г) Лютер возрождает религиозность, придает ей новый импульс в момент, когда, казалось бы, она постепенно сходит на нет и подменяется гражданским язычеством (как, например, у Макиавелли). Новый виток религиозности вспыхивает и в католических странах, принимая форму контрреформации. Тем не менее в дальней перспективе протестантизм, парадоксальным образом, ведет к упадку христианства, поскольку Бог удаляется из мира, лишается посредников и властных институтов — он остается всесильным и страшным, но исключенным из мира. Лютер говорит (в одном из хоралов), что сам Бог — мертв. Потом это повторяют Гегель и Ницше. Бог умирает, чтобы жил человек

д) В то же время развитие субъективности, провозглашенное в протестантизме, выражается во вполне политических институтах — отстаивании независимости Прессы, появлении исторической критики Библии. Свобода веры (или совести), отстаиваемая протестантизмом, стала прообразом прочих «прав человека»? Из права на свободное вероисповедание в принципе следует свобода слова, свобода дискуссии¹⁰. Но надо помнить, что у прав человека есть и совсем другой источник — рационалистическое естественное право и тезис о естественном, догосударственном состоянии человека. В этой трактовке права человека необязательно требуют борющейся субъективности их носителя: рационально значимые права можно защищать и извне, патерналистским образом. Таким образом, «права человека» возникнут позднее на пересечении двух разнонаправленных школ политической мысли.

е) Наконец, Реформация, с ее верой в предопределение и требованием постоянной духовной работы, способствовала выработке — или хотя бы рефлексии — особого антропологического типа, аскетичного, трудолюбивого буржуа, который не любит роскоши, но который тем не менее стремится накапливать богатство. Макс Вебер в свое время предположил, что из сугубо набожного, работающего над собой субъекта постепенно получился унылый буржуа — капиталист — вместо работы покаяния он занялся вполне земной работой, божественное «призвание» (Beruf) воспринял как призыв выбрать любимую «профессию». Это предположение можно считать убедительным, только если употреблять его в веберовском смысле, а именно помнить о разрыве, который произошел между собственно протестантом и новым капиталистом. Сам по себе протестантизм к накопительству относится отрицательно. Только секуляризация, сдвигающая протестантскую этику с точностью до перемены знака, превратила протестанта — аскета в маниакально трудящегося накопителя.

Итак, два основополагающих для Нового времени события происходят в противоположных направлениях: экспансия вовне и уход вовнутрь. Открываются две бездны, две бесконечности, два мира, подлежащие освоению и ограничению: внешний и внутренний. Два одиночества человека, экстенсивное и интенсивное. Кант, великий протестантский мыслитель, говорил о звездном небе надо мной и нравственном законе во мне. Оба зовут, повелевают. Их связь — открытие нового пространства и необходимость внутреннего обновления (renovatio), возврата к началу. Подумайте о собственном опыте переезда, если вы когда — нибудь переезжали с места на место — вы тогда хотите и внутренне соответствовать изменению обстановки, начать «новую жизнь».

Оба события в равной мере необходимы для становления новоевропейского государства. Их двойственность — внутренняя двойственность Нового времени, объединяющая идеологию всесильного, властного, захватнического субъекта — и идеологию сопротивления, ограничения власти. Экстенсивное одиночество грозит безудержным империализмом, а интенсивное — распадом социальной связи, войной всех против всех. Государство, с его очерченной территорией и аппаратом интеграции индивидов в качестве таковых, опирается на обе эти тенденции, но и ограничивает их — порождая тем самым субъективность как определенное единство. Государство отличается и от необъятного простора океана, и от глубин духа или объединенной этими глубинами общины верующих. Единство, которое человек искал в открытии мира или внутри себя, отделяется и от человека, и от мира, становится особым, от всего отделенным, независимым единствомодиночеством государства, этого земного Бога.

Так начинается Новое время. Но ему еще предстоят катастрофические потрясения, вновь перетасовывающие политические идеи. В следующей лекции мы рассмотрим основные понятия, которые выработаны в эту эпоху.

Бибихин Владимир. Новый Ренессанс. М.: Наука — ПрогрессТрадиция, 1998.

Броделъ Фернан. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV–XVII вв. М.: Прогресс, 1986.

Капустин Борис. Современность как предмет политической теории. М.: РОССПЭН, 1998.

JIamyp Бруно. Нового времени не было. СПб.: Европейский университет в Санкт — Петербурге, 2007.

Соловьев Эрих. Парадоксы Реформации // История Философии / Под ред. Н. Мотрошиловой. М.: Греко — Латинский кабинет, 1996. Кн. 2. С. 43–68.

Шмитт Карл. Номос земли. СПб.: Владимир Даль, 2008.

BlumenbergHans. Legitimitat der Neuzeit. Frankfurt aM: Suhrkamp, 1966; or: The Legitimacy of the Modern Age. Cambridge, Mass.: MIT Press: 1983.

PocockJ. GA The Machiavellian moment. Princeton University Press, 1975.

Schmitt Carl. Land und Meer. Stuttgart: Klett — Cotta, 1993; or: Land and Sea. Washington, DC: Plutarch Press, 1997.

Ямполъский Михаил. Возвращение Левиафана. М. — . НЛО, 2005.

1) Христианство как историко — политический феномен.

2) Новое время как эпоха. Какие основные события отделяют ее от прошлого?

3) Каковы основные положения политической мысли Лютера?

4) Каково историческое значение Реформации?

5) Продолжается ли Новое время сегодня? Выскажите собственную точку зрения, аргументируйте ее. 

Прежде чем обсуждать крупнейших представителей политической мысли Нового времени, нужно вначале дать сквозной обзор истории основных политических понятий — тех предметов, с которыми далее систематически работают мыслители. В настоящее время история политических, исторических понятий находится в центре внимания истории и политической теории. Обращение к понятиям, во — первых, дает возможность обобщить многообразие теоретических позиций по нескольким диахроническим линиям, не замыкаясь на «великих» текстах, а имея в виду общее, сетевое пользование понятиями и преобразование их.

Во — вторых, анализ понятий принципиально рефлексивен: это те же самые понятия, которыми пользуемся мы сегодня, которыми пользуется сам историк политических учений. Важно осознавать, каков семантический «груз» понятия, которым мы пользуемся, какой исторический опыт, какие идеологические позиции в нем отложились. А также пытаться понять прошлую эпоху с ее собственной точки зрения, в ее собственных «понятиях», а значит, в ее историческом движении.

В-третьих, понятия образуют первый, исходный и часто проскакиваемый слой теоретического текста. Имея в виду исходные понятия — артикуляции своего предмета, — автор затем строит предикативные высказывания, высказывает свою точку зрения. Понятия образуют его «горизонт» — но, говоря о них, связывая их по — своему, он «задним числом» видоизменяет значение этих самых понятий. Это относится даже к тем авторам, которые «придумывают» понятия — вводят их. В подавляющем большинстве случаев ввод понятия — не запланированное мероприятие, а удачное использование слова обычного языка, обычно на позиции логического подлежащего, а не на маркированной позиции логического сказуемого, которое потом повторяется и закрепляется тематически. Понятия выдумываются, изобретаются, используются не по назначению — но, как любая изобретенная «техника», дают человеку новую точку зрения на возможности мира.