Тяга тосканской супружеской четы эпохи Кватроченто к проживанию в «сложносоставной» семье не так заметна в городах («большие» семейства составляют здесь 12% всех домохозяйств), но эта тенденция в полной мере проявляется в сельских районах, особенно среди зажиточных людей: в каждом пятом крестьянском доме живет «большая» семья, а когда речь идет о сельских толстосумах, соотношение достигает двух к одному. Можно решить, что эти патриархальные дома представляют «исходную» модель семейства, от которого «супружеская» семья отделяется сравнительно поздно, в результате дробления «большой» семьи. Однако есть причины для сомнений. В XII-XIII веках деревенские семьи невелики (это видно на примере Романьи), и в доступных нашему взгляду деревнях домохозяйства, насчитывающие больше семи членов, — скорее исключения. Во всяком случае, в рассматриваемую нами эпоху это сосуществование разных семей под одной крышей широко распространено в итальянских селах. Данное явление можно наблюдать в окрестностях Болоньи (от 22% домохозяйств в 1392 году до 36% в деревнях, расположенных на равнине, в 1451 году), в районе Лукки (18% домохозяйств в 1411–1413 годах) и в Полезине, граничащей на юге с Феррарой (30% домохозяйств в 1481 году). Если условия городской жизни препятствуют образованию «сложносоставной» (или «многоядерной») семьи, зажиточных людей эти преграды все же стесняют меньше. Из флорентийских домохозяйств, имеющих доход больше 800 флоринов, около 15% представляют собой «большие семьи» (1427). Особенности такого сосуществования варьируются в зависимости от каждого конкретного линьяжа и от каждого нового поколения: только 2 из 26 семейств (7,7%), входящих в прославленный флорентийский род Ручеллаи, образованы несколькими супружескими «ячейками» (1427), хотя впоследствии (1480) соотношение меняется: 7 из 28 (25%). В столь же известном флорентийском роду Каппони на «сложносоставные» семьи приходится 8% общего числа домохозяйств в 1427 году и 54%‑в 1469‑м. Здесь не прослеживается закономерностей. Все зависит от обстоятельств. В такой среде с течением времени дом нередко полностью трансформируется. Первые налоговые декларации представляют нам молодую чету и ее детей; спустя пятнадцать лет родители исчезают, но дети, теперь уже юноши, продолжают жить вместе; проходит еще десять лет — и вот уже коммуна, состоящая из семей, которые создал каждый из них; затем «братство» распадается, и стареющий патриарх — тот из братьев, кто остался в доме и возглавил его, — в последний раз описывает имущество для семьи своих детей.
Существование «сложносоставных» семейств, которые сами по себе возникли в результате неких промежуточных состояний, описанных выше (семьи, где братья становятся сиротами и не спешат вступить в брак), и легкость перехода из одного состояния в другое становятся причиной того, что большая семья — под какими бы названиями она ни фигурировала: «расширенная» (семейная чета, их дети и родственники по восходящей линии) или «сложносоставная» — в конце концов входит в сознание большого числа тосканцев (особенно если те обитают в сельской местности или принадлежат к буржуазии) и становится частью их жизни. Находясь постоянно, или по крайней мере иногда — рядом с дедом, кузенами, семьями братьев, многие неизбежно начинали испытывать более сложное и глубокое чувство семейной близости и общности, нежели то, каким его изображали моралисты. Частные мемуары (ricordanze), которые в XV веке имели обыкновение писать представители флорентийской буржуазии, изобилуют свидетельствами привязанности их авторов к сообществу живущих рядом. Вот и Леон Баттиста Альберти, среди прочих, неоднократно высказывает сожаление — устами старого Джаноццо — о том, что «семьи разделяются: иные уходят из отчего дома, иным он сам открывает двери; я никогда не смог бы допустить, чтобы мой брат Антонио жил один под чужой крышей». Подобные идеи столь распространены, что нашли отражение и формальное обоснование в законах и уставах, посвященных семье, а также в сочинениях тех же моралистов. Статут Болоньи 1287 года определяет семью как объединение отца, матери, братьев, сестер и невесток (образец патриархальной семьи).
Какими бы гостеприимными, открытыми и многолюдными ни были все эти дома, населены они, как правило, родственниками только по мужской линии. Свойственники и родные с женской стороны принимаются в семью с большой неохотой, даже если речь идет о ближайших родственниках или о людях, которым настоятельно требуется помощь (сироты, незаконнорожденные); впрочем, их окружают вниманием и любовью, если все–таки признают своими. Что касается слуг, которых Альберти настойчиво называет членами семьи, то их имеют, конечно, только обеспеченные люди, причем иногда в довольно большом количестве (в 1290 году у флорентийского торговца Бене Бенчивенни были лакей, пять служанок и горничная; у Франческо ди Марко Датини, знаменитого торговца из Прато, в 1393 году — два лакея, две служанки и раб). Но это не стало общим правилом, и ремесленники, например, редко нанимают слуг. Последние станут неотъемлемой частью жизни города лишь в XVI веке.
Границы частного сообщества, естественно, не совпадают с границами дома. В городе, как и в деревне, у всякого есть дядья, кузены — в общем, родня, объединенная чувством близости, свойственным обитателям одного дома.
Кроме того, под «родней» подразумевается прежде всего линьяж, группа индивидов, восходящих к одному предку по мужской линии и осознающих факт их общего происхождения. Самые древние или самые знатные из этих линьяжей (consorterie, casate или даже famiglie), которые в XIV–XV веках, разумеется, уже присутствуют в Италии, так же как и в других странах, с этого времени обретают имя, свидетельство осознания людьми своей принадлежности к линьяжу. Это осознание настолько упрочилось и распространилось во Флоренции, что к 1427 году каждый третий налогоплательщик уже имел родовое имя (фамилию). В других тосканских городах цифры меньше (20%), и еще меньше они в деревнях (9%), но видно, что острое чувство «линьяжной» солидарности при случае проявляется и у крестьян, еще не получивших родового имени (они поддерживают отношения с дальними родственниками, участвуют в жизни consorteria), — такая искренняя солидарность очень часто дает о себе знать в любой среде. Похоже, что некоторые линьяжи, в свою очередь, объединены посредством договора в consorzio famigliare (семейное сообщество) — организацию со своими собственными органами, руководством, уставом, представляющую еще одну форму частной жизни наряду с двумя уже упомянутыми (дом, линьяж).
И наконец, супружеские союзы образуют вокруг каждого из супругов — через мать, супругу, сноху — дополнительную сеть родственных связей (справедливо называвшихся parentadi). Брак — дело государственное. Риск велик. «Сколь многие браки у нас на глазах привели к упадку знатные семьи, а все потому, что заключены были со спорщиками, сутягами, гордецами и злопыхателями», — вспоминает Альберти. С другой стороны, обдуманные, основательно подготовленные браки могут дать семье «услужливых помощников» в лице «новоприобретенных родственников» (Ф. Барбаро), они «укрепляют взаимную привязанность свойственников друг к другу и <…> устанавливают согласие между ними» (святой Бернардин Сиенский), заставляют семьи, «соединенные родственными связями, <…> милостиво помогать друг другу и просить друг у друга совета, услуги и поддержки» (Маттео Пальмиери). Одним словом, заключить брак — значит вступить на совершенно новую землю, сулящую перспективы новых отношений, взаимное чувство доверия, поддержки, привязанности, которое определяет границы частной жизни, хотя иногда и выходит за них.
Другие виды частной солидаризации, обусловленные родственными или личными предпочтениями, дополняют те, которые представляет семья, или вступают с ними в противоречие. Писатели рассматриваемой эпохи, независимо от того, были они моралистами или нет, превозносят ценности дружбы и добрососедства. Но мы здесь уделим немного внимания и Другой теме, стыдливо обойденной молчанием в литературе: Разным формам товарищеских отношений. Олицетворяя совсем иные ценности — вроде игр, развлечений, воспитания, состязаний, — товарищеские связи, как можно догадаться, выкладывают свой отпечаток на жизнь людей.
