— Скорее бы мама уже родила, — вздыхает Даринка, припуская меня в просторную и светлую детскую. — А вы ребеночка заберете?

Мысленно вздыхаю. Девочка очень непосредственна, но это немного смущает — подобрать бы правильные слова!

— Заберем, но через некоторое время, я думаю, ты сможешь его навестить.

Девочка вздыхает.

— Я бы очень хотела сестренку или братика! А почему ребеночек не в животе у тети Лены?

Ох, блин! Лучше бы я остался в гостиной!

— Иногда так, э-э-э, бывает. Не у всех получается справится самим и приходится просить помощи.

Пока слова подбирал, семь потов сошло! Даринка задумчиво хмурит брови.

— Моя мама такая, да… Всем помогает, — и вдруг снова хмурится. — Иногда совсем зря! Я бы вот тете Тасе не помогала!

Уф, ладно. Тетя Ася или Тася — без разницы, главное, увести разговор с щекотливой темы.

— А кто она?

— Она маму вырастила. А теперь звонит иногда, говорит, надо вернуться. Еще денег просит… Сейчас чаще звонить стала. А я бы ни за что не вернулась. Дядя Гена мерзкий. Бу-э-э, — высунула язык.

Про Геннадия я немного наслышан. Это бывший муж Ульяны. Типичный мамин сыночка и урод, от которого Ульяна сбежала.

— Твоя мама точно к нему не вернется, — улыбаюсь и показываю на висевшего на стене ловца. — Очень красиво.

Малышка сразу оживляется.

— Я назвала его «Лесное чудо». Правда подходит? Сейчас расскажу, вот у меня схема какая…

И, схватив со стола папку, садится на пушистый ковер.

— …Смотри, — манит меня рукой, — Самое трудное — вот здесь, — тычет пальчиком в картинку.

Внимательно слушаю объяснения. Даже увлекаюсь. С Даринкой легко. Она бесхитростная и добрая. Просто потрясающе, как при таком тяжелом детстве, она смогла остаться милым ребенком. Все это заслуга Ульяны… И Аленка, я уверне, станет такой же заботливой матерью.

Я вижу, с какой нежностью она поглядывает на живот Ульяны. Боится, правда, немного. Но это понятно.

И еще не знает, что я хрен отстану. Ей наверняка понадобится помощь с младенцем. А я очень даже готов буду ее предоставить.

— Демьян, — звучит тихо.

Оборачиваюсь и вижу Аленку. На ее губах улыбка, а взгляд проникновенный и очень приятный.

***

Демьян поднимается на ноги.

Как будто с обложки модного журнала сошел: в стильных светлых джинсах, а торс скрывает новогодний красно-белый свитер. Но это все обертка. Его лицо — вот что действительно прекрасно.

Глаза будто светятся изнутри мягким теплом, а на губах блуждает улыбка.

В отличие от некоторых мужчин он не тяготился общением с ребенком. Я наблюдала за ними недолго, но и этого времени хватило, чтобы понять — Демьян не играет. Не делает над собой усилий, чтобы понравиться Даринке, а просто общается — и девочке это нравится.

Внутри приятно екает.

И вдруг мелькает совершенно дурацкая мысль — а ведь Демьян мог бы понравится и моему ребенку, если бы мы…

Быстро отметаю ее в сторону. Никаких «мы». Он, может, хочет своих детей, а я не уверена, что еще раз смогу решиться на суррогатное материнство. По крайней мере, не сейчас… Боже, о чем я думаю?!

— Надеюсь, нас приглашают к столу? — лукаво улыбается Демьян.

А у меня коленки слабеют.

— Куда же еще, — возвращаю улыбку, но выходит немного нервно. — Мамонт добыт, приготовлен и ждет охотника.

— Й-е-е-е!

Даринка вскакивает и несется к столу.

Я следую за ней. А рядом Демьян.

Почти семья — опять мелькает в голове. Но на этот раз я почему-то не тороплюсь гнать прочь эту мысль.

Демьян

— Демьян, я не понял… Вы когда мне сообщить собирались?!

Визг Оболенского звучит на всю квартиру. Морщусь, отстраняя телефон от уха. Алена заинтересованно вскидывает бровь, но молчит. А на ее личики ни тени досады или обиды. Хороший знак… После Нового Года, проведенного вместе, она вообще очень поменялась. Стала охотнее идти на контакт.

— Сообщить что именно?

— Моя дочь беременна!..

Вот не пойму, рад Оболенский или готов мне шею свернуть?

— …А ты в Питере прохлаждаешься! Живо в Москву!

— Я вам не комнатная собачка…

Аленка прикусывает губы и опускает носик в кружку, притворяясь, что ее интересует чай. Оболенский грязно ругается. Я жду, пока словесный понос иссякнет и добиваю контрольным.

— … Да и вообще, Питер — чудесный город. Неплохо было бы сюда переехать.

На что следует очередная порция ругани.

— Ты забываешься, щенок! Да я тебя…

— Делайте, что хотите. Мы с Юлией сами разберемся, где жить и что делать. А вы пока остыньте. Внуку нервный дед ни к чему.

И сбрасываю звонок.

— …Извини, — а это уже Алене. — Я сейчас…

Набираю Юлию — новый номер, который знаю только я и, как только слышу усталое «Ну?», выдаю претензию:

— Какого хрена?

Юлия сопит в трубку. Спала, наверное. Только и делает, что ест или дремлет. Совсем в себя ушла. Но довольная. Я ее видел недавно. Она уже мыслями там, в будущем материнстве. Даже взгляд изменился, стал мягче. Говорит, живет в своей квартире, о которой отец не знает. Время от времени мы светимся на людях, отыгрывая пару. Конечно, без поцелуев и всего прочего. Просто чтобы Тимуркины прихвостни в своих докладах нужную инфу выдавали.

— Позвонил все-таки? — выдыхает, наконец. — Вчера еще предупредить хотела, но вылетело из головы. Живот уже не скроешь, пришлось сознаться. Верит, что ребенок наш, — хихикает. — Но любой намек на развод воспринимает в штыки.

— Значит, через суд.

— Он тебя с голым задом оставит.

— Мне все равно.

— Смотри сам, — тянет равнодушно. — Но мое предложение в силе, прикрытие лишним не будет, да и полная семья — это хорошо.

— Даже без любви?

В трубке раздается насмешливое фырканье.

— Любовь — та еще задница. Нет, спасибо. Налюбилась я досыта. Больше никаких чувств. Только к сыну… А насчет папы не беспокойся. Придумаю что-нибудь. Побесится и перестанет.

Юлия сбрасывает звонок и в кухне воцаряется тишина.

Алена не торопится закидывать меня вопросами, да я и не настаиваю. Просто хотел показать, что все серьезно.

— Какой-то бразильский сериал, — вздыхает, наконец.

Интуитивно понимаю, что она сейчас не только Юлию имеет ввиду. Но все равно чувствую себя, как на минном поле.

— Жизнь вообще очень странная штука, — отвечаю максимально осторожно.

Отношения с Аленкой только в равновесие пришли. Я успел стать частым гостем на этой кухне. Это было охренеть как здорово. И так же тяжело.

С тоской посмотрел на Аленку, которая выглядела полностью расслабленной. Она совершенно успокоилась и, кажется, вообще не думала о чем-то большем, чем дружеское общение.

А я старательно давил в себе желание схватить Аленку за плечи и опрокинуть вот на кухонный стол, чтобы…

— Так ты действительно надумал разводиться?

— Да, — отвечаю сию же секунду. — У нас не брак был, а сплошной обман.

Аленка соблазнительно прикусывает губу, а я волком вою. Мысленно. И вставать мне сейчас никак нельзя. От воздержания уже крыша едет.

— А ты не боишься, что, эм-м-м, настоящий отец все поймет? Не удивлюсь, если за тобой тоже приглядывают.

— Пусть приглядывают, — жму плечами. — Это даже хорошо. Есть повод для развода.

***

Слушаю и сама удивляюсь собственному спокойствию.

Еще летом этот разговор вывел бы меня на эмоции, а сейчас ничего.

Желания упрекнуть Демьяна во вранье тоже нет. Он действительно вознамерился порвать с женой. Не знаю, как будет выкручиваться с Оболенским, но…

— Не хочу, чтобы у тебя были неприятности, — отставляю чашку. — Оболенский вроде притих, но сдается мне — это ненадолго.

Демьян кивает.

— Ему Агатов палки в колеса ставить начал. Пусть грызутся. Хоть какая-то польза.

ВискИ неприятно колет. Мне все эти подковерные игрища костью в горле. Артур, помнится, с удовольствием в подобные авантюры ввязывался — обхитрить, обойти, прижать. А я… Плохой из меня интриган, в общем.