попытки, создав себе, как и мужчины, иную частную среду, существующую наравне с традиционной домашней средой. Писатели готовы без конца говорить об обстоятельствах возникновения любовных романов — от первого душевного порыва до конечного экстаза. Влюбленные обмениваются подарками; посредницы (часто в их роли выступают служанки) осуществляют связь между ними; назначаются свидания — в доме, в саду, в парильнях; коварные уловки ревнивцев удается обойти — и да здравствует любовь! Случается, что повороты судьбы ведут к обмену женами (Боккаччо, VIII, 8) или к двоеженству. О распространении этого явления свидетельствуют и законы, направленные на борьбу с ним (Венеция, 1288; Генуя, XIII век; Болонья, 1498), но они не раскрывают особенностей конкретных ситуаций. Иногда, напротив, дело заканчивается плохо; любовники отправляют в лучший мир опостылевшего мужа. Фарс оборачивается драмой. Когда в архивах судебных ведомств в наших руках оказываются документы по одному из таких эпизодов, с протоколами допросов убийц и соучастников, мы как будто становимся свидетелями подлинной трагедии и с замиранием сердца следим за развитием событий. Желание молодых людей, девушек, супругов выйти за пределы домашней жизни обретает в тайных романах свое логическое завершение. Если верить рассказам писателей (даже они иногда настроены довольно скептично), подобные романы не всегда бывали безоблачными и не всегда счастливыми.

В некоторых случаях, обычно четко определенных законом, семья (в узком или широком смысле) сознательно открывает внешнему миру доступ в свою среду и в свои частные дела. Как и в других странах, в Италии это происходит в поворотные моменты жизни семьи, когда частные события неизбежно требуют присутствия публики в качестве свидетелей и участников: это свадьба, похороны, крещение, долгожданная встреча, посвящение сына в рыцари и т. д. Во всех социальных средах этим церемониям придается определенная публичная форма; толпа, которая спешит принять участие в данном событии, намного превосходит численность семьи и пределы част ной среды. Долгий процесс заключения брака начинается как вполне частный (обещание, передача кольца), но завершающие обряды — начало совместного проживания, посещение отцовского дома (в городе Кьоджа XIII века эти события разделены восемью днями) — проходят публично, с помпой, особенно среди «толстых» горожан. Гости, знакомые, клиенты, праздно шатающиеся — сотни людей ежедневно веселятся на гуляниях, устраиваемых Джованни Ручеллаи в июне 1466 года по случаю свадьбы его сына Бернардо и Наннины де Медичи, внучки Козимо. Хранилища, конюшни, подвалы заполняются подарками (прежде всего вином), отправленными от имени городов, монастырей, безвестных крестьян и, разумеется, родственников.

«Приведение к мужу» (ductio ad maritum)[110] настолько вошло в традицию как публичный акт, что с XIV века во многих местах (Пьемонт, Ломбардия, Тоскана) обычай позволяет спонтанное вмешательство местной общины в это мероприятие. Не случай но главной мишенью подобных законов избраны повторные браки (особенно с XV века): ватаги юнцов, а иногда и вся публика, собравшаяся посмотреть на зрелище, приветствуют свадебный кортеж громким улюлюканьем (оно называлось «mattinate», по–французски — «charivari»), сопровождаемым насмешками, дикими воплями и звуками, неприличными замечаниями и т. д; завершается все разбрасыванием монет и раздачей вина.

Смерть, причем не только великих мира сего, привлекает толпу зевак, встревоженных душераздирающими причитаниями женщин. Женщины собираются вокруг тела внутри церкви; мужчины остаются за ее стенами (Флоренция, XIV век).

Наконец, возвращение издалека, долгожданная встреча, примирение между линьяжами (немаловажное для Италии событие) дают повод организовать празднества, на которые также собирается публика.

Эти церемонии, какими бы они ни были, затрагивают честь семьи. Нельзя ударить в грязь лицом перед посторонними. Забота о репутации рода требует организации и регламентации празднеств, скрывающих за красивым фасадом семейные тайны, гуляниям придается невиданная помпезность, подчеркивающая значение семьи, оплошностей быть не должно.

Роскошные приемы подразумевают, конечно, обилие еды и выпивки. Здесь, как и всюду, пиры представляют собой одну из главных составляющих «показного» гостеприимства. По случаю бракосочетания своего сына Бернардо Джованни Ручеллаи приказывает возвести на широком участке улицы помост площадью 180 квадратных метров и накрыть столы, за которыми в течение восьми дней будут пировать гости (до пятисот человек в день). Поблизости специально ради этой церемонии строят кухню, на которой суетятся пятьдесят поваров и поварят, чтобы обеспечить всех желающих едой. Одни блюда сменяются другими. Любое удачное дело или встреча завершается пиршеством, хотя и не всегда таким роскошным. Изобилию угощений не должна уступать изысканность убранства. Будучи известным человеком, Ручеллаи позаботился о том, чтобы украсить возвышение, на котором проходит пир, гобеленами, дорогими тканями, изысканной мебелью. Для защиты от непогоды над головами гостей натянут огромный тент из светло–голубой материи, шитой золотыми нитками и украшенной гирляндами с вплетенными в них розами. На помосте возвышается чеканный серебряный стол для сервировки еды. В более скромных семьях пол гостиной устилают травой, а на стену или на окна вешают гобелены, дорогие ткани или просто куски материи, хранящиеся для торжественных случаев в сундуках.

Самым распространенным способом заявить о себе — способом, требующим, правда, особых усилий, — является демонстрация личных украшений, одежды и макияжа. Чтобы показаться на публике за пределами частной сферы, требуется парадная одежда. Всякий раз, когда намечается семейное торжество, например свадьба, внушительные суммы тратятся на новые наряды (речь идет о буржуазной среде). В числе иных предметов и украшений Марко Паренти подарил своей юной невесте два супердорогих подвенечных наряда (giornea и cotta[111]) и головной убор из павлиньих перьев, что обошлось ему в тысячу лир, а это равняется сумме, которую хороший каменщик зарабатывает за три, четыре или пять лет упорной работы. И остальные подарки были в том же роде. Даже для неофициальных визитов, например для посещения рожениц (дам из высшего общества), необходима более или менее парадная одежда. Лукреция Торнабуони, с которой Гирландайо должен был писать святую Елизавету для фрески в церкви Санта–Мария–Новелла, выбирает для своей героини роскошное одеяние: великолепный гарнаш (guarnacca) из темно–розового шелка, усеянного золотыми звездами, надет поверх гамурры (gamurra) белого шелка, расшитого гранатами и цветами, а из разрезов на рукавах выступает пышная ткань рубашки[112].