Запах готового блюда Аркадию не понравился. Но, глядя, с каким аппетитом ест его кунак, Аркадий решился попробовать похлебку. И тут только понял, как был голоден.

Пока Аркадий ел, Айдемир готовил заряды для своего пистолета. Один за другим он вынимал свои газыри, снимал украшенную серебряную головку и насыпал внутрь порох. Для этого у него была пороховница в виде бараньего рога с особой меркой. Лучший порох, затравочный, который насыпался на полку перед стрельбой, хранился в изящной натруске. Еще у Айдемира была коробочка для войлочных пыжей и пуль. Закончив с газырями, он принялся заряжать пистолет. Сначала насыпал пороху, забил пыж, затем положил пулю, предварительно смазав ее бараньим салом, и тоже прибил ее пыжом. Потом проверил шомполом, если он отскакивал, значит пистолет был заряжен правильно.

Пистолет у Айдемира был отменный, дагестанской работы, оправленный в серебро, с изящной резьбой по дулу и рукояти. Красивое оружие было гордостью горцев, которые мало заботились о красивой одежде, но за хорошее оружие могли отдать последнее, что имели.

– Знатный пистолет, – сказал Аркадий.

– Кубачинский, – гордо сообщил Айдемир.

– Лучше вашего ружья бьет.

– А у меня французские, – сказал Аркадий.

– У тебя? – удивился Айдемир, окидывая взглядом Аркадия.

– Покажи!

– В лагере остались, – с сожалением сообщил Аркадий.

– Дуэльные.

– Это когда друг в друга стреляют? – спросил Айдемир.

– С секундантами, – кивнул Аркадий.

– С кем дрался? – поинтересовался Айдемир.

– Ни с кем, – ответил Аркадий.

– Хотел только.

– Значит, ваше начальство разрешает убивать друг друга? – спросил Айдемир.

– Не разрешает, но это дело чести, – объяснил Аркадий.

– Правильно, – согласился Айдемир.

– Негодяев надо убивать, как шакалов.

– Это не убийство, – объяснял Аркадий.

– Это поединок.

– Один на один?

– Да, только, если я вызываю кого-то на дуэль, право выбора оружия за ним. Пистолеты или шпаги, например.

– Интересно, – качал головой Айдемир.

– Сделает подлость и еще оружие выбирает, каким лучше драться умеет?

– Дуэльный кодекс, – кивнул Аркадий.

– Такие правила.

– Почему тогда солдаты не вызывают на дуэль офицеров, которые их унижают?

– Во-первых, вызвать можно только равного, – объяснял Аркадий, который знал дуэльный кодекс наизусть.

– То есть дворянин – дворянина. А во-вторых, нельзя вызывать на дуэль начальника, если оскорбление нанесено по служебным делам. Другое дело – личное оскорбление, тут и генерала можно к барьеру.

– А царя? – спросил Айдемир.

– Царя нельзя, – ответил Аркадий.

– Своего нельзя…

Тут он призадумался, считать ли Шамиля царем горцев? Выходило, что не царь, ведь власть ему досталась не по наследству, а по выбору, да и дворян горских он же сам и изничтожал.

– А еще кого нельзя? – допытывался Айдемир.

– Сумасшедших. От них и от людишек с потерянной репутацией даже вызов принимать не положено, – пояснял Аркадий.

– Кроме того, тяжесть оскорбления делится по степеням, а от них уже зависит род дуэли: до первой крови, тяжелой раны или до смерти…

Аркадий увлеченно раскрывал тонкости дуэльного дела, и Айдемир слушал его с большим интересом. Аркадий добрался до секундантов, затем перешел к распорядителям и докторам. Айдемир начал уже путаться в дуэльной науке, но Аркадий говорил со все большим жаром, излагая теперь виды дуэлей на пистолетах:

– Первая – дуэль на месте по команде, потом – на месте по желанию, далее – тоже на месте, но с последовательными выстрелами. Еще бывают дуэли с приближением и с приближением и остановкой…

Но Айдемир отказывался верить, что такое простое дело, как поединок, требует стольких странных правил. Он еще некоторое время кивал, а затем прервал Аркадия неожиданным вопросом:

– А могу я вызвать на дуэль вашего генерала Граббе?

– Вряд ли он примет вызов, – усомнился Аркадий.

– Ты же не дворянин.

– У нас дворян нет, – покачал головой Айдемир.

– Но разве свободный человек не лучше дворянина?

– Он и от равного-то, от генерала, вызова не принял, – объяснял Аркадий.

– Вернее, как будто принял, но на дуэль не явился.

– Испугался? – усмехнулся Айдемир.

– Граббе храбр до безумия, – заверил Аркадий.

– Скорее, счел соперника за сумасшедшего.

– Где, говоришь, твои пистолеты? – напомнил Айдемир.

– В обозе, – сказал Аркадий.

– У маркитанта. В его фургоне следует дама, про которую я тебе говорил, а у нее футляр с пистолетами. А тебе зачем?

– Люблю хорошие пистолеты, – сказал Айдемир.

– Значит, я не могу вызвать на дуэль Граббе?

– Нет, – мрачно произнес Аркадий.

– А я могу.

– А он не скажет, что ты тоже сумасшедший?

– Сумасшедших шпицрутенами не наказывают.

Ветер доносил отдаленную стрельбу, но Аркадий этого уже не слышал. Не увидел он и Артлуха, объятого пламенем. Аркадия сморил сон.

Утром, когда Граббе принимал рапорты подчиненных, явился вестовой с казачьей охраной. Он привез пакет от Головина из Южного Дагестана. Усталый вид и взмыленная лошадь вестового свидетельствовали о том, что он ехал без отдыха, чтобы доставить важные бумаги.

Корпусной командир извещал, что не имеет возможности предоставить Граббе новые войска по причине необычайно широкого восстания, охватившего Самурскую долину и вылившегося за ее пределы.

Оказалось, что Ага-бек Рутульский собрал большую партию сообщников и взволновал сразу несколько вольных обществ. Джамааты поклялись содействовать Ага-беку и Шамилю, а вслед за ними поднялся и остальной народ. Отряды Ага-бека входили даже в доселе мирные аулы и повсюду встречали единодушное желание драться против царских войск.

«Возмутитель этот обратился и в Рутульское общество, распустив слух, что, собрав там полчища, сделает нападение на батальон, расположенный во временном укреплении в селении Хазры, – писал Головин.

– Не давая веры этим слухам, мы, полагая, что Ага-бек желает отвлечь внимание от настоящего своего замысла – вторжения в Шекинскую провинцию для выручки в ней многочисленных стад, там пасущихся, и которые, как они предугадывали, будут заарестованы при открытии действий, или для нападения на ближайшие к вольным обществам Шекинские селения и войска наши, там расположенные, я поручил принять строгую воинскую осторожность и иметь бдительное наблюдение за действиями возмутителей».

После чего Головин сообщал, что наблюдением ограничиться не удалось, и описывал, с какими трудами, при недостаточных силах он во главе Дагестанского отряда борется с Ага-беком, тушит пожары восстаний в Табасаране, Кайтаге, Самуре, Кюринском, Кубинском и Шекинском ханствах и защищает от вторжения Кахетию. Да к тому же прокладывает дороги через высокие горы и строит укрепления, день и ночь отбиваясь от наседающих горцев.

Головин и рад бы помочь Граббе, но нечем. Разве что, став твердою ногою в возмутившихся обществах и смотря по обстоятельствам, сможет пройти в Центральный Дагестан, чтобы восстановить порядок и давно потерянное там повиновение. Однако в этом он всецело полагается на Граббе, которому ранее послал часть своего отряда, а сам через это терпит лишения.

– Лишения! – негодовал Граббе.

– Походил бы он по этим скалам, узнал бы, что такое лишения!

Теперь ясно было, что Головин больше войск не даст и придется полагаться на то, что есть. Разве что ханы явятся со своими милициями, да из Хунзаха должно быть подкрепление.

Дорога была достаточно разработана, чтобы двигаться дальше, на Аргвани.

– Пора и в путь, господа, – объявил Граббе.

– Промедление усиливает противника, – согласился Галафеев.

– Вот именно, господа, – добавил Пантелеев.

– Пока мы тут топчемся, Шамиль не перестает волновать аулы, и к нему стекаются все новые толпы.

– Решено, – сказал Граббе.