Как и политике, искусству не чужды отношения власти. Отношения формы и материала, идущие от опыта ремесленника и определяющие собой искусства, особенно пластические, часто переносятся на политику. Та же эпоха Ренессанса мыслила, как показал Буркхардт, государство как произведение искусства. И эстетизация политики только нарастала в течение Нового времени (особенно в XVII и XVIII веках, с их политикой королевского двора). Но уже в XX веке эстетизация политики приобретает новую значимость — она становится знаменем фашизма, синонимом безответственной игры отстраненного субъекта. Вальтер Беньямин в 1938 году обличает эстетизацию политики, но предлагает ответить политизацией искусства. Сегодня происходит и то и другое: эстетизация политики продолжается, «телевизионная» картинка играет все большую роль в политических решениях, в то время как собственно элитарное искусство почти отказалось от традиционных форм и стало крайне политически ангажированным.

Существующие тенденции заставляют нас вспомнить о том, что искусство — не только «эстетика», то есть чувствительность, ощущение (мы настолько бомбардированы всяческими ощущениями, что они разрушают нас), но и забвение, умолчание, изъятие,обрисовка пустоты. То есть задержка искусства может не только сдерживать явление на пути к воплощению, но и задерживать сами вещи на полпути к их осязанию и выражению.

Литература для чтения:

Арендт Ханна. Vita Activa. СПб.: Алетейя, 2000.

Бадью Ален. Мета/политика: возможно ли мыслить политику? М.: Логос, 2005.

Вебер Макс. Политика как призвание и профессия // Вебер Макс. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990. С. 644–706.

Рансьер Ж. На краю политического. М.: Праксис, 2006.

Шмитт Карл. Понятие политического / Пер. А. Филиппов // Вопросы социологии. 1992. Т. 1. № 1. С. 37–67.

ШтрауссЛео. Введение в политическую философию. М.: Праксис, 2000.

Clastres Pierre. La societe contre l'Etat. Paris: Minuit, 1974.

Palonen Kari. Politik als Handlungsbegriff: Horizontwandel des Politikbegriffs in Deutschland 1890–1933. Helsinki: Societas scientiarum Fennica, 1985-

Plessner Helmuth. Macht und menschliche Natur. Ein Versuch zur Anthropologic der geschichtlichen Weltansicht // Gesammelte Schriften. Band V. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1981.

Вопросы на понимание:

1) Что изучает политическая наука? Почему она так называется? Чем она отличается от других социальных наук?

2) С какими специфическими сложностями сталкивается политическая наука в определении своего предмета? Как совместить историческую адекватность и общезначимость в определении политики?

3) Что такое политическое? Зачем оно людям?

4) Как, когда и почему возникла традиция подчеркивать специфику и автономию политического?

4) Какие общефилософские вопросы и категории определяют понятие политического?

5) Что такое государство?

6) Каковы наиболее распространенные взгляды на происхождение государства?

Чтобы понять, в чем заключается политическая специфика Нового времени, необходимо рассмотреть его становление, возникновение как особой эпохи. А для этого, в свою очередь, нужно знать, что ему предшествовало. Так называемое «средневековье» политически определялось двумя главными институтами: христианством как идеологией и церковью и феодализмом как формой организации власти.

1. Универсализм, то есть отказ от ограничения сообщества верующих по какому — то ни было внешнему признаку. Знаменитая формула апостола Павла (Гал. 3, 28) гласит: «Нет уже Иудея, ни язычника, нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе». Потенциально христианство стремится к тому, чтобы стать религией всех людей, и обращается вообще к человеку. Христианская религия возникла в Римской империи, громадном космополитическом государстве, как механизм его дальнейшей универсализации и гомогенизации. В дальнейшем она продолжала служить единству политически разрозненной Европы. Средневековая Европа, во всей ее разрозненности и затрудненности коммуникации, считалась в Средние века единым «государством» — Res Publica Christiana. Это единство должно было преодолевать все политические, культурные и территориальные границы. Скрепляющим эту республику институтом была, конечно, католическая церковь с ее центром в Риме, — не будучи монопольным центром, она была крупной политической силой, авторитет которой, как правило, признавали над собою короли и бароны и которая выполняла функцию универсального посредника. Христианство экстерриториально, оно срывает человека с четкой привязанности к почве и создает народ странников. (Действительно, институт странствия — паломничества, рыцарского странствия, просто миграции в поисках пропитания — был в Средневековье распространенным и культурно важным).

2. Отсюда следует прозелитизм христианства, то есть активный, агрессивный подход к распространению своей религии на другие народы. Политически эта характеристика религии способствовала империалистической экспансии, мессианизму христианских государей. Хотя захват чужих земель давался христианам труднее, чем римлянам или грекам, которые не требовали от завоеванных перехода в другую веру.

3. Суть христианской доктрины — в посредничестве между Богом и человеком, которое взял на себя Христос. Эта доктрина вела на практике к постоянному взаимообмену между политикой и религией. Так, короли часто понимались как посредники между Богом и человеком, что вело, с одной стороны, к их сакрализации, а с другой — к переносу в политику многих церковных институтов и понятий. Помимо королей выделялось много других уровней посредничества, так что мир мыслился как жесткая иерархия, «великая цепь бытия», восходящая от неодушевленных существ, через простого человека, затем через его властителей и Христа, к Богу. Эта доктрина служила идеологическим обоснованием феодализма, с его сложной и многоуровневой системой подчинения.

Важнейшим таинством католического христианства является евхаристия, причастие. Вкушаемые хлеб и вода являются в то же время телом и кровью Христовой. Церковь — сообщество верующих — становится через евхаристию единым коллективным телом, которое является в то же время Христом. Король, будучи фигурой посредничества, подобной Христу, воплощает в себе это коллективное тело. Народ является как бы вторым телом короля, а король — живым воплощением единства народа.

4. Обратной стороной доктрины о посредничестве является принципиальный дуализм христианства (мы помним по предыдущей лекции, что стремление к объединению всегда порождает границу, двоичность). Человек и Бог могут быть опосредованы, но для этого они должны быть раздельны. Различные течения христианства поддерживают ту или иную тенденцию — разделение или опосредование. Эпоха раннего Средневековья прошла под знаком господства дуалистической доктрины Блаженного Августина о двух Градах — граде божьем и граде земном. Первый — это сообщество верующих, церковь, которые являются на земле странниками, чужаками. Второй — это политическое единство людей, которое направлено в первую очередь на неверующих, но необходимо для того, чтобы наставлять их на правильный путь и удерживать их от плохих поступков. Разделение этих двух «градов» подготовлено уже в евангелиях: так, у Матфея написано в связи с вопросом об уплате налогов: «Отдавайте кесарево кесареву, а Божие Богу» (Матф. 22.21).

Позднее Средневековье прошло под гегемонией схоластики, в которой, напротив, подчеркивалось единство мира. На заре Нового времени, как мы увидим, протестантизм попытался возродить радикальный дуализм Августина. Мы увидим, что из этого вышло.