— Все-таки мрамор — уникальный камень, — сказала Лера, когда Трофим спустился на землю. Он только что закончил установку головы восьмиметровой статуи Мнемозины, стоящей на фронтоне «парка», и с огромным удовольствием смотрел на содеянное. От «оригинала» Россетти скульптура отличалась светлыми волосами, и на лице Трофим изобразил грустную улыбку — но от этого впечатление от скульптуры было более сильным, чем от портрета. Как сказал сам Трофим, «я старался изобразить не женщину, но богиню», и у него это великолепно получилось.
— Если бы ребята не нашли возле Ла-Платы голубой мрамор, ничего бы не вышло. Я просто до того не представляла, как оформить фронтон, — ответила ей Катя.
— И если бы кушанские купцы не приволокли столько зеленого мрамора.
— Зеленый, хотя не такой яркий, и в Италии есть, кстати тут итальянский тоже использовали.
В глубине фронтона за статуей Мнемозины из разноцветного мрамора была выложена картина, изображающая далекий лес, поле и голубое небо.
— Боюсь, что мрамор этот испортится быстро, — вздохнул Вова. — Белый-то вроде долго стоит, а Парфенон уже с одной стороны пожелтел немного.
— Ага, за семьсот лет, — ехидно прокомментировала слова мужа Катя.
— А у нас тут индустрия воздух портит…
— Близко не портит. В Дубне металлургический уже пять лет как не работает, а в этом году и Тульский закрывают.
— Надо хотя бы одну домну оставить… на память.
— Вов, ты только про реакторы новости слушаешь?
— Нет конечно! Про ракеты тоже!
— Дубненскую уже законсервировали — именно как «образец раннего промышленного дизайна», а в Туле первую домну решили тоже как памятник нашей индустрии сохранить. Я даже жалею, что на Верхней речке нашу самую первую домну разобрали…
— Ну ладно, с домнами понятно, а электростанции угольные что, не гадят уже? Даже хуже гадят, в угле из Лисичанска серы много.
— Следи за ракетами дальше. Тульскую электростанцию тоже до конца года закроют. И не потому, что гадит она, а потому что по проводам энергию дешевле передавать, чем в вагонах возить. Новая станция возле Лебедяни запускается, и на Мценской ТЭС до зимы три новых агрегата запустят.
— Я действительно от жизни, наверное, отстал. В Туле же восемьдесят мегаватт мощности, как их заменить-то? Это же просто невыгодно!
— Действительно, только за ракетами и следишь. КБ имени Саши Гаврюшиной уже год почти делает котлы с критическими параметрами пара, а КБ имени тебя под эти параметры и турбины разработало. Там на киловатт-час тратится не восемьсот, в триста с чем-то грамм угля всего… ну, почти четыреста, но все равно больше чем вдвое экономия, причем на агрегатах в семьдесят мегаватт — поэтому все оборудование Тульской ТЭЦ только в металлолом и годится теперь. Но ты не переживай, твою первую турбину на двести киловатт и первый четырехмегаваттник я забрала в исторический музей.
— Ну я не знаю…
— Да ладно, пошутила я. Все оборудование — кроме музейных агрегатов, про них я всерьез сказала — Кодр забирает. У него сейчас городов понастроена куча, энергии там сильно не хватает а угля паршивого сколько угодно, так что ему и старые агрегаты годятся, а здесь теперь даже с запасом будет. Получается и для экономики польза, и для мрамора.
— Даже жалко, что кушанцами толком договориться о торговле не вышло. Ведь царство-то, пожалуй, побольше Римской империи будет, там, наверное, очень много чего полезного мы бы нашли, — не слушая спорщиков продолжила свою мысль Лера.
— Главную пользу они уже нам нанесли: сказали, что империя Сатаваханов развалилась, — ответил Вова.
— И что? Нам-то какое до них дело?
— Почти никакого. Разве что Курт с Эльзой туда скатались…
— Слушай, ты, отец моих детей! Я, между прочим, тоже состою в Спецкомитете и имею право знать, — снова заговорила Катя.
— Ну там местная войнушка одних раджов против других, Эльза выяснила по какому поводу. Курт одному помог слегка против двух других — и теперь у нас там временная база. По договору — на сто лет, но нам, я думаю, и двадцати хватит. Тот, которому Курт помог, победил естественно, и в качестве платы мы получили эксклюзивное право воровать с местных пляжей песочек.
— Охренеть как интересно!
— Если песочек тот пропустить через нашу серийную драгу, то в осадке получается примерно треть ильменита и рутила, треть циркона и треть монацита. Первая драга уже там и каждый день она выдает тонн по сто двадцать этого осадка. Кроме всего прочего, сорок тонн монацита — это больше центнера урана.
— Это радует. Но ты, надеюсь, реакторы запускать не попрешься?
— Слушай теперь ты, мать моих детей… некоторых. Я-то не попрусь, а вот Витя сейчас дерется с Андрюшей за уран, потому что каждый мечтает первым свой реактор запустить.
— А Витя-то тут причем?
— Он же у Жени Сорокиной еще учился, раскопал где-то описание реактора А-1 и бросился его строить. А Андрюша у Вали Ветчинкиной выучился, сидит считает реактор на тяжелой воде. У него, кстати, насосы уже два года кипяток качают на тестовом стенде…
— Что-то мне это не нравится, — выслушав мужа, покачала головой Катя. — Строить реактор по картинке…
— Да там и картинки не было, просто на словах описание. Но он прочитал как его потом захоронили на месте, и теперь строит реакторный зал глубиной в пятьдесят метров, до самого реактора там еще далеко. Но дело в том, что каждый мечтает заполучить тонн по сто пятьдесят этого урана, так что…
— Вов, а тебе не кажется, что возить этот уран из Индии как-то далековано? Да и песок промывать — это же сколько топлива там драга ежесуточно сжигает? Ведь возить туда солярку…
— Монацит и где-то на Урале в изобилии, но мы пока его не нашли. А солярку туда возить и вовсе недалеко. На севере Суматры ребята пробурили дырку в земле, и метров с двухсот из скважины пошла нефть: им Лида подсказала, где бурить надо. Легкая нефть, после отгонки бензина можно все, что до битума испаряется, в одну бочку сливать и в дизели это наливать. Но мы в основном в Индию не из-за монацита поперлись, я просто не знаю где еще циркона можно много нарыть.
— Так, еще и Индонезия…
— Да ладно, ребята только маленький кусочек осваивают, там даже не город, а так, рабочий поселок на тысячу человек. А на Суматре местного народу немного, и народ в целом мирный… работать не мешают пока. Все равно придется туда когда-нибудь залезать, так лучше раньше чем позже. Сейчас, по словам индусов, какое-то государство в тех краях только на Калимантане завелось, да и то народу там под сотню тысяч. И вроде на Яве, но туда пока ни они, ни мы не совались, так что без подробностей. Ладно, я пошел крышу проверять: закрыться-то она закрылась, а вот насчет открыться… в любом случае проверить надо: лето на дворе.
Витя Голубев родную мать помнил плохо, самым ярким воспоминанием о матери был день ее похорон на рукотворном холме, куда он еще маленьким мальчишкой с удовольствием возил песок на сделанной Михалычем педальной машинке — и уж тем более не мог брать с нее пример. Поэтому, даже несмотря на то, что с детьми больше времени проводила мама Ира, примером он взял себе маму Катю — и стал инженером-строителем. Наверное, довольно неплохим: по его проектам было выстроено несколько мостов (хотя и не самых больших), и даже однопролетный железнодорожный мост через Днепр! Правда, в Орше, но все равно пролет в сто двадцать пять метров… спроектированный еще мамой Катей для моста через Волгу… но на опорах, которые все же разработал сам Виктор Владимирович — это довольно круто. Участие в проектировании и строительстве этого моста обеспечило ему очень неплохое место в жизни: Даша Петрова согласилась «стать женой великого инженера-мостостроителя».
У Даши мать была одна, но жена с нее пример брать не захотела и выучилась у тети Вали Ветчинкиной на физика. И когда она пожаловалась мужу, что некому строить запланированный для ее работы институт, Витя сам пошел к маме Кате. Та дала ему довольно странный чертеж, сказав, что «это только технический проект, сам приведи его в достойный вид». Четырехэтажное даже не здание, а комплекс из пяти зданий, связанных переходами, казался очень продуманным и неплохо проработанным даже в деталях, но действительно, рисунки фасадов выглядели… как кирпичные сараи выглядели. Поэтому Виктор приложил все свои старания и извлек из глубин памяти даже, казалось бы, прочно забытые знания — но для жены институт он построил очень красивый. Ну а то, что строительство обошлось почти в два раза дороже изначальной сметы, его волновало не сильно: во-первых, строительство велось за счет Спецкомитета, а во-вторых (и в главных) мама Катя специально ему сказала, чтобы он «на красоте не экономил».
