Сын с силой дернул отца за рукав, умоляя взглядом, чтобы замолчал.

Есаи кинул к ногам Мхитара белого ягненка и заколол его.

— Да будет принята жертва!.. — кричал народ.

Есаи схватил руку Мхитара, поцеловал свиток с указом.

— Ради земли Армянской жизни своей не пожалеем!.. — крикнул он, обращаясь к народу и побежал к своим товарищам.

Мхитар, пользуясь случаем, шепнул Тэр-Аветису:

— Взгляни на Бархудара, он словно топорище проглотил.

— Пускай жарится. Ты делай свое…

— «Отменяется кор и бегар, — продолжал спарапет. — Каждый дым будет давать мелику только десятину».

Впечатление от этих слов было ошеломляющее.

— «Рамикам и крестьянам, живущим под нашей властью, дается право продать свою землю и дом и беспрепятственно переходить из одного меликства в пределы другого по воле своей и желанию».

— «Разбойник!..» — процедил сквозь зубы Бархудар, и рука его невольно потянулась к мечу.

— «Стадо без пастуха сделается достоянием волка и будет обречено на погибель, говорили наши святые отцы. Поэтому повелеваем покоряться господам вашим. Кто подымет руку на добро или владения мелика, будет осужден на смерть. Каждая семья обязана дать по одному воину в войско мелика для постоянного служения».

По рядам меликов прошел довольный шепоток. Когда же спарапет объявил, что отнятые у персиян мельницы, маслобойки, леса, равно как лавки и базары, навечно отдаются в собственность меликам, те облегченно вздохнули. У Бархудара даже глаза загорелись. Паки подмигнул отцу:

— Теперь ты видишь, что и нас не обделили? — И крикнул: — Да здравствует Мхитар!

Мхитар возвысил голос:

— «Сотников и десятников в отрядах меликов назначаю только я».

«Хитрец, — подумал Бархудар. — Одной рукой дает, другой отнимает. Хочет иметь в моем войске свои уши».

— «Войско беспрекословно подчиняется мелику, — строго добавил спарапет. — Меликство из поколения в поколение будет защищаться законами и войском Армянского Верховного Собрания».

— Бог велик! — хором воскликнули на этот раз мелики.

— Да будет благословен! — закричал и Бархудар.

Тут же выделили из деревень людей, чтобы разделить по дымам возвращенные у персиян земли. Поспорили, погомонили и начали расходиться. Есаи ушел со своими. Но не успел он еще покинуть площадь, как его догнал Горги Младший.

— Спарапет требует тебя, — сказал он строго.

— Может, ему не с кем чару поднять? — улыбнулся Есаи.

— Он хочет испробовать саблю на твоей шее, — усмехнулся Горги. — Пойдем, сегодня спарапет в духе, посмотрим, каких ты удостоишься милостей…

— Если уцелеет голова — и на том спасибо. — Есаи передал товарищам прирезанного ягненка и смело предстал перед Мхитаром.

— Как зовут? — спросил спарапет.

— А есть ли у меня имя?.. — ответил в сердцах Есаи. — С того дня, как потерял дом свой и хозяйство, превратился в бездомную собаку и лишился имени. Товарищи кличут Есаи. Прочие именуют «вором», «собакой», «волком» и еще кем придется…

— Из какого ты села?

— Надо ли спрашивать у бездомного, из какого он села? Сегодня я здесь, пришел послушать, что ты скажешь доброго. Завтра, глядишь, окажусь в Нахичеване, потом в Ереване, а дальше куда — того сам сатана не знает. Пупок мне обрезали в Чакатене, могилы дедов тоже там…

— Сколько тебе лет?

— Тысяча. Ха-ха! Что тысяча? Мне столько же лет, сколько исполнилось этой нашей земле…

— Хочешь отныне быть причастным к моей трапезе, поднимать со мной чару?

— Я наг и вшив, тэр спарапет. Тошно тебе будет со мной.

Мхитар велел Горги Младшему отвести Есаи в замок, одеть получше и привести к нему. А когда сел на коня, произнес властно:

— Эй, Есаи, или как тебя там, с сегодняшнего дня ты десятник. Понял? А если сердце твое окажется мужественным, сделаю и сотником. Остались в Чакатене родные?

— Как же — сын. Когда он был мал, пришлось продать его хозяину деревни. Только не знаю, жив он еще или заели проклятые…

Спарапет снял с пояса саблю и протянул Есаи:

— Возьми, защити ею землю, которую получишь завтра. Собери таких, как ты. Много вас?

— Много!.. — Есаи не отрывал взгляда от сабли. — Цатур, Аракел, Семеон — ох, много нас. Собрать?

— Да, — ответил спарапет. — Собери всех вместе и пусть ждут. — Он склонился к волосатым ушам Есаи: — Скажи, что я просил. И придешь ко мне. Всем дам оружие, одежду и жалованье. Всех наделю хозяйством. Черт побери, ведь вы же мои братья. Ну, иди, передай им мою волю…

Спарапет пришпорил коня, подъехал к меликам.

— Все вроде бы устраивается, тэр Бархудар? — воскликнул, он, поравнявшись с владетелем Хндзореска.

— Да, да! — Веселое настроение Мхитара захватило и Бархудара. — Устраиваемся, слава создателю.

Рядом, касаясь друг друга стременами, направились они к замку. Мхитар хорошо понимал, что веселость Бархудара деланная, что на сердце у него кошки скребут. Но виду не подавал, что обо всем догадывается. Когда приблизились к воротам замка, Бархудар не удержался.

— Осмелюсь остеречь тебя, тэр спарапет, — сказал он. — Не очень балуй голытьбу, если хочешь, чтобы основы нашей власти оставались незыблемыми.

— Незыблемость власти держится народом, — спокойно ответил Мхитар.

— Так-то оно так, — согласился Бархудар. — Но все же я на своем веку побольше твоего поизносил рубашек и лучше тебя разбираюсь в привычках и обычаях царей да князей. Они держат народ в клещах. Не оставляют ему других забот, кроме как о добывании куска хлеба. Вот чего не забывай. Так ведется повсюду на земле. Говори сладко, а меч держи острым. Сытый рамик — мятежник, он может растоптать и царский престол.

— Ты прав, тэр Бархудар, — наклоняясь, шепнул ему Мхитар. — Разве мы не по-твоему поступаем? Телесное наказание отменяется, сказал я, и тут же пригрозил обезглавить всякого, кто замахнется на курицу своего господина. Земли, отнятые у персов, велел раздать, а ваших и пальцем не тронул, наоборот, наделил меликов еще лесами, мельницами, маслобойками.

— Это не мало, мелики довольны, — нехотя согласился Бархудар.

— Нам нужно обласкать народ, тэр Бархудар, — продолжал спарапет. — Пока мы в опасности. Только что стали хозяевами в своем доме, создали родную власть. Вот укрепимся немного, расширимся, пусть придут русские, с их помощью освободим Нахичеван и Ереван, укрепимся в Араратской долине, в Шираке, будешь ты тогда владетелем царского богатства и славы. А рамика? Его мы усмирим.

Мхитар сказал и устыдился. Как ему приходят на язык эти чужие, фальшивые слова, которые он расточает перед своим врагом?

Въехали в замок, спешились и толпою направились в покои Мхитара.

И снова пировали. Ели жадно, пили много.

Вскоре Бархудар и его старший сын Мигран порядком захмелели. Начали петь, колотить по столу кулаками. Мелик Еган смеялся и тоже пил без удержу, поднимая чару за чарой за здравие спарапета и его супружницы — мудрейшей женщины…

Один Есаи почти не пил. Постриженный, помытый и обряженный в форму десятника, Есаи сам не узнавал себя. На душе у него было так легко и так свободно, словно он заделался господином всего света. Неожиданное счастье просто распирало его.

Пьяный Бархудар свалился со стула на пол. Мхитар подал Есаи знак. Вдвоем они стащили мелика в маленькую комнату рядом с залом и положили на медвежью шкуру.

— Выполнил мое поручение? — выпрямившись, серьезно и строго спросил Мхитар.

— Двести пятьдесят рамиков записались в воины, ожидают твоего повеления, тэр спарапет, — ответил Есаи. — Еще соберу…

— Молодец! Всем дам оружие, жалованье и землю. Кто не женат — женю.

— Да продлится жизнь твоя.

Посмотрели друг на друга и рассмеялись. Мхитар толкнул ногой в грудь лежавшего трупом мелика:

— Не по нраву пришлось ему содеянное нами, шипит змеей…

Есаи вынул наполовину меч из ножен.

— Ну?.. — спросил он таинственно.

Мхитар схватил его за руку и быстро вывел из комнаты.