Ежусь. Совсем не готова к новой стычке! Но за меня никто этого не сделает.

— Если что, я рядом, — спокойно напоминает Демьян. — И всегда готов начистить эту самодовольную рожу.

Пытается развеселить, но моя улыбка выходит нервной.

— Спасибо… Надеюсь, я справлюсь сама.

— Думаю, что справишься, — кивает уверенно. — Как дочка и Ульяна?

— Пока хорошо.

Это единственное, что меня сегодня радует. Врач говорит, что скоро дочка будет дома, но до этого момента я обязана решить все вопросы.

— А ты вчера как? — интересуюсь вяло. — Решил вопросы?

— Угу… Шахов в Питер перебраться решил. В спешном порядке обустраивается на новом месте. Похоже, приехал за девушкой…

Неопределенно хмыкаю. Да уж… Если ради дамы сердца сорвался, значит дело серьезное.

— …Выкупил фирму, где она работает, а ее в личные помощники перевел. Я вера стал невольным свидетелем скандала.

— Живут же люди, — бормочу, внутренне готовясь к неприятной встрече.

На самом деле мне глубоко плевать на Шахова. Чем ближе офис, тем сильнее я нервничаю.

В кабинет захожу, как в логово дракона.

— Елена Николаевна, может, вам кофе? — щебечет Марьяша. — Только мне в бухгалтерию еще сбегать надо, кое-что занести.

— Беги, — разрешаю ей. — А потом кофе.

Марьяша стучит каблучками по плитке. В белой блузке и узкой голубенькой юбке она кажется совсем юной студенткой, хотя разница в возрасте у нас небольшая.

Усаживаюсь в кресло и пытаюсь сосредоточиться. Но только успеваю немного выдохнуть — стук в дверь. Марьяша вернулась?

А секундой позже уже цепляюсь за подлокотники кресла. Нет, не Марьяша.

Агатов собственной персоной.

— Не хотелось бы без приглашения, но ваш секретарь задерживается, — улыбается лучезарно. — Похоже, ей срочно понадобилось застирать блузку от пятен кофе.

Смысл сказанных слов доходит с трудом. Давлю из себя вежливую и максимально холодную улыбку.

— И вам доброе утро.

Моя шпилька проходит мимо Агатова. Элегантный и чертовски бодрый, он с видом хозяина оглядывает кабинет.

И это мне не нравится.

Похоже, предстоит борьба. Только пусть не рассчитывает на легкую победу! За фирму я буду драться до последнего и лучше продам ее кому-нибудь другому, но только не этому холеному киборгу.

— Где договор? — оглушает неожиданным вопросом.

Растерянно хлопаю ресницами.

— Ч-что?

Ой, ну что за мямля! Одна хищная улыбка — и язык прилипает к небу. У этого мужчины дьявольская энергетика.

— Договор, — терпеливо повторяет Агатов. — Я согласен поработать на вас, Елена Николаевна…

Дух перехватывает.

Вот так просто?! Не выдерживаю и с силой тру виски. Мне мерещится. Агатов наверняка задумал какую-то гадость. Подозрительно смотрю на мужчину, силясь прочесть в его глазах хоть намек на издевку.

Но нет. Владислав Маркович абсолютно серьезен.

— …Не ищите в моих словах подвоха, — продолжает ровно. — Возможно, вам не понравятся встречные условия.

— Фирму не отдам.

Это не только память о муже, но и наследие нашей с Артуром дочери. Агатов может сразу закатать губу.

Мужчина снисходительно фыркает.

— Условия оплаты и труда.

Хм, вот это больше похоже на реальность.

— И какие же у вас условия?

— Восемьдесят процентов чистой прибыли мои. И этот кабинет тоже. Так и быть, вместе с секретаршей.

Распахиваю рот, чтобы возразить, но тут же закрываю обратно.

Даже если мне достанется двадцать процентов, то на жизнь хватит с лихвой, но…

— Шестьдесят.

— Согласен.

Черт! Агатов наверняка рассчитывал получить меньше и поэтому специально завысил планку. А я повелась.

Мужчина фыркает.

— Не смотрите так сердито, Елена Николаевна. Каждый хорош в своем.

— Очевидно, комплименты не ваш конек, — шиплю уязвленно.

Мужчина равнодушно жмет плечами. Ему все равно.

— Предлагаю приступить к оформлению документов. Время — деньги, как говорится.

— В любом случае я дам проверить бумаги моим юристам. Фирму вы не получите.

Но и это не трогает Агатова. Кажется, он всерьез настроен обосноваться в этом кабинете, пусть даже на правах временного руководителя… Ох, нужно будет предупредить Марьяшу. Переведу ее на другую должность, если Владислав Маркович вздумает вести себя плохо.

Глубоко вздохнув, тянусь к телефону — обрадовать Витко. Он точно поддержит мое решение.

Внутри все еще скребется тревога, но отступать поздно. Это — лучший выход для всех.

***

Демьян

Шарики, цветы и огромная сумка с разными детскими игрушками. Ее я оставил в машине. Остальное взял с собой. И не зря.

Аленка ахает, увидев меня с подарками.

— Демьян, не стоило!

— Очень даже стоило. Ульяна, это вам — вручаю букет женщине. Та с удовольствием принимает подарок. — Алена, — протягиваю второй молодой мамочке, но та легонько качает головой.

— Заняты руки, — отвечает с улыбкой.

— Вообще то я рассчитывал подержать.

Аленка удивленно вздергивает брови. Но, поколебавшись, протягивает перевязанный розовой ленточкой конверт.

Там, в теплом одеяльце и фланелевых пеленках мирно сопит Наденька.

— Очень на тебя похожа, — бормочу, рассматривая щекастое личико.

— Вот и я говорю, — смеется Ульяна. — А ты мне не веришь.

Аленка смущенно смеется. А сама будто светится изнутри, сияет. И в глазах совершенно особенное выражение.

Вместе мы направляемся к машине.

Сначала отвозим Ульяну, как раз по пути. Женщины тепло прощаются. Знаю, что Алена хочет попробовать давать Наденьке грудное молоко. Врач разрешил, да и желающие поделиться нашлись.

— Теперь домой, — шепчет Алена, когда Ульяна скрывается в подъезде.

— С удовольствием.

Мы возвращаемся в квартиру. Речь о переезде обратно за город пока не идет. Может, это и хорошо.

— Ох, не верится даже, — шепчет Аленка, переступая порог.

Аккуратно несет дочку в комнату и укладывает на пеленальный столик.

Трусь рядом. После того, как Алена каким-то чудом уломала Агатова работать на Орион, мы с ней переключились на подготовку квартиры к присутствию ребенка. То есть, все и так было практически готово, но кое-что требовало доработки.

Наденька недовольно кряхтит, когда Алена вытаскивает ее из конверта, а потом и вовсе начинает громко плакать.

На лице Алены растерянность. А еще страх. Она пытается укачать дочку, но та заводится лишь сильнее.

— Можно мне? — прошу осторожно. — А ты пока переоденься.

— Да, точно… — осторожно передает мне девочку.

Та не собирается затихать.

Я вышагиваю вдоль комнаты, покачивая ребенка и пытаясь вспомнить хоть одну детскую сказку или песенку.

С этим у меня туго — получается отсебятина, но Наденька, кажется, не слишком привередлива.

Хныканье становится тише.

А потом появляется Алена с теплой бутылочкой молока.

— Вот, — улыбается нервно. — Ей покушать надо. И памперс сменить.

В четыре руки дело идет быстро. Наденька периодически высказывает недовольство, особенно при смене подгузника.

— Господи, какие крошечные пальчики, — шепчет Алена, меняя носочки на более легкие.

Разделяю ее восторг. Наденька похожа на игрушку, только очень голосистую. Но все равно хочется потискать.

Наконец, девочка засыпает.

Аленка смахивает с лица выбившийся локон и нервно улыбается.

— Похоже, мне нужно в душ. Семь потов сошло.

— Брось, ты отлично справляешься.

— Все равно страшно. Чувствую себя такой… беспомощной.

И опять нервная улыбка. Плюнув на все, подхожу и заключаю Аленку в объятья. Прямо млею от ощущения, что она сама ко мне льнет.

— Ты — прекрасная мама, — веду ладонью вдоль хрупкой спины. — И всему научишься.

Знаю, что первое время сюда будет приходить няня для подстраховки. Алена очень боится сделать что-то не так, хотя посещала родительские курсы. Там показывали, как правильно купать и пеленать. Но одно дело — тренироваться на кукле, а другое — живой ребенок.