Наконец я сосредоточился на пальце и возвратился в туннель.

Я всё ещё не мог слишком долго оставаться в пределах этого мира.

Только теперь не потому, что на меня давили его материальные границы, а потому что я сам невольно оказывал на них негативное влияние. Я чувствовал, как последние трещат под напором безграничного моря моего тумана. Теоретически, данный момент можно было ограничить, — собственно, раньше у меня уже получалось сжимать свою туманность, — однако для этого нужна была определённая практика.

Я положил тело Ямато на кровать и стал протискиваться в узкий каменный туннель.

Кстати говоря, нужно будет замерять его длину и длину всех остальных — если последняя разнилась, возможно, что данная разница имела некое значения. Возможно, если я его узнаю, то приближусь к пониманию природы этого странного места.

Один шаг, второй, третий… Размеренный подсчёт позволил мне собраться с мыслями; я был уже совершенно спокоен, когда поднимался по скрипучим деревянным ступенькам в зальную комнату. Мои размышления методичного препарировали события последних нескольких дней.

Впрочем, лёгкий трепет продолжал звенеть у меня на сердце. Это было неминуемо. Ведь я победил. Действительно победил. Добился не полумеры или отсрочки — но всамделишной победы. Прискорбно, что в поместье моего предшественника не было винного погреба — случай требовал шампанское.

Я не просто спас мир, не просто уничтожил Вестника, всё это было вторично — вернее, первично, но сейчас вторично, — я помешал планам одного из Них. Рассерженная морда кролика, которая предстала мне, когда я уничтожил его посланника, была лучшим тому подтверждением.

Значит они не были всесильны.

Значит с ними можно бороться.

Значит вселенную, наверное, можно спасти…

Не будем забегать вперёд. Каждый из Них представлял для меня огромную опасность. Самое сложное было ещё впереди, и всё же теперь я, по крайней мере, видел вершину горы, на которую мне следовало забраться; прежде последнюю скрывали густые облака, серый туман — они развеялись. Завеса спала, и я отчётливо видел дорогу. Тяжкую, но проходимую.

Я повернулся и посмотрел на корабль посреди туманного моря.

Мои губы изогнулись в кривой усмешке.

После этого я поднялся и уже собирался отправиться в следующий мир… Когда мне вспомнился дневник моего предшественника.

Совсем забыл про него, точно… Что ж, в данный момент у меня на повестке не было никаких чрезвычайно важных дел, более того, я находился в хорошем, даже приподнятом расположении духа, а значит самое время прочитать таинственное «откровение», которое он для меня подготовил.

Я проследовал в кабинет и присел за стол. Книжка была закрыта. Я пролистал до страницы с предупреждением, прочитал последнюю, набрал побольше воздуха и в лёгкие и перелистнул.

Следующий разворот был исписан маленьким почерком.

Я наклонился и принялся читать:

«Надеюсь, ты последовал моему предупреждению, и в данный момент у тебя действительно нет никаких важных дел… Сперва позволь представиться. Меня зовут Фантазм…»

Хм? Как я и думал.

'Возможно, во время своих экспедицией ты встретился с теми, кто знает это имя.

Возможно, ты знаешь и другое моё имя: Фантазмагорикус.

Возможно, ты знаешь и третье.

В данный момент всё это не имеет значения.

Слушай внимательно.

Ты — это я.

А теперь: вспоминай'.

Вспышка.

Круглый каменный зал.

В первом кольце расположены разнообразные пыточные инструменты.

Второй составляют каменные статуи. Некоторые из них изображают прекрасных дам, друге — жрецов, третьи — крестьян, четвёртые — шутов. Все они направлены на каменный обелиск, на вершине которого, на золотистом троне сидит и смотрит в зеркальную высь ветхий сморщенный труп.

Одна из граней обелиска сияет синеватым светом.

На нём сверкает длинная надпись:

«Здесь приводится хроника правления великого императора, Алексиуса де ла Круа, прозванного Фантазмагорикус…»

Один за другим буквы начинают гаснуть, пока не остаётся единственное слово:

'Великий император Алексиус де ла Круа, прозванный…

Алексиус де ла Круа

Алексиус…

А Л Е К С'.

…

…

…

— Алекс.

— Что?

— С возвращением.

Ночь. Королевская спальня. Через высокое окно, выполненное в форме арки, сверкает звёздное небо.

Я сижу на подоконнике и разглядываю месяц, которые совершает своё неторопливое шествие по залитому звёздным светом горизонту. Затем поворачиваясь и смотрю на широкую кровать с высоким красным балдахином. Она кажется очень белой на фоне тёмной спальни, и всё равно видится мне серой на фоне женщины, которая сидит на покрывалах.

…

…

…

— Алекс.

— Что?

— С возвращением.

Ночь. Королевская опочивальня. Через высокое окно, выполненное в форме арки, сверкает звёздное небо.

Я сижу на подоконнике и разглядываю месяц, который совершает своё неторопливое шествие по залитому звёздным светом горизонту. Затем поворачиваясь и смотрю на широкую кровать с высоким красным балдахином. Она кажется очень белой посреди тёмной спальни и всё равно видится мне серой на фоне женщины, которая сидит на покрывалах.

Жемчужная кожа, тощие руки, волнистые тёмные волосы… Если присмотреться, кажется, я могу различить собственное отражение в синей буре её больших блестящих глаз.

— Ты уже говорила.

— Знаю. Трижды. Когда ты вернулся в столицу, на церемонии во дворце, и потом, когда мы впервые остались вместе.

— Ну тогда… — я усмехаюсь.

— Но ты до сих пор не вернулся.

Замолкаю.

Смотрю на звёзды.

— Алекс.

—…Знаю, знаю, я всё думаю… что бы я мог сделать иначе? Нас было больше двадцати тысяч, когда мы отправились в поход. Армия Мельфеста насчитывала сотню. Сперва мы убивали только самих демонов. Снова, снова и снова… Но они продолжали появляться. Знаешь, они появлялись в нашей собственной армии. Безумие, правда? Сложно бороться с противником, которые возникают из ниоткуда. Потом…

Мы стали выжигать деревни. Мы заметили, что, если уничтожить источник скверны, это замедлит её распространение. Вот только вырывать эту заразу следовало основательно, с корнем. Через несколько дней после смерти человека демоном становился его брат, или сестра, или отец, или мать. Приходилось уничтожать целые семьи. А потом и соседей, и другие деревни… Костры горели каждый день, и даже этого было недостаточно, даже тогда зараза находила новые тропы. Возможно…

Начинаю щуриться.

— Если бы я был более решительным. Более… — я смотрю на свою грубую руку — руку воина. — Более жестоким…

— Эй…

— А, прости. Не самый подходящий разговор для спальни, правда? — пытаюсь выдавить улыбку.

— Ну да… — она тоже пытается, безуспешно. Затем её губы раскрываются, она собирается что-то сказать… не говорит. Молчит. Кивает.

Я смотрю на неё, на её светлую кожу, чёрные волосы, и в голове у меня всё громче и громче начинает звучать клятва. Когда эти монстры, демоны, Кошмар, доберётся до границ моей империи, я не буду робеть. Я пойду до конца. Я буду жестоким. Нет… Беспощадным. Я уничтожу их.

Любой ценой.

— Алекс… Я… — продолжает Анна и…

Вспышка.

Запах гари.

— Соболезную, ваше величество… Но вы ничего не могли сделать. Ничего… Императрица была такой стремительной, ох, мы не могли её задержать, это… такое несчастье.

Я смотрю на свои руки, обгоревшие, дрожащие, покрытые пеплом — протягиваю вперёд и провожу кончиками пальцев по маленькому чёрному трупу, который в отчаянии, даже после смерти сжимает другой обугленный скелет. Мой взгляд обращается на его макушку. Я щурюсь. Пытаюсь найти хотя бы один кучерявый чёрный локон, которые прежде гладил, ласкал, целовал губами, которые совсем недавно кричали стой, когда она бросилась спасать своего сына из огненной бездны — демона, порождение кошмара, монстра и маленького мальчика, который кричал, привязанный к столпу и облитый маслом, и звал свою маму, и звал своего папу, меня, пока не вскрикнул, и его крики не превратились в оглушительный визг…