Рива Горелик, 1957 г.
Израиль Гнесин, 1957 г.
Геня Горелик. 50-е годы
Туся и Неля Агурские, 50-е годы
Вера и Михаил Агурские. 1955 г.
Василий Васильевич Парин и Михаил Агурский. Конец 50-х годов
Надежда Васильевна Верещагина (Розанова). 50-е годы
Михаил Агурский и Наум Коржавин. 1974 г.
Петя Г. только недавно обзавелся дипломом вечернего института. Жил он с братом Федей в одной комнате. Но оба они были женаты и имели по ребенку, кроме того, в той же комнате время от времени жила их сестра. Среди жильцов комнаты, площадь которой была примерно семнадцать метров, непрерывно возникали ссоры. В результате жизнь была строго регламентирована. На полу была проведена мелом черта, означающая границу, которую другое семейство нс имело права безнаказанно пересекать, иначе начиналась колотовка. Сестра, чтобы сохранить за собой место, держала в комнате сундук, уверяя, что это материно приданое. В ее отсутствие братаны Петя и Федя распилили сундук на три равные части. Свои части выкинули, а сестринская треть простояла в комнате еще год. Петя постоянно держал нас в курсе всех своих дел. Петина жена была толстой грубой бабой, и Петя постоянно жаловался на отсутствие нежности в супружеских отношениях.
— Все в навяз, все в навяз, — сокрушался он.
Его дела держались под строгим домашним контролем, так что он был вынужден кодировать имена знакомых дам. Так, Тамара Гавриловна кодировалась в его записной книжке как Гаврилов, и т. п.
Петя раз рассказал, как братан Федя учил своего десятилетнего Шурика:
— Ты его поддых бей и беги ко мне. Пока в силе, поддержу. Мать же урезонивала:
— Поддых не стоит. Ты в задницу норови.
Петя был неистощимый рассказчик.
— Дело было в Воронежской области, — гласила одна из его историй. — Ехал шофер в лесу ночью. Видит: посреди дороги тигр лежит. Он гудел, гудел, а тигр — ни с места. Поехал тогда по обочине и тигру по хвосту проехал. Тигр как рассердится и вдогонку... Шофер третью скорость включил, а тигр догнал, прыгнул в кузов и по кабине барабанить начал. Вытащил шофера и разорвал.
— В Воронежской области ведь тигров нет.
— Бывает, заходят...
Или вот другая история.
— Девушка была, машинистка. Сидела как-то на бульваре и книгу читала. Подошел человек в полотняном костюме и познакомился. Лет ему было сорок пять. Стали встречаться. Сказал, работает бухгалтером, получает 690 рублей. А потом предложил расписаться. Комнаты у него не было, угол снимал, но она согласилась. Только сказал, что свадьбу договорились справить у товарища. Приходит она, а дом-то семиэтажный! Поднимается на лифте, входит в квартиру, а там обстановка шикарная, картины. Тут и гости один за другим. Первый — полковник! Второй — генерал-майор! Ну а третий — аж генерал-лейтенант. Застеснялась, подбегает к жениху:
— Что это за комедия?
А он ей:
— Это все мои друзья.
Подводит к гардеробу:
— А вот и мой мундир!
А мундир-то генерал-лейтенанта!
— Я, — говорит, — тебя испытать хотел, полюбишь ли меня бедного.
Женщины ахали, а одна чертежница начинала ворчать:
— Подумаешь, черт какой нашелся! Генерал-лейтенант! Испытать захотел! Я б ему!..
Постоянным героем Петиных историй был некто Кеткин муж, имевший непреодолимую страсть ездить «на моторах», на что просаживал половину получки и «прогресс».
Рябоватому и худощавому Георгию Ивановичу Никулину было тогда лет пятьдесят. Это был несколько странный, но хороший человек. Никулин побывал в плену, после этого сидел, правда, недолго. На протяжении рабочего дня он практически ничего не делал: слонялся по ДЗЗ или даже спал, положив голову на стол. Работать начинал, лишь дождавшись ухода сотрудников. Тогда он садился за кульман и трудился до позднего вечера, пока за ним не заходила жена. Детей у него не было.
До меня в этой комнате работал еще легендарный Мандрыка, великий делец. На пару с приятелем он чинил магнитофоны. Он был механиком, и, если приглашали его первым, то проверял механическую часть и незаметно для владельца замагничивал головку или же выкусывал сопротивление. Окончив, говорил:
— С моей стороны все. Но здесь еще схема не в порядке. Я вам вызову товарища, он все сделает.
Придя домой, звонил напарнику:
— Так! Головку замагнитил, сопротивление выкусил...
Напарник делал то же с механикой, что Мандрыка с электроникой.
Среди женщин задавала тон злющая чертежница Чайковская, лет сорока пяти, муж которой ходил в начальниках. Чайковская была зла на весь мир, а особенно на мужчин.
— Мужики! — орала она. — Вонючие, противные!
Петя ехидно спрашивал:
— А что, ваш муж тоже вонючий?
Чайковская приходила в ярость.
— Я тебе, Петька, как врежу по лысине!
Когда по радио передавали симфоническую музыку, она сразу бежала его выключать, громко чертыхаясь:
— Вот, черти-то! Притворяются. Симфонии! Красоту находят! Так я и поверила!
Петя охотно ей поддакивал:
— Ха-ха-ха! Симфония! Ну и ну!
Тайком от начальства Петя подключал динамик радиовещательной сети к находившемуся этажом выше магнитофону. В ДЗЗ слонялось много артистов. От нечего делать они записывали блатные и полублатные песни, а также запрещенные к исполнению романсы.
Как-то раз в кино иду.
Все гудят диг-диги-ду,
Диг-диги, диг-диги,
Диги-диги-ду.
Посидел минуток пять,
Стал тут джазу подпевать:
Диги-диги, диг-диги,
Диг-диги-ду.
Из кино домой иду,
Все гудят диг-диги-ду,
Диг-диги, диг-диги,
Диг-диги-ду.
Граждане, да что это такое!
От диг-ду мне нет нигде покоя!
Или:
Мама! Я летчика люблю!
Мама! За летчика пойду!
Летчик в воздухе летает,
Много денег зашибает.
Вот за что я летчика люблю!
Мама! Я сторожа люблю!
Мама! За сторожа пойду!
Сторож спит, спокойно дышит,
Я ворую, он не слышит.
Вот за что я сторожа люблю!
Разумеется, был и «Гоп со смыком» с бесчисленными вариациями, было множество Вертинского и Лещенко.
Если начальство открывало дверь, Петя или Никулин незаметно отключали нелегальную музыку.
Я был удивлен свободой слова, царившей в комнате. И снова, и снова я подчеркиваю, что советское общество не безмолвное и никогда не было безмолвным. Разумеется, слова не выливались в действия, но слова были всегда. Более того, в комнате царил настоящий необузданный маккартизм, и не в переносном, а в прямом смысле слова. Травили коммунистов! Задавала тон Чайковская, которой вторили чуть ли не все.