«Восходящая» логика обоснования власти народом играет как на легитимацию светской монархии, так и на силы, оппозиционные усилению земной власти. Растет сопротивление централизации земной власти и отстаивание параллельных инстанций власти, того, что раньше было феодальными институтами. Одним из критериев ограничения государственной власти становится переоткрытое схоластами естественное право. Эти ограничения в дальнейшем приобретают все большую значимость и ложатся в основу «либерализма». Вообще, многое в наших современных институтах — это средневековая реакция на подъем новоевропейского, абсолютного государства, — хотя впоследствии эта реакция осмысляет себя уже с точки зрения субъективного индивидуализма.

В Новое время к позднесредневековым добавляются две новые политические тенденции:

1) Рождение политического индивидуализма, индивида (не обладающего властными полномочиями), субъекта как политической единицы. Равенство индивидов перед законом (против иерархичного мира Средневековья).

2) Связь политического господства с территорией, народа — с «отечеством». Территориализация политики.

Обе эти тенденции тоже не абсолютно новы — они означают возврат к элементам греческой античности, которые в Средние века играли очень небольшую роль.

Как упоминалось, аристотелизм принес с собой представление о единстве и самоопределении мира (по образцу единства Бога). Но от средневекового универсального единства христианской республики Европа в Новое время эволюционирует в сторону формирования множества территориальных государств с относительно однородным народом (его языком и верой). Эти государства образуют единую сбалансированную систему, регулируемую международным правом, фиксируемым в мирных договорах, таких как Вестфальский мир (1648). Государство становится все более однородным, централизуется. В свою очередь, единство народа распадается на множество индивидов, юридических личностей, социальных атомов. Лозунг единства, как ни странно, приводит на международном и внутреннем уровне к атомизации. Напоминая об античном атомизме, новое государство определяется пустым пространством и неделимыми, самодостаточными единицами (суверенитет).

Итак, в целом Новое время трудно однозначно определить через его новые политические концепции. Его уникальная новизна вытекает скорее из взрывных и кризисных событий, которые запомнились, сформировали эту эпоху и заставили воспринимать ее как «новую».

Откуда вообще возникает понятие «Нового времени» (или Modernity, модернизация)? Это условное название, и хронология его условна. Само ощущение Нового времени появилось как раз в начале эпохи, которую мы теперь так называем — где — то в XV–XVI веках в среде итальянских гуманистов. Мы увидим ниже, как Макиавелли, например, призывает «нового князя» властвовать над «новыми государствами». И это ощущение продолжается в XVII веке, который открывает новую науку, scienza nuova, говоря словами Дж. Вико. Итак, люди XVI–XVII веков осознали свое время как новое, и это ощущение было настолько сильно и убедительно, что стало «перформативным» и зафиксировало для потомков начало действительно новой эпохи.

Время с XVI по XX век — цепь достаточно разнородных событий и социально — политических систем, разных культурных миров. И тем не менее название имеет смысл, поскольку мы вновь и вновь возвращаемся ко времени начала эпохи. Это время поставило вопросы, обнажило противоречия, которые мы до сих пор не смогли разрешить. Слово «эпоха» происходит от слова «эпохе» — задержание, удержание. Мы в каком — то смысле задержались на пороге истории и топчемся там уже веков пять.

Специфика Нового времени в том, что оно обладает историческим сознанием и претендует на то, чтобы вместить в себя всю предшествующую историю, реализовать ее чаяния. Оно обладает исторической памятью тем более в отношении себя самого. Поэтому, парадоксальным образом, оно в тенденции аисторично. Новое время задерживает историю, затягивает ее и отказывается подчиниться историческому императиву забвения и гибели.

Название «Новое время» характерно: каждая эпоха когда — то была новой, но у нас нет для своей другого названия. Это означает, с одной стороны, что мы ее еще не поняли, с другой, что у нее нет другого содержания, кроме ее новизны, новизны, еще не освоенной. Открытие эпохи — как открытие страны, или даже открытие мира. Эпоха новая, пока страна остается нам чужой.

Немецкий историк XX века Ханс Блуменберг считал, что Новое время имеет «легитимность» в качестве эпохи и что его основным содержательным отличием было с самого начала любопытство-. вновь открывшийся интерес европейцев к диковинному и неизведанному. Тем самым получается, что сутью «Нового времени» является сама постоянная новизна, а точнее, постоянная открытость и внимание новому со стороны человека. У Блуменберга получается, что Новое время сделало человека по — настоящему историчным, открытым, и здесь форма эпохи совпадает с ее содержанием.

В истоках Нового времени — два основных события, примерно одновременных.

Первое из них напрямую связано с названием эпохи: это Великие географические открытия, открытие и завоевание нового мира

Второе имеет совсем другую направленность — это начатая Мартином Лютером реформа западной церкви, которая привела не только к духовному обновлению и политическому преобразованию, но и к восстанию крестьян, а затем к чудовищной гражданской войне в Европе, которая велась с перерывами почти два века.

В конце XV — начале XVI века в Европе происходит переворот всех представлений о мире. Европейцы выходят в Атлантический океан и обнаруживают огромные пространства там, где они ранее предполагали либо границу рая или ада, либо вообще ничто, обрыв. И вот на месте этого обрыва появляется нечто — океанский простор и территории новых материков. В этих пространствах, с одной стороны, ищется сокровище земного рая, а с другой стороны, замещающее ничто пространство воспринимается как материальная пустота, однородный, бесконечный ресурс.

Вспомним о парадигматическом опыте политического, о котором шла речь в первой главе. Человек или группа людей, потерянные и затерянные в пространстве и «переогромленные» пустотой, — из этого опыта радикального одиночества проистекает идея политической власти как господства над пространством и в перспективе над чуждым, уничтожающим миром.

В результате Великих открытий происходит радикальная децентрация мира. Оказывается, что ни Европа, ни Иерусалим больше не в центре мира, они — островок посреди Океана. Земля — шар. Вскоре, в рамках того же события и мыслительного сдвига, Коперник обнаруживает, что центром мира не является даже Земля в целом, центр — это Солнце.

Европейцы «открывают» для себя неевропейские цивилизации (ранее у них был контакт в основном с Исламом, то есть с развитой монотеистической цивилизацией). Итак, во всех направлениях возникает возможность взгляда на себя со стороны, «остранения». Сама Европа становится себе чужим континентом. Поэтому колониальные завоевания начинают откладывать отпечаток на ее внутреннюю политику. Политика в Европе теперь понимается как

а) Захват территорий. Макиавелли, один из провозвестников этого нового понимания политики, пишет в своем «Государе»: по природе люди стремятся к захвату[1]. Открытие «пустого» пространства в океане переносится на прочие сферы (например, появляется перспектива, плоскостное выражение больших расстояний и трехмерного пространства в живописи) и на внутриевропейскую политику, где быстро происходит территориализация государств, привязка политических единств к земле. И на более локальном уровне в это время идет интенсивный захват и передел земель. Реформация приводит в ряде стран к секуляризации церковных земель — у государства появляется большой земельный ресурс, который позднее станет эксплуатироваться капиталистически. Многие феодалы, собственники земли, начинают проводить так называемые «огораживания» — сгон крестьян с земли, огораживание ее забором и использование ее под пастбище. Из объекта общего пользования земля становится частным мини — государством: однородным, атомарным объектом интенсивной эксплуатации. В дальнейшем та же логика приводит к накоплению капитала и рождению капиталистической экономики, то есть экономики, основанной на накоплении и эксплуатации ресурсов.