— Проклятые вороны.

— Птица? Это была птица?!

— Она самая. Эти твари отринули договор, потому и опасны.

— Отринули договор? Как это возможно? Но птицы же на нашей стороне.

— Птицы — да, а вот вороны — нет. Оказались слишком умные, не выгоден им договор — селятся они большими семьями, и скалы их неприступны. Чужих они тоже не особо боятся у себя наверху. Вот и выходит, что они почти всеми семьями отринули договор. У нас они почти не летают, нет достаточно защищённых мест для жизни, да и те же орлы не терпят ворон совершенно, а у нас их много на скалах живёт.

— В первый раз слышу об отринувших договор.

— Ну а чего о них говорить? Тупые твари. Падальщики. Готовы убить ослабшего в поединке зверя и сожрать его вместе с проигравшим, — Вира сплюнула. — Ладно, идём дальше. Смотреть в небо бесполезно: шею свернёшь, а ворону не увидишь. Впрочем с твоим даром это не проблема.

Настроение у девушки снова испортилось, отчего она снова начала тихо ворчать себе под нос, но теперь предметом её ругани были именно вороны. И их она костерила так, что я снова покраснел со стыда. Идти под этот бубнёж было крайне утомительно, но почему-то сейчас у меня не получалось абстрагироваться, сосредоточиться на чём-то другом.

— Вира, не могла бы ты перестать ругаться?

Она остановилась, уставилась на меня зло.

— Меня бесит это место. Я потому и выбрала пепел, чтобы побыстрее забыть про этот лес и не накручивать себя ожиданием похода сюда. Так что терпи. Проклятые вороны и эта драная кошка со своими интригами — не худшее, что нас ждёт здесь.

— А что тогда худшее? — я решил, что послушать рассказ всё будет лучше постоянного ворчания.

— Само место, куда мы идём, — и замолчала.

Я же стал бороться с собой. С одной стороны, она до сих пор ни слова мне не рассказала о том, куда мы идём, и мне было любопытно. А с другой, она, наконец, хоть ненадолго замолкла. Чужак, я теперь понимаю, почему Дрим ненавидит болтовню на охоте. Поболтать можно и дома.

— А куда мы идём? — всё же решился я поддаться любопытству. Но, что неожиданно, Вира не ответила, продолжив путь в тишине.

Что ж, это меня тоже устраивает.

Я, наконец, смог сосредоточиться на своих размышлениях о познании. Мне нужно найти все грани своей стихии. Учитывая, что у меня сложная стихия, в которой есть следы всех первооснов, то… Да ничего это не значит. Бывают очень сложные стихии, у которых всего одна грань. Может ли у меня быть одна единственная грань? Всё же, провидение или нет — это очень сильная грань. Но отчего-то мне не верится в это. Чутьё говорит, что граней больше одной. Две — точно, может быть, и больше.

Я ведь даже не воспламенил ещё туман в белое пламя, как было в прозрении.

Это, кстати, очень сильно всё усложняет. Не просто многосоставная непонятная стихия, так ещё и разные её состояния. На голове аж волосы дыбом встали от того, что я осознал сейчас. Разные состояния. Мне придётся дважды познавать стихию? Как тот герой, который долгие годы не мог пробудить зверя из-за того, что застыл на втором познании, не понимая, что ему нужно познать второе состояние стихии. Он потом стал невероятно силён, но…

Чужак!

Стало так тошно на душе, что я уже был готов подтолкнуть Виру к продолжению ругани, лишь бы не слышать собственных отчаянных мыслей. Не пришлось. Нас снова атаковали вороны. В этот раз сразу три, разноцветными росчерками они прорезали пространство, где мы только что стояли. Одну ворону Вира резким ударом руки вбила в землю, после чего наступила на голову, с хрустом ломая ей шею.

Это событие явно приподняло настроение девушки, она зацепила мёртвую тушку на пояс и пошла дальше. Ворона была крупной, от клюва до кончика хвоста был почти метр, так что тушка хлопала девушку по ногам, мешая бежать дальше. Но это явно не сильно огорчало её.

Ворон это взбесило, они стали пикировать одна за другой. Но это прекратилось, когда Вира обратившись выдрой, поймала сразу троих. Выдрала их сердца и спрятала в сумку, завернув предварительно в специальные тряпки. Вороны, поняв, что связываться с пробудившей зверя опасно, перестали нападать, но не перестали кружить в небе над нашими головами. Я насчитал ровно три десятка, несколько раз перепроверив себя, вороны часто перемешивались, сбивая меня со счёта.

Позже я понял, почему они перестали нападать, ждали более удобных условий и своего старшего. Потому стоило нам оказаться на открытом месте, сверху будто тяжёлый град на нас посыпались разноцветные вороны. Вира тут же обратилась выдрой, стараясь поймать как можно больше птиц, но те стали куда осторожнее, больше отвлекая её, пытаясь подловить меня. Тщетно. Один особенно наглый красноватый росчерк был остановлен ударом такого же красного росчерка, но уже кинжалом.

Птица резко остановилась, уткнувшись мордой в землю, раздался характерный щелчок, и она сломала себе спину. Ворона была чернокрылой с алым тельцем. Та, что была на поясе Виры — тоже чернокрылая, но тельце было серым. Видимо, так у них проявляется стихия.

Чуть не поплатился рукой за то, что отвлёкся, но меня вовремя спас отец, покрыв нападающую птицу шерстью. Так что вместо раны я был лишь слегка ушиблен крылом, мамина броня снова защитила меня от ран — вспыхнувшая при ударе жёлтая стихия не смогла пробить талантливо выделанную пряжу. Наверное, даже удар клювом бы выдержала, но мне не хотелось этого проверять.

Очередной алый росчерк прервал жизнь очередной вороны. Силой этих зверей явно был эффект неожиданности и скорость. Но первое против меня бесполезно, а скорость ворон была слишком прямолинейной. Если заранее отойти чуть в сторону, они не могли достаточно быстро сменить траекторию, а потому попадали под удар кинжала.

Я убил ещё троих, прежде чем смог обратить внимание на Виру. Она яростно билась с особенно крупной вороной, та уже сломала крыло и не могла взлететь, но и без этого почти на равных сражалась с пробудившей зверя.

То и дело огромная ворона ускорялась, чтобы резко ударить своим клювом, сразу во все стороны. И один раз она уже попала по выдре, оставив глубокую рану на сине-зелёной шкуре. Но это было единственным достижением вороны, стихия Виры была лучше, а тело более приспособленным для земли, пусть выдры и водоплавающие звери. Когда клюв птицы покрывался чёрной плёнкой, выдра просто создавала вокруг себя водяной шар, с помощью которого резко ускорялась и уклонялась от мощной атаки. К тому же ворона уже была вся мокрой и стремительно теряла свою стихию из-за этого.

Отец вырастил клочок шерсти на повёрнутой ко мне спине вороны, и в то же мгновение я метнул кинжал в цель, не раздумывая ни мгновения. Сразу же пришлось прыгать в сторону, спасаясь от сразу нескольких атак птиц. Кинжал попал ровно в цель, сорвав технику старшей вороны, она размылась в воздухе тысячами ударов клюва, будто гигантский ёж. Но сделала это слишком рано, выдра не успела напасть. А через миг, когда техника закончилась, шея вороны была сломана мощными челюстями. Остальные птицы с шумом ударили по воздуху, разлетаясь во все стороны прочь от места побоища.

— Тьфу ты, — сплюнула Вира мелкие обломки перьев, обратившись назад в человека. — Не думаю, что убила бы меня гадина, но ранить могла. Спасибо. Опять тебе должна. Вот же семейка.

— Должна? Мы сражались вместе, мой дар подсказал мне, что надо сделать — я сделал. Не нужно долга.

— Ха. Ладно, не будет долга, но сердца все твои. Ешь, если хочешь, если нет — отнесёшь домой.

Я лишь скривился. Тут не было нужных мне стихий. Я это чувствовал отчётливо. Но даже если птицы были вне договора, всё равно стоило собрать всё ценное, отдам ребятам. Хватило бы ткани и места в сумке.

Прежде, чем потрошить трупы, я обработал рану Виры. Та с удивлением глядела на то, как я капаю зелья. Первое для очистки от грязи. Второе для того, чтобы повреждённые ткани правильно соединились и не потеряли чувствительность. И третье, чтобы всё срослось побыстрее. Потратить пришлось почти четверть выданных запасов этих зелий — слишком большая рана.