Дальше — проще. Он выяснил, что Митчитрия — единственная дочь известного в столице мецената. Она тоже занималась благотворительностью и поддержкой крестьянства, продолжавшего страдать от последствий чумы. Часто Митчитрия бывала в городе, и Фео научился безошибочно выгадывать моменты, чтобы увидеть её. Не было для него тогда сильнее страданий, чем сидеть на уроке, пока она ходила по брусчатым улицам, но не рядом с ним, говорила с кем-то, но не с ним.

Один факт из её жизни сильно омрачал думы Фео. Митчитрия оказалась замужем. Кто её избранник, Фео намеренно не узнавал, однако уже его ненавидел. Разве мог на свете существовать человек, достойный её руки? Нет, конечно. Всё жители его царства — просто люди, а прекрасная Митчитрия — богиня.

Месяц за месяцем Фео мучал себя несбыточными мечтами, пока не решился на откровенные дерзости. Он прогулял занятие и проследил за Митчитрией. Жила она в скромном, по меркам здешних богачей, двухэтажном доме довольно далеко от Цитадели Каталиса. За пышными кронами садовых деревьев едва различались белые стены. Митчитрия скрылась за воротами, а Фео так и остался стоять, наблюдая, как трудятся насекомые в чашах нежнейших яблоневых цветов, а тонкие лепестки опадают на землю, покрывая её шелковым ковром.

Ровно год прошёл с того дня, как Фео впервые увидел Митчитрию. Ровно год его больше не волнует ничего на свете, кроме красавицы в красном платье, за которой он готов следовать куда угодно, тратить на неё всё своё время. Странная сладость разливалась по сердцу, и Фео закрыл глаза. До того ему стало хорошо.

Внезапно ему заломили руки за спину и потащили за ворота. Он вырывался, пытался затормозить пятками о землю, но держали его крепко. Затем бросили так же резко, как схватили. Ударившись носом о ступеньку, он ощутил железный вкус крови на губах. Фео прижал руку к лицу и повернулся к обидчикам. Те улыбались кривыми ртами. Не боялись недоучку-магикорца, хоть и чувствовали, что внутри он кипел от злобы.

— Этот, — хрипло сказал один из обидчиков и для пущей убедительности ткнул толстым пальцем в Фео.

— Ясно, — ответил за спиной кто-то неизвестный. — Идите, я разберусь.

Обидчики скрылись в тени деревьев, а Фео продолжал лежать на ступенях, тщетно пытаясь остановить кровь ладонью.

— Может, встанешь уже? Пойдём в дом.

Фео поднялся и только потом взглянул на говорящего. Высокий молодой мужчина поманил за собой. Копна его пышных каштановых волос спадала на синий плащ, сочетавшийся с красной рубашкой. Снова цвета столицы. Фео покорно последовал за мужчиной, ни о чём не спрашивая. Догадался, кто перед ним.

В коридор выскочила Митчитрия, и Фео сразу позабыл обо всем. Красавица усадила его на табурет и принялась стирать кровь с его лица и обрабатывать ссадины, попутно бросая злые взгляды на мужчину. Тот только плечами пожимал.

— Если хочешь знать, я не просил его так приводить.

Митчитрия ничего не ответила, но гнев в её взоре не погас. Тем временем Фео ловил каждое её прикосновение. Холодные капли с мокрого платка стекали за его ворот, но он ощущал только блаженство от близости с любимой. Мятный запах и прохлада мази успокаивали, и Фео казалось, что сейчас он переживает лучший момент жизни.

— Как хоть тебя зовут?

Внезапный вопрос рассеял грёзы Фео. Мужчина пристально смотрел на него, накрыв своей тенью. Потом отступил на шаг. «Неужели подумал, что давит?» — мелькнуло в голове Фео.

— Феонгост, — сказал он, а затем добавил для уверенности в себе. — Сын Гиддеона.

На лице мужчины ненадолго застыло странное выражение, будто он о чём-то напряженно размышлял. Затем произнёс:

— Что ж, Феонгост, сын Гиддеона, кто я, знаешь?

Тот помотал головой. Нежные руки Митчитрии больше не касались его кожи, и он чувствовал себя потерянным и несчастным.

— Я Ратибор, сын Девора.

По взгляду Ратибора угадывалось, что он ожидает какого-то ответа. Для себя, быть может, вполне определённого. Но Фео его имя ни о чём не говорило.

— О Митчитрии, моей жене тебе, полагаю, уже всё известно.

Фео вжался в табурет. «Бежать, быстрее бежать! Через сад, на волю!» — и сердце, вторя мысли, бешено билось. Митчитрия всё ещё рядом… Что, показать себя перед ней трусом? Фео выдохнул и посмотрел в глаза тому, кого до этого считал личным врагом и худшим человеком в мире, но не ощутил гнева или разочарования. Пусть Ратибор назначает какую угодно кару за преследование своей жены, Фео знал, что заслужил и уже морально приготовился.

— Что мы в коридоре-то? Идемте обедать!

Дальше в памяти Фео всё смазалось, пока он не очутился на резном дубовом стуле перед накрытым круглым столом. Запах жареного мяса и специй ударил в нос, пробудив сознание, и Фео понял, что не ел с самого утра. В глубинах же его души продолжала тлеть тревога. Он не верил, что Ратибор может так просто позвать своего соперника обедать. К тому же, обед беспокоил Фео. Слуг он не приметил, что странно. Семья-то, если судить по дому и обстановке, небедная, а Митчитрия полдня провела в городе. Кто сготовил и подал обед? Неужели сам Ратибор? Последний взялся разливать вино, чем подтвердил догадку Фео.

— Ох, извини, не подумал, что тебе ещё рано такое пить. Посмотрю, что для тебя есть, — Ратибор поставил кубок и удалился.

Митчитрия села напротив Фео. Он вдруг понял, что так ни разу и не услышал её голос, потому хотел дерзнуть и спросить её о чём-нибудь, но не смог. Слова не шли.

Свинина со сметаной и чесноком продолжала дразнить обоняние, а Фео всё размышлял о трапезе. Он умел вкусно готовить и полностью себя обслужить. Отец научил. Слуг Гиддеон не держал: не видел нужды нанимать людей для работы, с которой справлялся сам. Но Фео знал, что в других семьях дела обстоят иначе. Представить, что кто-то из Верховного Совета (кроме отца, разумеется) готовит и убирает за собой, он не мог. Только слуги или женщины в семье, если денег не хватает или жалко.Никогда сами, даже если ушли в месячный отпуск. Мальчишки обзывали Фео кухаркой и поломойкой. Сейчас ему тяжело было поверить, что Ратибор проходил через подобное унижение. Может, столица на самом деле гораздо терпимее к людям? Или же дразнить крепкого парня себе дороже, а худосочного и мелкого Фео безопасно.

— Удивлен, что я сам всё делаю? — спросил прямо с порога Ратибор. Словно мысли прочитал.

— Да… нет… не знаю… — Фео покраснел и опустил взгляд.

— Не удивляйся. В походе за мной с подносом не бегают. Если свободен, стараюсь сам. У прислуги тоже семьи есть.

— Ясно…

— Слушай, парень, всё хорошо. Ешь, пей. Не отравлено, — Ратибор налил в кубок ягодного морса из хрустального графина, затем сел между Фео и Митчитрией.

Фео к еде не прикасался. Ратибор же ел много, стараясь ухватить сразу всё, и громко жевал. Митчитрия, наоборот, вела себя скромно, мясу предпочитала зелень и почти не притрагивалась к винному кубку.

Только сейчас Фео смог в полноте рассмотреть её супруга. Он был красив и статен, лицом молод, но не юн. Перчинка, ехидство во взоре, интонациях и жестах — лишь остатки мальчишества. Что на самом деле за человек перед ним сидит, Фео разгадать не мог. Достаточно того, что пугливый подросток не может соперничать со взрослым, уверенным в себе мужчиной.

— Угощайся.

Голос хрустальным звоном прозвучал в сознании Фео, и он отвлекся от своих мыслей. Митчитрия улыбнулась, и будто солнечным светом залило комнату, походившую теперь на божественную обитель, на священный храм, где царит покой и нега. Правит в нём богиня с лучистыми глазами. И Фео повиновался ей, как должно повиноваться богине.

Он ел медленно и аккуратно. Манерам его обучили, но дело было не в них. Грехом Фео считал сосредотачиваться на еде, когда перед ним сидит его мечта. Вкус пищи ощущался как нечто далёкое, почти Фео не касающееся. Когда на блюде остались только голые кости, а кубок с морсом опустел, раздался зычный голос Ратибора.

— Да, парень, плохи твои дела.

Фео вздрогнул так сильно, что едва не опрокинулся вместе со стулом. Митчитрия снова злобно посмотрела на Ратибора, а тот только захохотал.